Улыбка лорда Бистузье. Часть вторая из трилогии - Шуф Павел - Страница 17

• Предыдущая
• 17/44
• Следующая

—Вот и отлично! — хохотнул Васька.— Значит, школу не закончите. До конца десятого класса здесь стоять будете из-за своего ежа.

—И будем! — спокойно кивнул Сервер.— Хоть до пенсии. А ежа отдай. Говори, Стасик!— он резко обернулся к Барханову. — Рассказывай, что видел в гастрономе. Давай!

При этих словах Васька Кулаков вздрогнул. Алмаз, похоже, начинал плавиться. Ничего. Ничего,— подумал я,— сейчас ты у нас станешь шелковым. И тоже подмигнул Стасику:

— Давай про гастроном.

Но тут снова удивила Замира. Она жалобно уронила:

—Мальчики, давайте не будем... Нехорошо ведь...— и осеклась под нашими суровыми взглядами.

Три взгляда, будто три клинка, сошлись на ней, и она осеклась. Удивительно! С девчонками не алмаз дробить, а разве что бумагу жечь. Ну и соратница! Мешает делу в самый неподходящий момент. У такой растяпы, ясное дело, из-под носа не то что ежа — стадо коров можно увести...

Стасик не замедлил приступить к делу.

—Что ты делал в гастрономе?— сурово спросил он.

—Ого! Следил, что ли, за мной?— удивился Васька.

— Речь не обо мне, а о тебе. Выкладывай.

Васька с ехидцей спросил:

—А сам не знаешь, зачем люди в гастроном ходят?

—То — люди, покупатели.

— А я кто, по-твоему?

— Не увиливай. Ты без сетки ходил.

—Правильно. Зато с глазами и ушами.

—А на схему зачем глаза пялил?

—Надо было — вот и смотрел! — с вызовом отрезал Васька.— Тебе-то что? Я никому не мешал. Раз висит — значит любой смотреть может. На ней не написано, что секретная. Не написано ведь? Скажи — не написано? То-то же! Гласность!— взгляд его был полон насмешки над нами.

—Зачем тебе схема?— упорствовал Стасик.

Мысленно я аплодировал ему. Хватка у Барханова была железной. И Васька почувствовал, что ни тычками, ни шуточками не отделается. Слишком серьезны, суровы наши взгляды, слишком резки вопросы Стасика. И если поначалу наш приход лишь забавлял его, сейчас Васька дрогнул, поняв, что мы не намерены отступать.

—Я работу изучал,— сказал вдруг Васька.

Это было так неожиданно, что мы переглянулись.

—Какую такую работу?— угрюмо спросил Сервер.

—Мясника работу. Продавца мясного отдела.

—Шутишь все,— растерянно проговорил Мамбетов.— Петляешь.

—Я правду говорю,— спокойно повторил Васька. — Работу мясника изучал. Нравится мне это дело — вот и изучал.

—Странно... — протянул я.— Это как же? Выходит, ты в гастроном на экскурсию ходил? Как в музей, или, скажем, на фабрику посуды.

—Вот-вот!— подхватил Васька, согласно кивая.— Именно так. А вы разве не ходили? Ведь Эммануил Львович всем велел.

—О чем ты?— не выдержал я, почувствовав в голове странный звон, а в теле непонятную легкость и даже пустоту. Васька вконец запутал нас. Но тут он неожиданно сказал:

—Так ведь сочинение завтра сдать нужно. Про любимую профессию. Забыли вы, что ли?

Мы переглянулись. Что за ерунда? Мы пришли ежа вызволять от неминуемой мучительной гибели, а Васька нам про сочинение толкует. Ясно, что увиливает.

Между тем Васька продолжал:

—Я сочинение уже пытался писать. Плохо получалось. Вот и решил пойти и посмотреть. Эммануил Львович ведь всем сказал, что будет хорошо, если каждый побеседует с представителем любимой профессии. Говорил?

—И с кем же ты беседовал в гастрономе?— спросил я, все еще уверенный, что Васька продолжает классно водить всех нас за нос. Красивая работа, ничего не скажешь...

—С мясником, конечно!— выпалил Васька и доверительно улыбнулся.— Я про мясника пишу, про продавца.

—А не врешь?

Васька обернулся, взял со стола тетрадку, раскрыл и протянул мне первый лист, густо исчерканный. Я читал:

«Моя любимая профессия.

Лично мне нравится профессия продавца мясного отдела. Это очень интересная работа. Она требует много хороших качеств — силу, меткость, вежливость. В профессии мясника мне особенно нравится топор. Очень люблю что-нибудь рубить. Еще мне нравятся печенка, язык, качалка и ножки для холодца. Это самые вкусные места. Кто работает в магазине, тот приносит людям радость и продукты, а значит он нужный обществу человек...»

