Балаустион - Конарев Сергей - Страница 40
- Предыдущая
- 40/235
- Следующая
Нет, не дождетесь, шакалы. Я останусь жить, буду ждать, пока вы не свершите свое гнусное дело и не выпустите меня отсюда. И тогда, прежде чем умереть, я найду способ отомстить вам – за себя, за старого царя Павсания и за его сына, Пирра Эврипонтида. Вы заплатите кровью, болью и жизнью, и земля вздохнет спокойнее, освободившись от таких мерзких тварей. А потом… Потом я буду готов принять смерть.
В таких мыслях, шепча их пересохшими губами, словно бред, словно молитву, Леонтиск провел ночь, так и не расслабившись, ни на минуту не забывшись спасительным, успокоительным сном. К утру сын стратега чувствовал себя разбитым и больным. Он лежал на топчане, уперев невидящий взгляд в потолок, и не реагировал на обычные подначки заступивших с утра в караул Миарма и Алкимаха. Часы тянулись медленно и тягуче, как капли меда из переполненного кувшина.
Он не поверил своим ушам, когда в обед вместе с пискливым смехом Политы в подземелье ворвалось глубокое контральто голоса Эльпиники. Выпрямившись на ложе, он какое-то время молча, словно не узнавая, смотрел на нее. Потом вскочил на ноги, подскочил к решетке.
– Эльпиника!
– Да, это я! – серебряным колокольчиком хохотнула она. – Что ты смотришь, как будто это смерть пришла, а не твой посол, ответственный и полномочный?
– Эльпиника! Ты… С тобой все в порядке?
– Абсолютно, – она с удивленной гримаской оглядела себя со всех сторон. – Что-то не так?
– Нет, не то! Ты должна была придти… Вчера.
– А-а, ты об этом! Вчера я не смогла, – хотя охранники уже отправились на определенные им по договору удаленные места, Эльпиника понизила голос до заговорщического шепота. – Вчера мы с господином Тераменом – замечательный, скажу тебе, дядечка! – разрабатывали план твоего побега!
Эльпиника замолчала, жадно ожидая реакции Леонтиска.
– Моего. Побега, – медленно и раздельно произнес он, испытующе глядя на нее. – И что же? Разработали?
– Да! Представь себе, разработали! Но ты как будто совсем не рад? – Эльпиника обиженно надула губки. – Ничего не скажу тебе, раз так! Сиди тут, в подземелье!
Леонтиск обескураженно потряс головой.
– Великие боги, Эльпиника! Я тут чуть с ума не сошел, когда ты вчера не появилась, а теперь ты говоришь о каком-то побеге. Ну и как я на это должен реагировать?
– Обрадованно и заинтересованно! – все еще демонстративно дуясь, но уже кося лукавым глазом, произнесла она.
– Ну, хорошо. Я обрадован и заинтересован. Рассказывай!
– Нет, сначала скажи… что-нибудь хорошее.
– Я обожаю тебя!
– О-о! Правда?
– Клянусь Афиной!
– Ну ладно, – она покраснела от удовольствия, – тогда слушай. Сначала?
– Сначала!
– Вчера я пошла, как и обещала, к Терамену Каллатиду. Попасть к нему, скажу тебе, и правда оказалось совсем непросто. Двое привратников и управляющий подробно допросили меня – что, к чему и как. Я, конечно, правды никому не сказала. Пришлось выдумать целую сказку, чтобы меня все-таки к нему провели. Сам господин Терамен оказался дяденька и вовсе недоверчивый. Я с ним разговариваю, а он сидит, смотрит ласково, но видно, что не верит. Ни одному слову. Потом начал вопросы задавать. Ну, мне пришлось ему все выложить – от начала нашего с тобой знакомства, и то, что ты мне рассказывал о себе и о своей жизни в Спарте. Три часа подряд говорила, аж язык устал. Уже почти отчаялась, но он мне все-таки поверил. Не знаю, почему. Наверное, что-то в моем рассказе совпало с тем, что он знал.
– Ты молодец! Я же говорил, что не сомневаюсь в твоих способностях. И что дальше?
– Дальше было уже попроще. Он пригласил меня пообедать с ним – оно и правда, уже ужасно есть хотелось, я ведь с самого утра даже виноградины не съела! За обедом доложила ему все, что подслушала. Он помрачнел, задумался, совсем перестал со мной разговаривать. Я забеспокоилась, спросила, сможет ли он что-нибудь предпринять, чтобы спасти Эврипонтидов.
