Сказки Старой Англии - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 14
- Предыдущая
- 14/28
- Следующая
Вот каким было последнее письмо моего императора.
Дан и Юна слышали, как хрустел пергамент, когда Парнезий прятал его обратно за пазуху.
«Я ошибался, — сказал Амал. — Воины такого человека без боя ничего не уступят. Я рад этому». И он протянул нам руку.
«Но ведь Максим дал вам отставку, — сказал один из старейшин. — Вы вправе служить кому хотите и править чем пожелаете. Присоединяйтесь — не надо даже вливаться в наше войско — просто идём вместе!»
«Благодарим вас, — ответил Пертинакс, — но Максим наказал нам, извините…» И сквозь раскрытую дверь он указал на заряженную и взведённую катапульту.
«Мы поняли, — сказал старейшина. — Стена нам дорого станет, да?»
«Мне очень жаль, — сказал Пертинакс, — но другой цены нет».
И он поднёс им нашего лучшего южного вина.
Они молча выпили, вытерли рыжие бороды и встали, чтобы уйти.
Амал сказал, потягиваясь, ведь они были варварами: «Приятная у нас компания. Интересно, кем из нас насытятся волки и акулы до того, как растает снег?»
«Подумай лучше о том, что может прислать Феодосий», — заявил я в ответ, и хотя они только рассмеялись, я заметил, что мои наугад брошенные слова обеспокоили их.
Старый Алло немного отстал от Крылатых Шлемов.
«Вы же видите, — сказал он, беспокойно моргая глазами, — для них я не больше, чем собака. Как только я покажу им наши тайные тропинки через болота, они и отшвырнут меня, как ненужного пса».
«Тогда на твоём месте я не спешил бы показывать им эти тропинки, — сказал Пертинакс, — пока не убедился бы, что Рим не может спасти Стену».
«Ты думаешь так? О горе мне! — застонал старик. — Я хотел лишь одного — мира для своего народа». И он, спотыкаясь и проваливаясь в снегу, побрёл за рослыми Крылатыми Шлемами.
Так на Стену пришла война. Она надвигалась постепенно, день за днём, что очень плохо для нестойких войск. Сначала Крылатые Шлемы нападали только с моря, как делали это и раньше, а мы, как и раньше, встречали их с берега катапультами — и им хватило по горло. Долгое время они не отваживались ступить на землю своими утиными ногами, и мне кажется, что когда дело дошло до показа троп через болота, пиктам было стыдно или страшно раскрыть все тайны своего народа. Мне это рассказал один пленный пикт. Они были нашими шпионами в такой же степени, как и врагами, потому что Крылатые Шлемы притесняли их и отнимали зимние припасы. О забитый народец!
Потом Крылатые Шлемы напали на нас с двух концов Стены. Я послал пеших гонцов на юг узнать, нет ли каких новостей из Британии, но среди опустевших лагерей, где раньше стояли войска, этой зимой бегали лишь голодные волки, и ни один из гонцов не вернулся. Ещё у нас не хватало корма для пони. Десятерых держал я, столько же Пертинакс. Мы ели и спали в седле, разъезжая на восток и на запад, а потом съедали своих измождённых животных. Беспокойство доставляли и наши горожане, пока я не собрал их всех в одном месте позади центральной башни Гунно. С обеих сторон от неё мы разрушили Стену, чтобы соорудить что-то вроде крепости. Мы, римляне, лучше сражаемся сомкнутым строем.
К концу второго месяца война захватила нас целиком, как захватывает человека сон или снежная буря. Мне кажется, мы и во сне сражались. Я, по крайней мере, помню только два момента: как я поднимался, а потом спускался со Стены, как будто между этими моментами ничего не было, хотя мой голос охрип от криков, а меч был в крови.
Крылатые Шлемы сражались по-волчьи — сразу всей стаей. Где им приходилось наиболее туго, туда они и бросались с особым остервенением. Это было тяжело для нас, но зато удерживало их от броска в Британию.
В те дни на штукатурке кирпичной арки мы с Пертинаксом записывали названия захваченных у нас башен и даты, когда это происходило. Нам хотелось оставить какую-то запись.
