Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения - Абгарян Наринэ Юрьевна - Страница 39

• Предыдущая
• 39/59
• Следующая

Ну а то, что нам влетело от взрослых, ничего страшного. Можно подумать! Ну наорали, ну поджопников отвесили, ну в ванную мыться погнали. Потом еще стирать заставили в воспитательных целях, и мы себе натерли знатные волдыри, пытаясь смыть пятна с одежды.

– Надя, все равно придется перестирывать, – вздыхала Ба, рассматривая Каринкины шорты, – здесь мазут, а здесь вообще ржавчина, ее ничем не извести.

– Значит, будет с ржавыми пятнами ходить, где я ей новые шорты возьму? Я тебя спрашиваю, где? – обернулась мама к Каринке.

– В универмаге? – предположила Каринка.

– Ага! – мигом отозвалась Ба. – В универмаге продаются огроменные байковые тумбаны, будешь в них щеголять?

– Не буду! – насупилась Каринка.

– Надо же! А я-то думала, что с радостью согласишься.

Потом мы подбирали одежду Маньке, а она привередничала – это ей мало, то наоборот велико, а это вообще без воланчиков! Итого она влезла в мое синее платье и недовольно бурчала – платье было ей совсем впритык и смешно топорщилось складками на животе и боках.

После праведных трудов нас усадили пить чай с бисквитом, и мы, громко отхлебывая из блюдечек, слушали дебаты Ба с мамой на тему того, что можно купить тете Кире в подарок.

Ба предлагала взять что-то полезное по дому и даже рвалась позвонить тете Фае, которая Жмайлик, чтобы та поговорила со своими знакомыми в «Посуде». А мама предлагала подобрать что-то из одежды, что-нибудь такое, что красиво оттеняло бы цвет Тетикириных глаз.

– А какого цвета у нее глаза? – полюбопытствовали мы.

Мама крепко задумалась.

– Вроде серые. Или вообще карие. Нет, черные. Кажется.

– А чего гадать? У Юрика уточним, – предложила Ба.

– Ахаха-а-а-а-а-а, – засмеялась мама, – Юрик в такие мелочи, как цвет глаз, никогда не вникает!

Тут как по заказу с работы вернулся папа, и мы высыпали в прихожую – выспрашивать у него цвет Тетикириных глаз. Папа какое-то время пытался честно вспомнить, а потом махнул рукой и начал юлить:

– Обычный у нее цвет глаз!

Но обтекаемыми ответами нас было не провести.

– Обычный – это какой? – потребовали уточнений мы.

– Как у всех! – отрезал папа. – Дайте мне переобуться, что вы над душой стоите?

– Вы спросите лучше, какого цвета у меня глаза, и отстаньте от него! – крикнула мама.

– А какого цвета у мамы глаза? – оживились мы.

Папа замер с тапками в руках.

– Какого? – спросил у нас заговорщицким шепотом.

– Зеленого, – пошутила Каринка.

– Конечно, зеленого, – возвестил в сторону кухни папа, – тринадцать лет живем вместе, я что, не знаю, какого цвета у моей жены глаза?

Мы покатились со смеху.

– Вот шлимазл, – высунулась в коридор Ба.

– Я же говорила, отстаньте от него, – выглянула следом мама.

– Пап, я пошутила, – прыснула Каринка, – у мамы карие глаза!

– Значит, и у Киры тоже карие – попытался увести разговор в сторону папа.

– Это с какой стати? – полюбопытствовала Ба.

– Мне так интуиция подсказывает!

– Я прошу прощения, зиселе, но в деревянном чурбане интуиции больше, чем в тебе!

Папа оскорбленно надулся щеками:

– Я мужик, и у меня мозг! Понятно? Это у вас за неимением логического мышления одна интуиция! Женщины! Волос длинный, ум короткий!

– Ой, как страшно, ой, напуга-а-а-ал! – Ба тыльной стороной ладони утерла выступившие над верхней губой капельки пота и подняла трубку телефона. – Ты мне скажи, Кира дома или на дежурстве?

– На дежурстве.

– Диктуй номер. Я сейчас все у нее узнаю. Вы только не шумите.

Мы столпились вокруг Ба, задержали дыхание.

– Алё? Кира, дорогая? Здравствуй, это Роза Иосифовна… Которая Шац, ага… Я что спросить хотела. Ты синие блузки носишь? Чтобы нарядные и цвет твоих зеленых глаз подчеркивали? Ах, глаза у тебя карие… А я-то думала, что зеленые… Какие блузки? Нет, это я просто так спросила, чтобы разговор поддержать, хе-хе… Я что спросить хотела. Юрик уже уехал? Вот и хорошо. До свиданья.

Ба торжественно положила трубку, уставилась поверх очков на нас:

– По крайней мере, теперь мы знаем – глаза у Киры карие, и синей блузки у нее нет!

