Солнечная буря - Ларссон Оса - Страница 44

— Мы готовы взять на себя заботы о ребенке. Усыновить его. Понимаешь, Ребекка? Он будет занимать такое же место в нашей семье, как Рахель и Анна. Младший братик.

Майя бросила на него быстрый взгляд.

— Если, конечно, будет мальчик, — поспешно добавляет он и через некоторое время спрашивает: — Что ты на это скажешь, Ребекка?

Ребекка отрывает глаза от крышки стола и смотрит застывшим взглядом на Магдалену.

— Что я скажу? — переспрашивает она и медленно качает головой.

— Я знаю, — произносит Магдалена. — Я заглянула в твою карточку и нарушила профессиональную тайну. Ты, конечно, можешь заявить на меня в Дисциплинарную комиссию.

— Иногда приходится выбирать, кому следовать — Богу или кесарю, — говорит Томас. — Я сказал Магдалене, что ты поймешь ее. Не так ли, Ребекка? Или ты намерена заявить на нее?

Ребекка снова качает головой. На лице Магдалены появляется выражение облегчения. Она почти улыбается. А вот Майя не улыбается. Когда она смотрит на Ребекку, ее глаза черны от злости. Ребекка чувствует, как подкатывается дурнота. Надо бы что-нибудь съесть — это обычно помогает.

«И ты будешь заботиться о моем ребенке?» — думает Ребекка.

— Что скажешь? — наседает Томас. — Ты обещаешь позвонить в больницу и отменить…

И тут наваливается тошнота. Она сжимает тело, как спазм. Ребекка ударяется коленом о стол, когда вскакивает со стула и кидается в туалет. Содержимое желудка вырывается наружу с такой силой, что это даже больно. Услыхав, что они в гостиной поднялись со своих мест, она захлопывает за собой дверь туалета и запирает ее изнутри.

В следующую секунду все трое стоят под дверью. Они стучат, спрашивают, как она себя чувствует, и просят открыть. У нее заложило уши. Ноги подгибаются, и она опускается на крышку унитаза.

Поначалу голоса кажутся взволнованными, призывают ее выйти. Даже Майю посылают к двери.

— Я простила тебя, Ребекка, — говорит она. — Мы хотим помочь тебе.

Ребекка не отвечает. Протягивает руку и до отказа открывает оба крана. Вода с грохотом льется в ванну, шум заглушает их голоса. Поначалу это раздражает Томаса. Потом он выходит из себя.

— Открывай! — кричит он и барабанит в дверь. — Это мой ребенок, Ребекка! Ты не имеешь права, слышишь? Я не позволю тебе убить моего ребенка. Открывай, а не то я выломаю дверь!

На заднем плане слышны голоса Майи и Магдалены, которые пытаются утихомирить его и в конце концов уводят от двери туалета. Потом раздается звук захлопнувшейся входной двери, их шаги удаляются вниз по лестнице.

Много позже дверь снова отворяется — это возвращается Санна. К этому времени вода в ванной давно остыла. Ребекка вылезает и выходит в кухню.

— Ты знала, — говорит она Санне.

Санна виновато смотрит на нее:

— Ты простишь меня? Я сделала это, потому что люблю тебя, понимаешь?

— А зачем ты пришла? — спросила Майя.

— Я хочу знать, почему умер Виктор, — сурово ответила Ребекка. — Санна сидит в тюрьме, а никому до нее и дела нет. Община танцует, распевает псалмы и отказывается сотрудничать с полицией.

— Но я ничего не знаю, — выпалила Майя. — Ты думаешь, это я его убила? Или Томас? Отрубил ему руки и выколол глаза? Ты что — спятила?

— Откуда я знаю? — пожала плечами Ребекка. — Томас был дома в ту ночь, когда убили Виктора?

— Послушай, не придумывай, — сказала Магдалена.

— В последнее время с Виктором что-то происходило, — продолжала Ребекка. — Они с Санной были не в ладах. Патрик Маттссон сердился на него. Я хочу узнать почему. Может, у него была связь с кем-то из общины? Может, с мужчиной? Поэтому такой заговор молчания в доме Божьем?

Майя Сёдерберг поднялась.

— Ты что, не слышишь? — крикнула она. — Я ничего не знаю! Томас был духовным наставником Виктора. А Томас никогда никому не рассказал бы о том, что стало ему известно по его пасторской должности. Ни мне, ни полиции.

