Матушка Готель - Подгорный Константин - Страница 40
- Предыдущая
- 40/68
- Следующая
- Ваше величество? - удивилась Готель, подойдя ближе.
- Да, это я, - глаза девушки блеснули надеждой, и она приняла еще более превосходный вид, - Изабелла де Эно, - добавила она на всякий случай.
- Но что вы тут делаете?
Девушка на мгновение вышла из своего королевского образа и подбежала к Готель:
- Матушка, муж мой - Филипп, вот-вот меня прогонит из дворца. Я обошла уже весь свет, в надежде хоть на чью-нибудь поддержку.
Казалось, всё это уже осталось позади, но прошлое, похоже, не готово было оставлять её в покое; Готель вошла в дом, и королева скользнула за ней.
- Он собирает совет, чтобы аннулировать наш брак, - причитала девочка, - на том лишь основании, что я пока не могу дать ему наследника.
Последние слова просто взбесили Готель.
- Ну а я, что могу здесь сделать, ваше величество?!
Изабелла затихла. Она стала бледной, а по выражению её глаз можно было бы решить, что из неё только что достали сердце. Готель отвернулась и закрыла глаза, она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, и затем снова повернулась к девушке. Изабелла была в истерике. Её не было слышно, но лицо её перекосило какой-то болью, она была залита слезами и закрывалась руками, её всю трясло, и Готель, повидавшей на своём веку достаточно, стало по-настоящему страшно, поскольку она никогда не видела, как человека изнутри пожирает ужас.
- Ваше величество! - бросившись к девушке, крикнула она, но та лишь продолжала закрываться от всего руками, скуля при этом что-то бессвязное. - Ваше величество! Изабель! Изабель! Вы слышите меня?
- Но мне сказали, - расслышала, наконец, Готель, - но мне сказали, мне сказали.
- Кто вам что сказал? - пыталась успокоить её Готель, - Изабель! Изабель!
Она начала трясти Изабеллу за плечи, пытаясь вернуть девушку в себя, но та лишь продолжала прятаться и скулить. Готель попыталась заставить её взглянуть на себя, удерживая ей руки, но даже открыв той веки, она не увидела ничего, кроме белых глазных яблок. Она размахнулась и влепила Изабелле громкую, тяжелую пощечину. На какое-то время стало тихо.
- Вы в порядке, ваш величество? - посмотрела она в глаза королеве.
Изабелла послушно кивнула.
- Кто вам что сказал, дорогая? - спросила Готель, держа голову девушки, чтобы не терять контакт с её глазами.
- Морис, - заслезила девушка, - Морис де Сюлли сказал, что вы поможете.
"Похоже, пришло время оказать услугу Ордену", - подумала Готель.
- Вам стоит умыться и отдохнуть, ваше величество, потому что завтра утром мы отправляемся в Париж.
Изабелла попросила Готель не уходить пока она не заснет, но заснула, едва её щека коснулась подушки. И глядя на этого измученного, по сути, ребенка, Готель подумала, как ошибочен среди девочек миф о прелестях дворцовой жизни, и сказки остаются сказками, как бы мы не мечтали их сделать реальностью. Она слушала мирное дыхание Изабеллы и думала, что сейчас эта девочка, пожалуй, выбрала бы обычное детство, наполненное заботами о непослушных куклах и бабочках спрятанных в её ладошках, вместо насильственной необходимости без остановки рожать наследников, не зная ни отдыха, ни родительской ласки, ни какой бы то ни было любви. И еще Готель подумала, что если бы она только могла, то скорее бы укрыла это дитя, чем повезла её завтра в Париж. "Если бы", - сказала себе Готель и, погасив на окне свечу, вышла из комнаты.
Всю дорогу Изабелла держала Готель за руку, и та узнала, что Людовик умер той же осенью, что и Констанция; всего лишь месяц спустя. И что Филипп сейчас единоправный король, после смерти отца, отстранивший от власти свою мать. И что из-за приданого Изабеллы Филипп рассорился с её дядей, а сама Изабелла, похоже, совершенно не шла здесь в расчет.
Готель оставила королеву в доме старого Гийома, который, как только Готель вышла за порог, принялся демонстрировать их величеству своё пекарное мастерство.
Искать Филиппа долго не пришлось, он общался во дворе со своей сестрой.
- Ваше величество, - поклонилась Готель королю, - ваше высочество, - поклонилась она Адель.
