Я - истребитель - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/79
• Следующая

— А откуда ты про меня знаешь?

— Летчик один семьей хвастался, вот в фотоальбоме я вашу фотографию и увидел, он рассказывал про вас, мельком, но я запомнил, память хорошая. Хотя, честно говоря, вспомнил вас не сразу.

— Это, наверное, Львов или лейтенант Камов.

Я пожал плечами, сказав, что с летчиком знаком лишь мельком, просто поболтали и разбежались.

— А как он выглядел?

Припомнив, как выглядел капитан Львов, погибший двадцать третьего июня во время бомбардировки аэродрома, я достаточно точно описал его.

— Ну точно Сашка Львов! Вы когда виделись-то?

— Да в сороковом и виделись, он, кстати, хороший специалист по техники пилотирования.

— Это точно. Он на своем ястребке в небе Испании шестерых свалил.

— Вот и я о том же.

Поболтав о том о сем, капитан пообещал все сделать быстро и вышел, оставив меня в тяжелых раздумьях.

«Параллельный? Да нет, не может быть. Тут все как у нас, никакой разницы нет! Или все-таки?»

Вот за такими мыслями и застала меня военврач Лютикова.

— Больной, я же не велела вам двигаться.

— Устал лежать, — ответил я уклончиво и сел на скамейку.

— Через час будет баня, после вы получите свежее белье, а сейчас я вам покажу вашу кровать в стационаре. До конца лечения вы будете находиться там.

— Хорошо.

Меня без всяких проволочек устроили на койке в соседнем помещении, гордо называемом «стационаром», где стояли всего четыре койки, и велели ждать бани, за мной пришлют вестового.

После баньки, сделанной бойцами БАО из старой палатки и печурки, я надел свежее белье и, накинув больничный халат, направился обратно в санчасть, когда мое внимание привлекли красная ракета и звуки запускаемых авиационных моторов. Мимо пробегали летчики и члены экипажей, устремляясь к самолетам, некоторые на бегу бросали на меня заинтересованные взгляды.

— Вить, что случилось? — поймал я за рукав «вечного дежурного».

— Срочный вылет. Немцы почти у города, нужно разбомбить переправу, — успел ответить он и побежал куда-то в сторону нескольких спецмашин, стоящих группой под масксетью.

— А я как же? А меня?

Развернувшись и придерживая полы халата, побежал в штаб.

— Товарищ майор! Почему без меня? — сразу же спросил я.

— Так, боец! Как нужно обращаться к старшему по званию?! — нахмурив брови, рявкнул седовласый капитан, склонившийся над картой.

— Извините. Товарищ майор, разрешите обратиться? — спросил я у Никитина.

— Обращайтесь, — хмуро ответил он.

— Почему бомбардировщики вылетают без прикрытия? Я готов к вылету!

— Готов? А вот Лютикова сообщила, что ты еще неделю не сможешь летать, раны будут беспокоить.

— Пятерых сбил — не беспокоили, а тут будут, да?

— Ты самолет осмотрел? Пробный вылет для ознакомления сделал? Карты местности изучил? Я тоже понимаю, что могут не все вернуться, но и ты пойми: просто так я тебя выпустить не могу. Вот, изучи пока карты нашей зоны ответственности, — всучил мне карты Никитин и выпроводил из штаба.

Прижав к груди тоненький сложенный лист, я несколько секунд постоял, после чего, развернувшись, направился к взлетной площадке.

На моих глазах восемь бомбовозов по одному тяжело оторвались от поверхности взлетной полосы и, натужно гудя моторами, стали набирать высоту, создавая строй.

Проводив их взглядом, пока они не скрылись из глаз, я прошел мимо часового и направился к стоянке самолетов, именно там, по моему мнению, должен находиться мой ястребок.

— Стой, кто идет? — отреагировал второй часовой. Что хорошо, так это охрана аэродрома, видимо, что-то было, раз приняли подобные меры.

— Свои, — отреагировал я.

— Пароль?

«Ого! У них тут еще и пароли есть?»

— Не знаю. Я в санчасти лежу, мне его не говорили.

Из-за одной из палаток выглянул молодой паренек и с подозрением уставился на меня. У стоянки находилось три палатки, вот их-то и охранял часовой.

— Товарищ лейтенант, тут какой-то подозрительный шастает, — обратился он к кому-то, не спуская с меня глаз.

