Солнечная буря - Ларссон Оса - Страница 31

— Насколько я понимаю, вы ни о чем не договаривались, — сурово произносит Ребекка.

— Подождите минуточку, — говорит Кристина и нервно закусывает губу.

Она исчезает в гостиной, и скоро в дверях показывается Улоф Страндгорд. Он не улыбается. Сначала его глаза впиваются в Ребекку, затем он поворачивается к дочери.

— Это что еще за глупости? — рычит он. — Мне казалось, мы обо всем договорились, Санна. Саре вряд ли пойдет на пользу, если ее будут дергать туда-сюда. Меня очень огорчает, что она все время страдает от твоих перемен настроения.

Санна сжимает плечи, но по-прежнему упрямо смотрит в землю. Снег падает на ее волосы и ложится на голову, точно шлем.

— Ты можешь ответить, когда я говорю с тобой, или ты не готова оказать мне такое уважение? — сдержанно произносит Улоф.

«Он боится сцены при гостях», — думает Ребекка.

Сердце отчаянно бьется в груди, однако она все же делает шаг вперед. Голос у нее дрожит, когда она решается выступить против самого Улофа Страндгорда.

— Мы пришли не для того, чтобы разговоры разговаривать, — произносит она. — Приведите Сару, или же я немедленно поеду с вашей дочерью прямиком в полицию и подам на вас заявление за похищение детей. Клянусь Библией, я это сделаю. Но прежде я ворвусь в вашу гостиную и устрою первосортный скандал. Сара — дочь Санны, мать хочет забрать ее. У вас есть выбор. Либо вы отдадите ее добровольно, либо ее отберет у вас полиция.

Кристина Страндгорд испуганно выглядывает из-за плеча мужа.

Улоф Страндгорд насмешливо смотрит на Ребекку.

— Санна, — требовательно обращается он к дочери, не сводя глаз с Ребекки. — Санна!

Та смотрит в пол. Потом чуть заметно качает головой.

И тут происходит нечто удивительное. Настроение Улофа меняется, как по мановению волшебной палочки. Вид у него становится огорченный и обиженный.

— Проходите, — говорит он и делает шаг назад.

— Если для тебя это так важно, достаточно было сказать мне об этом, — заявляет Улоф Санне, которая надевает на Сару комбинезон и ботинки. — Я не умею читать мысли. Мы думали, что тебе будет приятно провести выходные без ребенка.

Санна в полном молчании натягивает на дочь шапку и варежки. Улоф говорит тихо, опасаясь, что его услышат гости.

— Не было необходимости являться сюда, угрожать и так себя вести, — продолжает он.

— Это так не похоже на тебя, Санна, — шепчет Кристина, с ненавистью глядя на Ребекку, которая стоит, прислонившись к входной двери.

— Завтра утром мы сменим замок на двери, — обещает Ребекка, когда они направляются к машине.

Санна несет на руках Сару, не говоря ни слова. Прижимает ее к себе, будто не намерена больше выпускать из объятий.

«Боже мой, до чего же я тогда разозлилась, — подумала Ребекка. — Хотя это был не мой собственный гнев. Разозлиться должна была Санна. Но она не могла. Мы поменяли замок, но две недели спустя она снова отдала родителям запасной ключ».

Санна взяла ее за руку, чтобы вернуть к реальности.

— Они захотят взять на себя воспитание девочек, пока я сижу за решеткой.

— Не волнуйся, — ответила Ребекка с отсутствующим видом. — Я поговорю со школой.

— Сколько меня здесь продержат?

Ребекка пожала плечами:

— Тебя могут задержать на срок не более трех суток. Затем прокурор должен подать в суд заявление о заключении тебя под стражу. И этот вопрос рассматривается не позднее чем через четверо суток после задержания. То есть в субботу.

— А меня могут заключить под стражу?

— Не знаю, — Ребекка заерзала на стуле. — Возможно. Не очень-то красиво выглядит, что они нашли Библию Виктора и этот нож у тебя в диване.

— Но ведь кто угодно мог подбросить их туда, когда я ушла в церковь! — воскликнула Санна. — Ты ведь знаешь, я никогда не запираю дверей.

Она замолчала, водя пальцем по красному джемперу.

