Бикини - Вишневский Януш Леон - Страница 83

• Предыдущая
• 83/102
• Следующая

Анна не стала дожидаться конца речи Трумэна и поспешила в «машинное отделение». Над телексами склонились сотрудники редакции, которые вышли на ночное дежурство. Анна стояла у ближайшего к двери телекса. Агентство «Ассошиэйтед пресс», с пометкой «срочно»:

Анна в ужасе читала сообщения. Одна бомба уничтожила более девяноста процентов зданий в городе! Чтобы уничтожить Дрезден, англичане и американцы сбросили несколько десятков тысяч бомб и осуществили три налета. Почему же тогда они не сбросили на Дрезден одну такую бомбу?! Ведь могли! Это же было меньше полугода тому назад.

Если одна небольшая бомба уничтожила центр большого Дрездена, то что случилось бы, если бы такие бомбы сбрасывали тысячами? Какое число жертв, «подтвержденных данными», появилось бы в заголовках газет? Если бы газеты вообще вышли на следующий день. Анна не могла себе это представить. Даже если у американцев нет еще сейчас тысячи таких бомб, вскоре они будут, это вопрос времени. А если такие бомбы будут у американцев, значит, и другие захотят их иметь. Чтобы быть уверенными, что и они могут разбомбить Чикаго, Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Вашингтон. У русских такие бомбы будут наверняка. А может, уже есть.

Что должны чувствовать те, кто придумал, сконструировал и, наконец, сбросил такого монстра на живой город? Что чувствует сегодня капитан Тиббетс? Гордость или угрызения совести?

К ней подошел Макс Сикорски. Он не смог до нее дозвониться и отправился ее искать.

— Макс, ты читал это? — спросила она, вырывая лист бумаги из телекса и передавая ему.

— Читал. С сегодняшнего дня мир стал другим, — ответил он.

Они вышли из офиса вместе. Стоял теплый, душный летний вечер. Анна не спешила возвращаться в свою комнату в Бруклин. Ей не хотелось оставаться одной. Она шла рядом с Максом и рассказывала, как снимала Эйнштейна в Принстоне сегодня днем. На углу Мэдисон-авеню и 48-й стрит Анна услышала запах свежеиспеченного хлеба, доносившийся из ярко освещенной, заполненной посетителями пекарни, и вспомнила, что еще полчаса тому назад умирала с голоду.

— Макс, — призналась она, — мне нужно поесть! Я с самого утра только на кофе и сигаретах.

Они вошли и сели за небольшой столик напротив прилавка с застекленными полками. Макс подошел к полкам и окликнул Анну.

— Что ты будешь? — спросил он, показывая на пирожные и выпечку.

— Больше всего мне хочется съесть булочку из дрожжевого теста, такую, какую пекла бабушка Марта, и выпить молока. Но здесь этого нет.

Небритый мужчина в белом халате стоял за прилавком в ожидании заказа.

— У вас есть булочки из дрожжевого теста? — спросил его Макс.

Продавец явно не понял, что ему нужно, и крикнул в открытую дверь, ведущую в служебное помещение:

— Жаклин, выйди сюда на минутку!

Обращаясь к Максу, он вежливо сказал:

— Подождите, пожалуйста. Моя сестра в этом лучше разбирается.

Из дверей появилась молодая женщина. Если бы не иссиня-черные короткие волосы, ее можно было принять за польку из Грин-Пойнта. Макс повторил ей вопрос про булочки.

— Минутку, сейчас принесу. Присаживайтесь, пожалуйста.

— А вы не могли бы принести мне молока? — робко попросила Анна.

— Только молоко? Может, хотите какао?

— Только молоко. Это не трудно?

— Конечно нет.

— А что для вас? — обратилась Жаклин к Максу.

— Мне только кофе. Черный. Без сахара.

Они сели за столик, разложили фотографии Эйнштейна и стали рассматривать их.

Через некоторое время появилась девушка с заказом. Она стояла с подносом у столика и прислушивалась к их разговору, глядя на фотографии.

— Я думаю, Стэнли выберет ту, на которой Эйнштейн смеется. Как ты считаешь, Макс? — спросила Анна.

Девушка дрожащими руками поставила поднос на стул рядом со столиком.

— Спасибо большое, — сказала Анна с улыбкой и внимательно посмотрела на нее.

Она не была уверена, но ей показалось, что девушка плачет...

Выйдя из метро на углу 42-й стрит и Таймс-сквер, Анна услышала звуки труб и стук барабанов. Музыканты оркестра военно-морских сил маршировали по площади, приветствуемые возгласами ликующей толпы. Известие о подписании императором Хирохито Акта о безоговорочной капитуляции Японии и окончательном завершении Второй мировой войны передали прошлой ночью все американские радиостанции. Трумэн подтвердил это в своем обращении к нации в восемь часов утра. После уже подзабытого Дня Победы в Европе Америка дождалась очередного торжества. На некоторых плакатах, висевших в витринах магазинов и на стенах домов, практичные американцы вместо «Европа» вписали «Япония». Америка с энтузиазмом праздновала очередную памятную дату в своей истории: 14 августа 1945 года, Victory-over-Japan-Day, День Победы над Японией.

Астрид Вайштейнбергер выражала патриотические чувства по-своему.

— Наконец-то наши парни вернутся домой! — кричала она, стоя у двери в свою комнату. Несмотря на раннее время, в одной руке у нее был бокал вина, а в другой американский флажок. — Деточка, ты должна присмотреть себе кого-нибудь. Солдаты в Америке — уважаемые люди. Ты наконец сможешь не работать. Женщина должна сидеть дома и ждать мужа. Тогда ты точно ничего не потеряешь в каких-то там кустах...

Анна узнала о капитуляции Японии еще ночью. После четверга 9 сентября, когда была сброшена вторая атомная бомба, Артур говорил, что «Хирохито был бы законченным идиотом и упрямым ослом, если бы после Хиросимы и Нагасаки стал дожидаться, пока с карты Японии исчезнет еще один город, например Киото». В ожидании событий Артур распорядился ввести особые ночные дежурства в редакции. Анна и Стэнли подменяли друг друга. Вчера ночью была ее очередь. Именно она прочла первые телексы, пришедшие из Токио. Война закончилась вчера ночью...

Там, в «машинном отделении», это были сухие факты, лишенные эмоций. Теперь же, в толпе ликующих, счастливых людей на Таймс-сквер, Анна тоже прониклась ощущениями этого особого дня. Смотрела на танцующие в центре площади пары, на обнимающихся прохожих, на вскинутые вверх руки с пальцами в виде буквы V. И вдруг заметила молодого мужчину в морской форме. Он бежал вдоль по улице и обнимал всех встречных женщин, старушек и молодых, толстых и худышек. Перед моряком бежал другой мужчина, с фотоаппаратом в руках. Он останавливался и фотографировал. Моряк обнял женщину в белом халате и начал ее целовать. Это было очень естественно, красиво и очень точно передавало праздничную атмосферу дня.

• Предыдущая
• 83/102
• Следующая