– Эх, милое дитя, как бы я хотел сказать тебе, что устрою все в лучшем виде, и смогу одним щелчком пальцев разрушить все козни заговорщиков. Но, сказать по правде, сейчас я – последний человек в Афинах, способный на активные действия. Тебе не ведомо, девочка, что сидящий перед тобой член городского совета – пария, изгой, и без пяти минут изгнанник?
– Что ты такое говоришь?
– К сожалению, правду. Некоторые люди, весьма меня не любящие, и среди них, как ни прискорбно, твой отец, дитя, объявили мне тихую войну. Я, как дикий зверь, окружен ловушками, любая из которых ведет к осуждению и изгнанию, если не к потере головы. Один неверный шаг – и все, поминайте, как звали Терамена Каллатида. Большинство моих людей подкуплены и следят за каждым моим шагом, а с теми, что остались мне верны, происходят различные несчастья.
– Так что же, все пропало? – со слезами в голосе воскликнула она, нервно ломая пальцы. – Неужели ничего нельзя сделать?
– Пока не знаю, милая. Думаю. Если предполагать, что ты сказала мне правду… о, прости! я ничуть в этом не сомневаюсь. Слава богу, достаточно пожил и могу уже отличить искренность от самого тонкого притворства. Тем более что Леонтиск рассказывал мне о тебе.
– О?
– Да-да. И говорил, поверь, только хорошее. Я знаю – ему очень жаль, что у вас тогда так получилось…
Она потупила глаза.
– Мы уже объяснились по этому поводу. И… простили друг другу.
– Очень рад это слышать, – внимательные глаза Терамена читали по ее лицу, как по развернутому пергаменту. – Но вернемся к нашим козам… Итак, ты говоришь правду, и заговор против Эврипонтидов действительно существует. Заговорщики – извини, что включаю твоего отца в эту категорию…
– Ничего, другого определения для того, кем они являются, просто нет.
– Мудрая мысль, и в такой маленькой головке! – Терамен еще раз глянул на девушку, на этот раз – уважительно. – Значит, их план споткнулся о верность нашего Леонтиска, и теперь они постараются предотвратить какие-либо последствия сей неприятности. Хм… Кстати сказать, ты напрасно пришла в мой дом так открыто. Тут полно соглядатаев, и я не сомневаюсь, что новость об этом посещении достигнет ушей твоего отца еще до полуночи.
– Но…
– Да, дитя, нам придется продумать, что ты будешь отвечать родителю, когда он задаст тебе вопросы. Впрочем, я не исключаю возможности, что этот визит был предусмотрен нашими умными злодеями, и они вплели его в свой черный план. Наверняка они будут рассчитывать, что я попытаюсь послать сообщение молодому Эврипонтиду.
– Полагаю, Леонтиск тоже ждет от тебя как минимум этого, – неуверенно произнесла она, не совсем понимая ход рассуждений собеседника.
– Да, конечно, и Леонтиск. Но и заговорщики тоже. А это значит, что сделать они мне этого не дадут. Это было бы трудно совершить и без дополнительных усилий с их стороны: кому попало я эту миссию не доверю, а безусловно верные мне люди находятся под неусыпным надзором тайных соглядатаев господина архонта.
– У папы есть собственные «псы»? – удивилась Эльпиника.
– Не только «псы», еще сикофанты, громилы и палачи. И небольшое войско впридачу.
– О!
– Увы и ах, дитя, плохо ты знаешь своего родителя. Старший брат, наверное, осведомлен о делах батюшки получше, ты расспроси его как-нибудь на досуге. Клянусь олимпийцами, узнаешь много интересного.
Девушка не ответила. Она была неприятно поражена услышанным, но, учитывая то, что подслушала сама, была склонна скорее поверить этой новости, нежели отвергнуть ее.
– Так что отправлять гонцов в Спарту мы не будем, продолжал Терамен. – Десять против одного, что покинуть город они не сумеют, а я не привык понапрасну жертвовать верными людьми.
– Великая богиня, но же делать тогда? – нос защекотали подступившие слезы.
– Тихо, малышка, только не вздумай здесь плакать! Есть у меня одна задумка. Сейчас я скажу тебе что-то, что разом высушит эти слезы, которые… эй! ну вот, не успел! Уже потекли!
– Нет, я слушаю, – выдохнула она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
- Предыдущая
- 40/235
- Следующая