— А вдруг это все же я? — неожиданно проговорила она.

Ребекка почувствовала, как тяжело стало дышать. Словно в маленькой комнатке начисто закончился кислород.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю, — пропищала Санна и закрыла лицо руками. — Я спала. Я спала и не знаю, что произошло. А вдруг это я? Ты должна это узнать.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать. Если ты спала…

— Но ты же знаешь, какая я! Я забываю. Как когда у меня завелась Сара. Я даже не помнила, как мы с Ронни переспали. Он сам мне потом об этом рассказал. Как здорово это было. И я по-прежнему ничего такого не помню. Но я ведь забеременела, так что это явно произошло.

— Хорошо, — медленно проговорила Ребекка. — Но я не думаю, что это сделала ты. Провалы в памяти не означают, что человек мог кого-то убить. Но ты должна подумать.

Санна вопросительно посмотрела на нее.

— Если это не ты, — продолжала Ребекка, — значит, кто-то подкинул тебе нож и Библию. Кто-то хотел свалить вину на тебя. Кто-то, кому известно, что ты не запираешь дверь. Понимаешь? Это не сумасшедший с улицы.

— Ты должна выяснить, что все-таки произошло.

Ребекка покачала головой:

— Это, собственно, работа полиции.

Обе замолчали, потому что дверь открылась и в нее просунулась голова охранника — не того охранника, который проводил их сюда. Вошедший был высокий, широкоплечий, по-военному коротко подстриженный, однако Ребекке показалось, что он стоит в дверях неуверенно, как застенчивый мальчишка. Смущенно улыбнувшись Ребекке, он протянул Санне бумажный пакетик.

— Извините, что отвлекаю, — проговорил он, — но моя смена скоро заканчивается, и я… Ну, это самое, я подумал, что тебе захочется что-нибудь почитать. И еще купил немного конфет.

Санна улыбнулась ему открытой сияющей улыбкой, затем поспешно опустила глаза, словно смутившись. Тень от ресниц упала ей на щеки.

— О, спасибо, — сказала она. — Очень мило.

— Да не стоит благодарности, — пробормотал охранник, переминаясь с ноги на ногу. — Я просто подумал, что тебе здесь может быть скучно.

Он помолчал, но, поскольку ни одна из женщин больше не проронила ни слова, продолжал:

— Ну ладно, тогда я поехал.

Когда он ушел, Санна заглянула в пакет, который он ей дал.

— Ты купила конфеты куда вкуснее.

Ребекка вздохнула.

— Ты не обязана считать мои конфеты более вкусными, чем его.

— Но я все-таки считаю!

Навестив Санну, Ребекка отправилась к Анне-Марии Мелле. Та сидела в конференц-зале полицейского управления и ела банан с таким видом, словно кто-то собирался его у нее отнять. Перед ней на столе лежали три огрызка яблок. В дальнем углу зала стоял телевизор; на экране мелькали кадры видеозаписи вечернего собрания в Хрустальной церкви. Когда Ребекка вошла, Анна-Мария радостно поприветствовала ее, словно они были старые приятельницы.

— Хотите кофе? — спросила она. — Я принесла себе — сама не знаю зачем. Не могу пить кофе теперь, когда…

Она показала на свой большой живот.

Ребекка осталась стоять в дверях. В ней внезапно ожили воспоминания прошлого — пробудились ото сна при виде лиц на мерцающем экране. Она схватилась рукой за косяк.

— Что с вами? — Голос Анны-Марии донесся откуда-то издалека. — Лучше сядьте.

На экране Томас Сёдерберг обращался к пастве. Ребекка опустилась на стул, чувствуя на себе задумчивый взгляд Анны-Марии.

— Эта запись сделана вечером за несколько часов до убийства, — сказала Анна-Мария. — Хотите посмотреть?

Ребекка кивнула. Подумала, что надо было что-то сказать в качестве объяснения. Что она за весь день не успела поесть, и поэтому у нее закружилась голова. Однако она промолчала.

За спиной Томаса Сёдерберга стоял в боевой готовности госпел-хор. Некоторые поддерживали слова пастора одобрительными возгласами. Его речи аккомпанировали выкрики «аллилуйя» и «аминь».