Лекарство от хандры - Клюева Варвара - Страница 6

• Предыдущая
• 6/66
• Следующая

Питер встретил меня оттепелью. Влажный ветер чмокнул в щеку и шутливо растрепал волосы.

— Привет, — шепнула я городу и, несмотря на сонную одурь, почувствовала себя почти счастливой.

Наспех умывшись и причесавшись в вокзальном туалете, я поднялась в зал ожидания и выпила в буфете две чашки черного кофе. То ли он был недостаточно крепок, то ли неурочное пробуждение сказалось на мне сильнее обычного, но вареная курица показалась бы в сравнении со мной образцом бодрости. Отчаянно зевая, я вышла на площадь Восстания, обогнула ее и поплелась по Невскому.

Однако шаг за шагом кровь потихоньку побежала по жилам, походка стала ритмичнее, голове полегчало. Дойдя до Аничкова моста, я почувствовала себя уже вполне сносно. Что же до настроения, то оно было просто превосходным. Меня ждала долгая неспешная прогулка по любимым набережным и улицам, а вечером дружеские посиделки с Сандрой — самым замечательным человеком в Питере. Я улыбнулась своим мыслям и свернула на набережную Фонтанки.

Если я не упомянула Сандру, когда перечисляла своих друзей, то лишь потому, что, несмотря на многолетнее знакомство, общались мы сравнительно немного. Если количество поваренной соли, съеденной мною совместно с Прошкой, Марком, Лешей и Генрихом, исчисляется пудами, то с Сандрой мы разделили едва ли пару фунтов означенного минерала. И лиха нам вместе тоже хлебать не доводилось, но это вовсе не означает, что я недостаточно высоко ценю наши отношения.

Мы познакомились, когда я еще училась в школе. В выпускном классе родители сделали мне ко дню рождения подарок, лучше которого я в жизни не получала: меня отпустили в Питер одну, без сопровождения.

В тот год первое апреля в Ленинграде выдалось удивительно солнечным. Я блуждала по городу, пьяная от счастья и свободы. Ближе к вечеру, когда ноги загудели и уже с трудом отрывались от асфальта, я забрела в кафе на углу Владимирского и Невского — легендарный «Сайгон», тогда еще официально безымянный. Нынче он уже не тот, но многие, наверное, помнят, какие замечательные тусовки собирались там в конце семидесятых — начале восьмидесятых.

Компания молодых людей в живописных обносках шумно приветствовала мое появление и пригласила к своему столу. Через несколько минут меня уже втравили в ожесточенный спор о смысле жизни, судьбах вселенной и прочей чепухе. Все оголтело драли глотки, почти не слушая друг друга, и только одна девушка, сидевшая рядом со мной, помалкивала и загадочно улыбалась. Она вообще выбивалась из компании. Во-первых, не носила униформу — ленточку на лбу, драные джинсы и холщовую котомку. Во-вторых, я впервые встретила сверстницу, столь точно воплощавшую собой расхожие представления о русской красавице: высокая, статная, полноватая, с толстенной русой косой и милыми ямочками на щеках. Для полноты образа ей недоставало только синих глазищ — глаза у красавицы были черными, как угольки. Но все это я заметила мельком, поскольку была поглощена спором.

Народ хлестал кофе и, болтая, дымил за столиками. Тема разговора в очередной раз непостижимым образом поменялась, и речь зашла о Петре Первом. Вертлявая девчонка напротив меня костерила его на чем свет стоит. Я дождалась небольшой паузы в обличительной речи и вставила осторожно:

— Возможно, Петр был неприятной личностью, но благодаря ему появился Петербург. Если красота спасает мир, то большая часть грехов должна ему проститься.

— А сколько душ он на это положил! — заверещала девица. — На костях да на крови стоит его проклятый Петербург.

— Знаешь, если бы я знала, что на моих костях будет стоять такой город, я бы не задумывалась о смысле жизни.

Девица ринулась в бой, но я пропустила ее тираду мимо ушей, потому что незнакомка, сидевшая рядом со мной, положила руку мне на локоть.

— Давай выйдем ненадолго. Я хочу тебе кое-что сказать, а здесь слишком шумно.