А сражение? Самые жаркие схватки происходили в центре, справа и слева от огромной статуи богини Рима, рядом с домом Рутилиануса. Клянусь светом солнца, этот толстый старик, которого мы совсем не принимали в расчёт, при звуках трубы просто помолодел! Помню, как он называл свой меч оракулом. «Послушаем, что скажет нам оракул, — бывало, повторял он, прикладывая меч к уху и многозначительно кивая головой. — Этот день Рутилианусу ещё позволено прожить», — заявлял он, засучивал рукава и, пыхтя и сопя, сражался до поздней ночи. И пусть нам не всегда хватало хлеба, зато его вдоволь заменяли шутки и веселье.
Мы держались два месяца и семнадцать дней — прижатые почти со всех сторон к центральной башне. Несколько раз Алло тайно передавал нам, что помощь близка. Мы этому не верили, но наших солдат это подбадривало.
Конец наступил неожиданно. Не было ни радостных криков, ничего. Мы как сражались во сне, так во сне и освободились. Крылатые Шлемы вдруг оставили нас в покое — сначала на одну ночь, потом ещё на день, а это очень много для измотавшегося человека. Сначала мы спали насторожённо, готовые в любую секунду вскочить и драться, а затем — как бревна, каждый на том месте, где он упал. О боже, чтоб вам никогда не пришлось спать так! Проснувшись, я увидел, что башни полны незнакомых солдат, которые смотрели, как мы храпим. Я толкнул Пертинакса, и мы оба вскочили, схватившись за оружие.
«Что такое? — воскликнул какой-то юноша в новеньких доспехах. — Вы сражаетесь с Феодосием? Посмотрите по сторонам!»
Мы посмотрели на север. Снег был залит кровью, но Крылатых Шлемов нигде не было. Мы посмотрели на юг, где снег был чист, и увидели Орлов расположившихся там двух легионов. На востоке и западе полыхало пламя и шёл бой, но у центральной башни все было спокойно.
«Вы сделали своё дело, — сказал этот юноша. — У Рима длинная рука. Где ваши Капитаны Стены?»
Мы ответили, что это и есть мы.
«Но Максим говорил, что они почти мальчики! — воскликнул юноша. — А ведь вы старики, совсем, совсем седые».
«Мы и были мальчиками несколько лет назад, — ответил Пертинакс. — Так какая же нас ждёт судьба, о юное и упитанное создание?»
«Меня зовут Амброзий, и я секретарь императора, — сказал тот. — Покажите мне письмо, написанное Максимом перед смертью, тогда я, может быть, поверю».
Я достал его из-за пазухи. Прочитав его, Амброзий отдал нам салют.
«Ваша судьба в ваших руках, — сказал он. — Если вы захотите служить Феодосию, он даст вам легион. Если же вы предпочтёте отправиться по домам, он устроит вам… триумф».
«Я бы предпочёл ванну, вина, еды, бритву, мыло, духи и благовония», — ответил Пертинакс, смеясь.
«Да, теперь я вижу, что ты ещё мальчик, — сказал Амброзии. — А ты?» Он повернулся ко мне.
«Мы ничего не имеем против Феодосия, — начал я, — но на войне…»
«На войне все так же, как в любви, — перебил Пертинакс. — Лучшее, на что ты способен, ты можешь отдать лишь раз».
«Это так, — согласился Амброзий. — Я был с Максимом до его смерти. Он предупредил Феодосия, что вы ни за что не станете служить дальше, и, скажу откровенно, мне жаль своего императора».
«Ничего, Рим его утешит, — ответил Пертинакс. — Я прошу тебя разрешить нам отправиться по домам, чтобы никогда больше не вдыхать этот запах — запах крови…»
Но триумф они устроили нам настоящий!
— Вы его честно заслужили, — сказал Пак, бросая несколько листьев в неподвижное зеркало пруда. Чёрные маслянистые круги быстро разбегались по его тёмной поверхности, и дети задумчиво смотрели на них…
- Предыдущая
- 14/28
- Следующая