– Ну ты, Роза, даешь, – расхохотался папа. – Теперь Кира всю ночь будет думать, что это было.

– Чем, интересно, думать будет? У женщин ведь мозга нет! Одни волосы, – пошла в наступление Ба.

– Вот волосами и будет думать! – не дрогнул папа.

– Зиселе, не заставляй меня уточнять при детях, каким местом думаете вы, ясно?

– Мозгом! – рубанул ладонью по воздуху папа.

– Не смешите мои букли! – хмыкнула Ба.

Покататься с пригорка нам так и не удалось. На следующее утро Маринка пробралась на стройку, но оказалось, что рабочие нашли шину и приспособили ее под какие-то свои нужды. Скандалить с ними Маринка не решилась и ушла несолоно хлебавши. Зато Рубик недели три обходил нас большой дугой. Особенно после того, как Каринка прошлась победным маршем по двору в своей новой каске. Каска представляла собой модифицированную и насквозь милитаризированную эмалированную миску в убедительный крапчатый окрас. На темечке каски дядя Миша выбил устрашающий лозунг: «Смерть душманам». Учитывая ширину дуги, по какой Рубик обходил Каринку, лозунг он крепко принял на свой счет.

А мама с Ба вернулись от фарцовщика Тевоса невероятно довольные – купили тете Кире красивую кожаную сумку насыщенного шоколадного цвета. С застежкой под затемненное серебро и длинным съемным ремешком.

Сумка папе очень понравилась.

– О, коричневого цвета! – обрадовался он. – Удачно будет оттенять цвет ее карих глаз.

Мама с Ба потом долго смеялись, представляя, как тетя Кира ходит по нашему городку с шоколадной сумкой на голове. Чтобы удачно оттеняла цвет ее глаз.

– У каждого свои тараканы в голове. Но у этих разве тараканы? У этих настоящие динозавры! – Ба стояла на пороге нашей квартиры с таким видом, словно ее немножко ударило током, – вьющийся волос, выбившись из пучка, дыбился вокруг головы, ворот платья воинственно торчал вверх, и даже свисающая с локтя сумка, вопреки своему обычно флегматичному поведению, качалась, словно заправский маятник Фуко, туда-сюда. Ба усмиряла движение сумки раздраженным жестом – дергала локтем и прижимала его плотно к боку. Сумка на секунду успокаивалась, а потом снова принималась за свое.

– Динозавры – это еще мягко сказано, тетя Роза! – посторонилась мама, пропуская гостью в дом. – Что Миша натворил?

– Ай, Надя, не спрашивай! Ай, Надя, он меня в гроб вгонит!

Ба скинула туфли, выудила из шкафчика с обувью домашние большие тапки, надела. Сдернула с локтя сумку, запулила ей в шкафчик, громко хлопнула дверцей.

– Сейчас тебе все расскажу, ты только чайник поставь. Руки вымою и все расскажу.

Мама, чутко прислушиваясь к звуку льющейся воды, воровато открыла дверцу обувного шкафчика, выудила оттуда сумку, быстро протерла ее первым попавшимся под руку шарфом и водрузила на комод. А потом припустила на кухню – ставить чайник.

Когда Ба вышла из ванной, на столе красовались большая пузатая сахарница с ее любимым твердым сахаром, черешневое варенье и вазочка с конфетами «Грильяж». Ба плюхнулась на угловой диванчик, выудила из вазочки конфету, развернула ее, потом снова завернула. Положила на краешек стола. Придвинулась впритык, полюбовалась черешневым вареньем, удовлетворенно хмыкнула – варенье золотилось на просвет, вкусно пахло сладким и корицей, а в каждой прозрачной ягодке можно было разглядеть орешек.

Черешневое варенье мамы – настоящая сказка. Правда, его готовка – долгий и кропотливый труд. Надо обжарить фундук, очистить от шелухи, разобрать на две половинки. Черешню нужно выбирать с умом – она должна быть белой, крупной и слегка недозрелой, иначе развалится при варке. Специального приспособления для выковыривания косточек у мамы не было, поэтому она завела под эти нужды обычную шпильку для волос – поддевала круглым концом косточку и аккуратно удаляла её из ягоды. На место косточки быстренько вставляла жареный фундук. Заливала горячим сиропом, варила в три приема по пять минут с момента закипания. После каждой варки черешня отстаивалась ночь – думала. В последнюю варку в сироп добавлялась корица и сушеные лимонные корочки – совсем чуть-чуть, буквально несколько долек. Иногда, под настроение, мама могла положить две-три палочки гвоздики, правда, это случалось крайне редко, раз в сто лет. Гвоздику мама не очень жаловала и с большой неохотой пускала в ход. Хотя возни с ягодами требовалось неимоверное количество, а времени у мамы было в обрез, она каждый год обязательно выкраивала несколько часов для готовки черешневого варенья.

• Предыдущая
• 39/59
• Следующая