— Но Виктора уже нет! — крикнула Ребекка. — Так что ему наплевать, если Томас нарушит тайну исповеди. Я уверена, вы все знаете больше, чем рассказываете. И я готова пойти в полицию с тем, что мне известно, — вот и посмотрим, что выяснится в ходе предварительного расследования.

Майя уставилась на нее.

— Ты сошла с ума! — выпалила она. — Почему ты так ненавидишь меня? Ты рассчитывала, что он оставит меня и девочек ради тебя? Поэтому?

— Я не испытываю к тебе ненависти, — устало ответила Ребекка и поднялась. — Мне жаль тебя. И я не рассчитывала, что он оставит тебя ради меня. Думаю, что я была у него не одна, просто так неудачно получилось, что ты обо всем узнала. Интересно, я — единственная, о ком ты знаешь, или были еще…

Майя покачнулась. Потом она подняла палец и ткнула им в Ребекку.

— Ты! — выговорила она в ярости. — Ты, детоубийца! Вон отсюда!

Магдалена последовала за Ребеккой к двери.

— Не делай этого, Ребекка! — умоляла она. — Не ходи в полицию, не устраивай скандала. Кому это принесет пользу? Подумай о детях.

— Ну тогда помоги мне, — прошипела Ребекка. — Санну вот-вот засадят в тюрьму за убийство, а все молчат, как воды в рот набрали. И ты хочешь от меня, чтобы я вела себя как паинька?

Магдалена вытолкнула Ребекку впереди себя на лестницу и закрыла дверь в квартиру.

— Ты права, — прошептала она. — В последнее время с Виктором что-то происходило. Он очень изменился. Стал агрессивен.

— В каком смысле? — переспросила Ребекка и нажала на краснеющую в темноте кнопку выключателя, чтобы зажегся свет на лестнице.

— Знаешь, изменилось все — то, как он молился и разговаривал с прихожанами. Мне трудно сказать, в чем именно это выражалось. Он словно не находил себе места. Часто молился в церкви по ночам и просил его не беспокоить. Таким он раньше не был. Раньше другие всегда могли присоединиться к нему в молитве. Он постился, иссушал плоть. По-моему, его что-то сильно угнетало.

«Все сходится», — подумала Ребекка, вспомнив, как он выглядел на видеозаписях. Измученный. Напряженный.

— Зачем он постился?

— Понятия не имею, — Магдалена пожала плечами. — Известно, что некоторых демонов можно изгнать лишь постом и молитвой. Но я сомневаюсь, известно ли хоть кому-нибудь, что с ним творилось. Томас вряд ли знает, между ними в последнее время тоже словно кошка пробежала.

— Да? А что же между ними произошло?

— Ну, ничего такого, из-за чего Томас стал бы убивать Виктора, — поспешно проговорила Магдалена. — Но ты ведь и не предполагаешь, что он мог его убить, правда, Ребекка? Но Виктор как будто избегал всех. И Томаса тоже. Я просто хотела сказать, чтобы ты оставила эту семью в покое. Ни Томас, ни Майя ничего по этому поводу не знают.

— А кто знает? — спросила Ребекка.

Поскольку Магдалена не ответила, она продолжала:

— Может быть, Веса Ларссон?

Выйдя на улицу, Ребекка подумала, что надо выпустить Чаппи из машины пописать, и только потом вспомнила, что Чаппи пропала. А вдруг с ней что-нибудь случилось? Перед внутренним взором возникла картина — маленькое замерзшее тельце в снегу. Глаза выклевали вороны, а живот проела лиса.

«Мне придется рассказать об этом Санне», — подумала она и почувствовала, как тяжело у нее на сердце.

Мимо прошла парочка с коляской. Девица совсем молодая, похоже, моложе двадцати. Ребекка заметила, каким долгим завистливым взглядом та посмотрела на ее сапоги. Она прошла мимо старого «Палладиума». Вокруг по-прежнему стояли скульптуры из снега и льда, оставшиеся после снежного фестиваля, состоявшегося в конце января. Поперек улицы Геологгатан стояли три бетонные тумбы полуметровой высоты, перегораживающие движение. На них образовались небольшие снежные шапки.

Садиться в пустую машину было неприятно. Ребекка осознала, что уже привязалась к детям и собаке.