Кофейная горечь - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 7
- Предыдущая
- 7/51
- Следующая
В чем-то я была с ним согласна — и для несчастной матери, и для всех, знавших Бесси лично, легче и правильней было бы скорей похоронить ее и оплакать. Но для следствия любые крупицы сведений о злоумышленнике, его орудии, о способе убийства могли оказаться решающими. Уж мне-то, вдоволь насмотревшейся на методы работы Эллиса, было это кристально ясно.
Все осложнилось, когда во время одного из споров в Управлении мистер Уолш умудрился брякнуть в запале, что надеется на прибытие детектива из Бромли еще и потому, что тот наверняка привезет с собой «нормального медика». А тот, мол, сделает «нормальное вскрытие».
— Вы бы видели их лица, леди, — пожаловался мне инспектор при личной встрече в особняке, отирая взмокший лоб. От влаги волосы на висках начали курчавиться. — Думал, меня на месте четвертуют — как же, бедняжку Бесси опять под нож отдавать! А Максвелл как на меня посмотрел — как на врага, право слово. И не поддержал ведь, зараза этакая. Ведь получилось, что я его за нормального медика и не считаю. А что говорить, если это правда? — Уолш с бессильной досадой сжал руки в кулаки. — Он же вскрытие ни разу не делал. Все больше тутошних от простуды пользует. Позапрошлый год, помнится, младший мельников сынишка в механизм рукой попал, так старина Максвелл как это дело увидел, так едва чувств не лишился, что твоя девица! А еще в Управлении числится, стыдоба-то какая, прости, Господи…
— Понимаю, — сочувственно кивнула я, выслушав инспектора. Положение дел мне совершенно не нравилось. Если Эллис задержится, то Бесси действительно похоронят до того, как он приедет. — Я могу как-то помочь? Повлиять на жителей?
— А что на них влиять? — Уолш нервно дернул чернявой бровью. — Я отделение закрыл, вот и всех делов. Харпера и Перкинса с собой взял, слуг ваших опрашивать, а остальным велел никого в Управление пускать, и пускай хоть с тараном идут. Максвелла от греха подальше домой отправил. Ну, а отца Марка мы со всем почтением в церковь препроводили. Пускай там за упокой души Бесси молится, если уж так добро творить хочет. Ох, а я-то сам зачем пришел, совсем голова дурная не помнит! — он с размаху хлопнул себя ладонью по лбу. — Леди Виржиния, а не глянете ли на запрос? Авось пойдет? — и он протянул мне аккуратно заполненный бланк срочной телеграммы.
— Не «Эллисон», а «Алиссон», — механически поправила я, проглядывая текст. — Не «выслать нам», а «просим содействия» или «нуждаемся в содействии детектива такого-то». Да, добавьте еще в конце — «по личной просьбе графини Эверсан». И вы ведь пишете на имя главы Управления?
— Да, — растерянно подтвердил мистер Уолш.
— Значит, есть смысл указать его имя — мистер Хоупсон. Может, мне лучше записать на обороте все замечания? — не слишком уверенно предложила я. Все-таки мистер Уолш был старше, а немолодые мужчины таковы, что их самолюбие очень сильно страдает, если приходится следовать женским советам.
Но, кажется, мой титул все же сыграл свою роль — в спокойной провинции людей высокого происхождения уважали куда больше, чем в суетных городах.
— Вот хорошо было бы! Ох, спасибо за помощь, леди! — неподдельно обрадовался мистер Уолш. — Уж не знаю, чтобы я без вас делал — верно, и впрямь пришлось бы записать Бесси в несчастные случаи, похоронить и надеяться на кару небесную для убийцы. А тут, может, и поймаем нечестивца, — добавил он неожиданно зло. — Попадись он мне…
— И пусть ему больше никто не попадется.
— И пусть ему… Чегось? То есть, что вы такое сказали?
— И пусть ему, убийце, больше никто не попадется, — я отвела взгляд. Тревожное чувство, не отпускавшее меня с того самого момента, как на пороге кабинета появилась восково-бледная Эвани, кольнуло в сердце острой иглой. — Мне кажется… Мне кажется, мистер Уолш, что он убил мисс Доусон не просто из прихоти. Но цели своей не добился. А если так…
— Да смилостивятся над нами небеса!
Я кивнула. И впервые за долгое-долгое время — пожалуй, с самых похорон леди Милдред — очертила рукою священный круг.
На всякий случай.