- Здравствуйте! Что привело вас в Париж, матушка? - спросил Филипп.
- Меня привел к вам важный разговор, ваше величество.
- Ну что же, - улыбнулся он, - надеюсь, Адель, окажет нам такую услугу. Прошу вас присядьте.
- Спасибо, ваше величество, - поблагодарила Готель.
- Так что у вас за разговор?
- Вы знаете откуда взялись ваши враги, ваше величество?
- О чем вы, матушка? - смутился король.
- Плантагенеты. Генрих, Ричард, Иоанн - дети Алиеноры, первой жены вашего отца. Людовик упрекал её в неспособности родить ему наследника.
- Мой отец добивался аннулирования брака у Папского двора, потому что королева позабыла все приличья брака! - воскликнул Филипп.
- Изабелла поступала так же?
- Нет, - успокоился король, - нет, конечно. Она еще чиста.
- Вы уверены в этом, ваше величество? Когда я увидела её на своем крыльце, я не могла отделаться от мысли, что смотрю на бедную Констанцию, которой пришлось добираться до Парижа пешком, беременной чьим-то наследником, ночуя у чужих людей, возможно мужчин, не имеющей при себе ни гроша.
Филипп сел на скамейку, рядом, постаравшись реабилитироваться от услышанного:
- Но кто ж её выгонял, - улыбнулся он об Изабелле.
- Никто! - не сдержавшись, крикнула Готель, - она напугана до белого каления, отсутствием к ней всякого участия, пока вы с графом делите её приданое и ждёте лишь когда она родит! Я насмотрелась на таких несчастных вдоволь в своей жизни. На девушек, не знающих своего двадцатилетия. Тут никуда ходить не надо, здесь в этом постоянство! Вторая королева вашего отца - Констанция Кастильская почила в двадцать лет, рожая вам сестру Адель, которая была здесь с вами пять минут назад. Поговорите с ней об этом, сир.
- Никто не смеет говорить так с королем! - поднялся возмущенный Филипп.
- В этом ваша беда, ваше величество, - устало вздохнула Готель, - вам не указ ни отец, ни мать. Вы всех прогнали со двора.
- Поймите, матушка, я не могу спокойно править, когда мне в затылок дышит Фландрия!
- Но девочка-то в этом не виновата! И, может быть, граф Фландрии вас не одобрит, если вы откажетесь от него, но поймет. Но если вы обидите его дитя, то навсегда потеряете его расположение, и в королевстве Плантагенетов будут очень рады, когда Фландрия начнет дышать им в затылок, - договорила Готель.
Обезоруженный Филипп сел обратно на скамейку. Он молчал какое-то время, а потом спросил:
- Но простит ли она меня?
- Простит. К своему несчастью. Она еще дитя.
- Как вы думаете ему, понравятся эти круассаны? - улыбалась Изабелла, указывая пальцем на выпечку в лавке Гийома.
- Наверняка, - ответила Готель, отвернув глаза.
Следующие два дня пути в Лион она не раз возвращалась к мысли, спасла ли она Изабеллу или обрекла на страдания, и даже войдя в дом, она была так погружена в свои мысли, что не отдала себе отчета, как прошла на второй этаж. Она взглянула на постель. Обернулась в дверях. Но, похоже, того что она искала в доме не было. Она села на кровать и долго смотрела на одинокую погашенную свечу на окне. И от обид и сомнений за свершенные ею благие поступки и греховные, при этом беспрестанно теряя ускользающую день за днем её самую важную и самую хрупкую надежду, с ней произошло нечто похожее на эмоциональный срыв, как и у Изабель в этом же доме несколько дней назад.
Готель пришла в себя только к вечеру. Она взяла у стены клюку и вышла на улицу. Лион сверкал по воде многочисленными огнями. Готель спустилась ниже и обошла вдоль реки холм, тот самый на котором стоял её дом. Она шла, не оглядываясь, прямо и прямо, словно бежала от себя или от города, от Лиона, Парижа, от глупых королей и их бесконечных детей, стучащих в её двери. Она бежала от своей жизни и думала, что слишком уж долго бродит по этой земле, для столь нескладной судьбы, и если бы сейчас была возможность избавить себя от необходимости просыпаться каждое утро и ожидать своего безжалостно неторопливого заката, то она бы с радостью оставила этот мир.
- Предыдущая
- 40/68
- Следующая