Заинтригованная, я последовала за нею на улицу.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Варвара. Можно называть Варькой, только ни в коем случае не Варей.

— А меня Александра. В принципе мне не нравятся всякие уменьшительные образования, но я понимаю, что полное имя чересчур длинно. Поэтому можешь выбрать сокращение на свой вкус.

— Сандра подойдет?

— Сандра? Вот это здорово! Почему же раньше никто не додумался до такого простого варианта? Ну скажи мне, что общего между Александрой и Сашей или тем более Шурой?

— Ничего, — согласилась я.

— Вот и я о том же. Ты из Москвы? А здесь где остановилась?

— Нигде. Я на один день приехала.

— Жаль, — опечалилась Сандра. — А еще на денек задержаться не можешь? Не так часто удается встретить человека, который произносит вслух твои собственные мысли. Завтра побродили бы по городу, я бы показала тебе свои любимые уголки.

— Да я и так сегодня прогуляла занятия. Боюсь, родители не придут в восторг, если я не появлюсь утром. Но можно позвонить им и наврать, что билет удалось купить только на завтра.

На том и порешили. Я отправилась к Сандре домой и провела там незабываемую бессонную ночь. За разговорами мы и не заметили, как на улице рассвело. А потом Сандра устроила мне волшебную экскурсию по старой части города. Казалось, она знает историю каждой улочки, каждого дома. Слушая ее, я совершенно забыла об усталости и сбитых ногах.

С тех пор, бывая здесь, я останавливаюсь у Сандры. Помимо общей страсти к Питеру нас связывает острый взаимный интерес друг к другу. Мы настолько несхожи и внешне, и по характеру, что просто диву даешься. Однажды Сандра призналась, что несколько лет считала, будто я ломаю перед ней комедию. «Ну не может нормальный человек быть таким непредсказуемым», — заявила она. «Это я-то непредсказуема? — Моему возмущению не было границ. — На себя посмотри! Я до сих пор не могу даже приблизительно разобраться, как работают у тебя мозги».

И я не кривила душой. Сандра была для меня загадкой. Если меня через два месяца сидения на одном месте охватывает невыносимая тоска, то Сандру ни за какие коврижки невозможно выманить из обожаемого ею Питера. За всю свою жизнь она даже в отпуск ни разу не съездила. Если от более или менее продолжительного общения с чужими людьми я просто заболеваю, то у Сандры дома идет перманентная тусовка. По-моему, у нее перегостила половина населения бывшего Советского Союза. В Питере не найдется бездомного, которого она хотя бы разок не приютила. Я уже не говорю об автостопщиках, которые «вписываются» к ней через два дня на третий и как святыню передают друг другу ее адресок.

Великодушие Сандры не знает границ. Если бы не бдительные друзья, очередь желающих сесть ей на шею выстроилась бы до самого Выборга. (Попробовал бы кто-нибудь сесть на шею мне!) Сандру невозможно задеть или вывести из себя, о ее флегматичности ходят анекдоты. (Хотя я человек на редкость незлобивый, задевать меня не советую никому.) Во всем, что не касается ее увлечений, Сандра страшно ленива. Все свободное время, если не бродит с фотоаппаратом по городу, она проводит на диване. (Особым трудолюбием я тоже не отличаюсь, но полного безделья в больших дозах не выношу.) Сандра вегетарианка и сладкоежка. (Я без мясного долго не протяну, а сладкого в рот не беру.) Сандра завернута на астрологии и питает слабость к любовным романам. (К астрологии я отношусь со здоровым скепсисом, а вид обложек с целующимися парочками вызывает у меня тошноту.)

Все это нисколько не мешает нам получать удовольствие от общества друг друга. Об отношении Сандры ко мне убедительно свидетельствует тот факт, что к моему приезду она выгоняет из квартиры тусовку, закупает мясо и берет отпуск за свой счет, чтобы вместе со мной побродить по городу. Я же, в свою очередь, являюсь к ней с мешком конфет, дамских романов и терпеливо обсуждаю наши гороскопы на ближайшие дни.

— Дура ты, Варька, — беззлобно сказала Сандра, возлежавшая в любимой позе на кухонном диване. — Они же просто тебя ревнуют!

• Предыдущая
• 6/66
• Следующая