Эллис прибыл только вечером следующего дня — с блеском и шиком, на попутной телеге, грохочущей, как бочка с жестяной посудой. Об этом торжественном явлении мне любезно доложил Томми, уже, к счастью, оправившийся от шока, вызванного ужасной находкой. Пожалуй, даже слишком оправившийся — не люблю, когда мой отдых в саду прерывают, продираясь через кусты, будто ретивый козлик.
— Леди Виржиния, леди Виржиния! Там тако-о-о-о-е! — задыхаясь, выпалил он, вытаращив голубые глазищи. — Там дядька из города с Бирдом лается! Так лается, что аж жуть, аж жуть!
— Кто с кем? — я нехотя закрыла книгу.
— Белобрысый дядька с Бирдом! — от нетерпения Томми крутанулся на босых пятках — только рубаха колоколом вздулась. — Брешет, что никакого рейна Бирду не обещал, ну, за подвоз. На телеге, ага! А Бирд уперся — обещал. И все дела!
Только один мой знакомый мог ссориться с фермером из-за жалкого рейна.
— Пойду взгляну на этого странного гостя, — вздохнула я и улыбнулась мальчишке. — А ты, Томми, сбегай к мисс Мадлен — это та немая девушка, помнишь? — и возьми у нее для меня два рейна. Принесешь мне, хорошо?
— Будьсделано! — скороговоркой выпалил он, сверкнул щербатой улыбкой и вновь ринулся в кусты.
Интересно, для кого дорожки прокладывают в саду? Явно не для сына садовника.
Для того чтобы найти Эллиса, провожатые мне не потребовались. Стоило выйти из лилейно-розового лабиринта на подъездную аллею к дому, как направление стало кристально ясно. Вечернее солнце покрывало жаркой медью кованую решетку, придорожные кусты и густые кроны грабов у распахнутых ворот. Птиц было не слышно — видимо, они умолкли из уважения к концерту, устроенному одним несносным детективом.
— У вас, милейший, совершенно, абсолютно, ни на грамм нет совести! Вы, наверное, и с собственной матушки плату возьмете, если она попросит стакан воды поднести!
— Что-то ты на мою матушку не похож, парень! Обещать-то горазд, а платить — не особливо!
— Как же милосердие?
— А как же суленный, мать-перемать. рейн-то?
— Да вы скряга!
— А ты — обманщик, парень!
— Я по работе приехал, к графине!
— Да какой еще, мать-перемать, графине!
Ну, это в очень вежливом изложении. В отличие от Эллиса, одураченный извозчик в выражениях не стеснялся.
Я двинулась было решительно вперед, чтобы прекратить это безобразие, однако чьи-то пальцы мягко, но непреклонно удержали меня за локоть.
— А это лишнее леди… леди Виржиния, если я не ошибаюсь, — произнес незнакомец баритоном, похожим на старый, дорогой бархат. — Позвольте Эллису наиграться.
— Вы…? — я высокомерно выгнула бровь. Впрочем, моего собеседника, похоже, смутить или сбить с толку было трудно. Даже графским апломбом.
— Доктор Натаниэлл Брэдфорд, — он, нисколько не сомневаясь, протянул мне узкую ладонь для рукопожатия. — Управление спокойствия Бромли. Моя специализация — танатология, наука о причинах и механизмах умирания. Сейчас, к сожалению, приходится работать исключительно со смертями насильственными, но я надеюсь, что когда-нибудь смогу уделить достаточно внимания и естественным. Это гораздо интереснее.
С некоторой опаской я пожала протянутую руку. Похоже, скучных знакомых у Эллиса не водилось.
Что же касалось внешности доктора Брэдфорда, то, на первый взгляд — ничего необычного. Но он определенно был из тех людей, которые, обладая странной притягательностью, со временем кажутся все более и более интересными. Аксонец, какими нас представляют на материке — словно оживший архетип. Неопределенного возраста — можно дать двадцать пять лет, а можно и тридцать пять. Не слишком высокий — как раз, чтобы романтичная девица смогла склонить голову на плечо, а джентльмену не пришлось глядеть на собеседника снизу вверх. Очки в тонкой серебряной оправе ровно сидели на прямом носу. Выражение светло-серых глаз невозможно было определить — насмешливо-равнодушные, иронично-серьезные? Губы — типично-тонкие, кожа — традиционно-бледная. Волосы — прямые и темные, когда-то расчесанные на идеальный пробор, но сейчас, на сыром загородном ветру, они пришли в полнейший беспорядок.
- Предыдущая
- 7/51
- Следующая