Из-за палатки вышел Виктор и, посмотрев, кто тут «шастает», велел пропустить меня.

— Ты чего ходишь? Тут, смотри, с охраной у нас строго, стрельнут еще ненароком.

— Да истребитель свой хотел осмотреть, — сознался я, шмыгнув носом.

— А-а-а. Ну тогда сейчас Семеныча крикну, он будет твоим механиком.

И действительно, через минуту ко мне подошел сорокалетний старшина, на ходу вытирая измазанные маслом руки какой-то грязной, замызганной тряпкой.

Несколько секунд мы изучали друг друга. Семеныч мне понравился, была в нем какая-то жилка, надежность. Было видно, что с моим самолетом все будет в порядке. А вот я механику — явно нет. Озадаченно оглядев меня, он спросил с сомнением:

— Так это вы будете сержантом Суворовым?

— А что, не похож? — выпятив грудь, спросил я.

— Не похож. Мал еще.

— Говорят, со временем это проходит, — вздохнул я в ответ, протягивая руку: — Сержант Суворов. Всеволод. Можно просто Слава, или Сева, я привык.

— Кхм. Старшина Морозов. Виктор Семенович. Все меня зовут Семенычем, так что и вы можете так же.

— Ну что вы, Виктор Семенович, разве так можно? Воспитание, будь он неладно, крепко вбито ремнем отца, так что не обессудьте.

Рукопожатие у старшины было крепким, но и я не слабак, так что в изучающем меня взоре механика появилось искреннее удивление.

— Ладно. Самолет осмотреть хочешь?

— Ну да, мне же на нем летать.

— Пойдем тогда.

Истребитель находился не на стоянке бомберов, как я думал, а отдельно, под маскировочной сетью, немного в стороне.

С механиком нужно дружить, я понимал это как никто другой. Поэтому, разглядывая устраненные повреждения, довольно кивал головой. И не притворялся — работа была сделана мастерски.

— По крылу прошло и кабине?

— Точно, — довольно кивнул Семеныч. Сам он смотрел не на самолет, а отслеживал мою реакцию.

— Хорошо сделано, отлично даже. Однако то, что он стоит открыто, мне не нравится. Нужно сделать капонир для самолета и бочек с бензином. Это ведь бензин?

— Да, восемь бочек по двести литров.

— Так вот, вырыть капонир, укрытие для горючего и противовоздушные щели, а то я их видел только у штаба.

— Хорошо, сделаем. Только вот капонир… Не приходилось делать.

Я быстро объяснил, как они делаются и на какую глубину.

— Самолет готов ко взлету?

— Да. Баки полные, боезапас тоже. Полное техобслуживание он тоже прошел.

— Понятно. Кстати, а что это там дымится?

— Где? А, это утром «мессершмитты» налетели, вот и подожгли пару машин и поврежденный Пе-2. Потушить все не могут.

— Вот для этого капониры и нужны, они боятся только прямого попадания.

— Сделаем, — кивнул старшина.

В общем, встреча удалась. Он показал, что специалист, я — что не лыком шит и многое знаю, так что мы остались довольны друг другом.

Пока Семеныч записывал мои требования, я изучал машину. Было жарко, поэтому я скинув халат, повесил его на сучок на одном из деревьев и, сверкая свежей повязкой, продолжил осмотр.

Попросив подержать карту, залез в кабину и, немного повозившись на жестком без мягкого парашюта сиденье, стал осматривать управление.

«То же самое, что и в нашем ЛаГГе. Ну никакой разницы!» — понял я, осмотревшись. Рука привычно легла на рукоятку газа.

— Виктор Семенович, я попробую запустить двигатель. Отойдите от винта.

Дождавшись, когда старшина отойдет, запустил мотор. Выдав холодный дымный выхлоп, истребитель заорал на высоких оборотах. Сбавив обороты, я стал понемногу газовать, внимательно слушая мотор. Убедившись, что он прогрелся, убавил обороты до минимума и вылез из кабины. Осторожно спустившись на землю, под любопытным взглядом старшины подошел к капоту и прижался к нему плечом.

— Ну что? — спросил Семеныч, как только я отошел в сторону.

— Норма, — кивнул я и только сейчас заметил Никифорова, который, прислонившись плечом к березе, с интересом наблюдал за нами.

• Предыдущая
• 27/79
• Следующая