На этом текст обрывался.

—Это что?— спросил я, не тая усмешки.— Про твою любовь к... языку... хорошо бы прочитать нашей англичанке Тамаре Петровне.

—Здорово! — не выдержал Стасик.— Вот бы не подумал про Ваську...

—А ты сам про кого написал?— спросил Кулаков Стасика.

—Я сыщиком буду!— твердо пообещал Барханов.

—Сыщик! — рассмеялся Васька. — Всю жизнь ежей будешь искать. А еж ваш, может, просто убежал. Дверца из-за какого-нибудь растяпы осталась открытой — вот он и убежал...

Васька оглушил нас таким предположением. А ведь он прав: дверца-то была открытой. Почему же мы твердо решили, что ежа взял именно он? Ведь никаких доказательств у нас не было. А дверцу вполне мог оставить открытой какой-нибудь разиня. Не так, что ли?

Вот ведь как неловко вышло. Привыкли мы как-то, что Васька охоч до всевозможных проказ — вот и решили сгоряча, что и на этот раз — его рук дело. А он, вполне может статься, и вовсе ни при чем. Убежал себе еж в чистое поле, а мы у Васьки чуть ли обыск самодеятельный не устроили. Нехорошо... Ох, нехорошо.

Замира потянула за рукава меня и Стасика одновременно — мы стояли рядышком:

—Пойдем, ребята, поздно уже.

—А как же обыск, сыщики?! — Васька притворился озабоченным.

Стасик отрешенно махнул рукой:

—Отстань.

Мы понуро побрели к двери.

—Салют ежу! — воскликнул Васька.

Первыми свернули к своим домам Стасик с Сервером. Замира была задумчива.

—Ну, привет! — буркнул я. — По домам. Поздно уже. Вон, Васька уже про своего любимого мясника написал, а я и не начинал еще сочинения. Завтра пару схлопочу.

Замира молчала, не двигаясь с места.

— Да не переживай ты! — попытался я подбодрить ее. — Может, прав Васька? Убежал наш еж. Точно убежал. А с Васькой... Это просто совпадение было. Ты не расстраивайся.

Замира подняла на меня глаза. А в них — смятение и тоска.

—Можно тебя о чем-то попросить?— тихо сказала она. Таким голосом просят списать контрольную или сочинение. Но сразу понял — тут что-то не так... Замирка никогда не скрывала, что больше всего любит профессию доярки — дояркой была ее старшая сестра. А у меня и в мыслях не было писать сочинение про доярок и коров. Так что дело явно не в сочинении.

—Случилось что-нибудь?— спросил я.

—Случилось...— уронила Замира и вновь опустила голову. Сегодня я уже устал удивляться ее бесконечному унынию. Прямо царевна Несмеяна какая-то!

—Говори скорее. Поздно ведь...

—Пойдем ко мне домой,— Замира протянула это с такой мольбой в голосе, что я невольно поежился. Загадка на загадке.

—Что у тебя?

—Там скажу.

—А здесь нельзя?

—Нельзя, Володя... Это только дома можно сказать. Очень тебя прошу. Очень надо. Очень...

Я пожал плечами. Ну и девчонка! Одни хлопоты от нее. Сначала ежа объявила драгоценным. Теперь домой не отпускает.

—Ладно уж,— вздохнул я.— Но только скорее.

—Тогда побежали?— предложила Замира, и первая пустилась по дорожке, где она назубок знала любую ямку, любой бугорок.

Мы вошли во двор Замиры, и она повела меня к сараю, где у них был крольчатник. «Вот зануда... — с досадой подумал я.— Нашла время кроликами хвастаться. Да еще в темноте».

Замира нашарила коробку спичек, лежавшую на клетке, чиркнула. Яркий всплеск света брызнул от спички.

—Видел? — упавшим голосом спросила Замира. Наверное, мое вытянутое лицо показалось бы ей глупым, если бы сейчас было светло. Я промолчал, не зная, что ответить.

—Смотри еще раз, — сказала Замира. — Вот здесь, в последней клеточке. Она закрыта от остальных.

Я низко наклонился над клеткой, и Замира взорвала сразу две спички. И тогда я не поверил собственным глазам.

Я увидел ежа. Ежа, а не кролика!

Это было словно мираж, наваждение.

—Дай спички...— прошептал я и скоро убедился, что глаза меня не обманули. В клетке сидел наш еж. Из живого уголка. Тот самый, которого мы искали у Васьки. Ну и дела!

• Предыдущая
• 17/44
• Следующая