Стая (Потомство) - Кетчам Джек - Страница 38

• Предыдущая
• 38/53
• Следующая

Где-то плакал ребенок.

В пещере было темно, и потому Эми различала лишь слабые отблески почти выгоревшего костра. До нее доносились стоны, позвякивание цепи, плач младенца, и на какое-то мгновение она даже подумала – Мелисса —но затем поняла, что это не ее голос.

Голос Мелиссы она не спутала бы ни с каким другим.

Девушка втащила Эми в глубь пещеры и, все так же держа за стягивавшие ее руки ремни, передала кому-то другому. Поначалу она не могла понять, кому именно, но затем небольшая фигура приблизилась к костру, стала подбрасывать в него сначала мелкие веточки, затем те, что были покрупнее, а наконец и поленья, и когда пламя начало вздыматься ввысь, увидела, что за ремни ее держал один из мальчиков-близнецов, тогда как другой тем временем занимался костром.

Эми услышала, как девушка опустила на землю пластиковое ведро. Пламя взметнулось еще выше, по стенам заплясали всполохи света и пятна тени, и теперь она смогла наконец как следует разглядеть их, в том числе и девушку-подростка, укрывавшую свою израненную, исполосованную шрамами наготу синей мужской рубашкой, которая была ей явно велика и которую она незадолго до этого извлекла из большой, более трех футов в высоту кучи, сложенной неподалеку от входа в пещеру. Появившаяся из темноты крыса испуганно пробежала мимо кучи и вновь скрылась в глубине пещеры.

Эми окинула взглядом окружавшие ее стены и тут же почувствовала, как чувство реальности, подобно той крысе, покидает ее, растворяясь в непроглядной темени.

Стены пещеры были увешаны кожами и шкурами.

Некоторые из них она сразу узнала – это были еноты, скунсы, олени.

Другие же оставались незнакомыми – какие-то бледные, полупрозрачные.

Ей почему-то не захотелось всматриваться в них и она отвела взгляд.

Следовало признать, что в пещере все же существовало некое подобие порядка. Помимо одежды и наваленных отдельной горкой инструментов и оружия, имущество ее обитателей располагалось изолированными кучами, сложенными, правда, не столько по признаку функционального назначения предметов, сколько по их размеру.

Маленькие кастрюли, пустые и целые консервные банки, небольшая дырявая плетеная корзинка, покрывшиеся темным налетом бронзовые подсвечники, грязный плюшевый медвежонок – все это лежало в одной куче. Более мелкие предметы – ложки, вилки, мотки ниток, ключи, цепочки для ключей, части сломанных очков, бумажники, монеты, штопор и даже плетеный стул из кукольного домика – образовывали еще одну приличную кучу, лежавшую у самых ее ног.

Очередная груда хлама располагалась у самой стены и своими размерами значительно превосходила остальные. Здесь лежали уже более крупные предметы: пара помятых кастрюль для варки омаров соседствовала со старинным сосновым табуретом для дойки коров, ножки которого давно подгнили и покрылись засохшей грязью и налетом морской соли. Неподалеку валялись потускневшая шахматная доска, пластмассовая пятигаллонная канистра из-под отбеливателя и пустая проволочная корзинка для переноски кошек. Вконец разбитый радиоприемник придавливали к земле небольшой плоский чемодан и побитое металлическое корыто.

А вдоль всех стен валялись побелевшие от времени кости.

Челюсти. Черепа.

Животных и... другие.

Эми увидела, как мальчик-с – бельмом на глазу и девочка, облаченная в кожу с грудями, нанизывают запястья рук и лодыжки ног на поржавевшие крючья, свисавшие на веревках с потолка пещеры. Подвешенные на них и слегка покачивающиеся руки и ноги истекали тягучими, вязкими каплями крови.

Дэвиду они уже больше не принадлежали.

Подумать о них как о частях еготела означало бы распахнуть настежь дверь, которая должна была оставаться плотно закрытой; ту самую дверь, которая находилась внутри и одновременно за пределами этой пещеры и которая открывалась навстречу чистому и прозрачному свету – и пустоте.

Снова заплакал младенец.

Наконец Эми разглядела и его, лежащего на ворохе сосновых иголок и лапника, поверх которых было расстелено тонкое, измазанное непонятными пятнами одеяло с опаленными краями. По возрасту он был не старше Мелиссы.

Голенький. Девочка.

Она поняла это и по запаху – между раздвинутыми ножками ребенка поблескивала тоненькая полоска влаги.

Присутствующие не обращали на младенца ни малейшего внимания.

Между тем ребенок явно хотел есть, и когда эта мысль дошла до сознания Эми, она почувствовала, как в инстинктивном позыве заныла ее грудь.

А ведь она только на этой неделе стала постепенно приучать Мелиссу к более твердой пище, начав с крохотных порций ароматизированного риса, замешанного на сухом молоке.

Впрочем, у Эми до сих пор хватало и собственного молока.

Скоро оно начнет сочиться из грудей – это также происходило чисто автоматически. Женщина почувствовала приступ внезапно вспыхнувшей ярости: поступить так с ее телом, да еще в такой момент, было самым настоящим предательством – и самого этого тела, и всего ее женского естества.

Во всяком случае, той его части, которая не являлась непосредственно телом. Она просто кипела от негодования.

Ну уж этого она никогда не допустит. Эми отвернулась.

А ведь сейчас на ее месте должна была находиться Мелисса, ее собственное дитя, лежащее в ее собственном доме, в материнской спальне, прильнув губами к ее груди. Но никак не это... существо... которое в свои три месяца было таким же грязным и мерзким, как и все остальные обитатели пещеры, и в данный момент исторгало из себя тонкую струйку медленно стекавшей между ног вонючей жидкости.

О чужом младенце ей думать не хотелось, поскольку это превращалось для нее в очередную пытку, от которой на глазах выступали слезы, а саму ее охватывала предательская слабость.

Нет, слабеть ей никак нельзя.

Он умер, —почему-то подумала она об этом ребенке, – я только что своими собственными руками убила его.

А пошел он к черту!

Тем временем оба брата-близнеца вплотную приблизились к ней и стали потихоньку отталкивать куда-то в глубь пещеры. Эми не сопротивлялась – какой смысл? Тем более со связанными руками. А кроме того, она уже успела убедиться в силе той девушки-подростка...

Видела, как она потянула Дэвида к полу, обвив его обеими руками, словно змеями, раскрыв рот...

Снова послышался все тот же металлический лязг, и вскоре Эми разглядела человека, прикованного цепями к дальней стене пещеры – это был мужчина, – увидела, как он, натянув цепи, чуть наклонился вперед. Тело его было совсем тощим, иссохшим, дряблым и настолько бледным, что даже оранжево-красные всполохи пламени оказывались неспособными придать ему хоть какой-то оттенок настоящей человеческой плоти. Глаза оставались безнадежно пустыми, незрячими, и смотрели скорее сквозьЭми, пока братья подталкивали ее вперед. Наконец они остановили ее в нескольких футах от мужчины и грубо толкнули в направлении стены.

Казалось, мужчина даже не замечал ее присутствия. Его вытянутая, изможденная челюсть отвисла вниз, и жужжащие мухи свободно залетали ему в рот, безбоязненно садясь на зубы и язык.

Эми сразу же заметила причину такого скопления насекомых.

У ног странного создания образовалась лужа мочи, а непосредственно между ними лежала горка экскрементов, след от которых тянулся вверх по бедру и уходил куда-то за спину.

Она поняла, что человек этот находится здесь уже очень давно и так и живет в окружении собственных испражнений.

Эми почувствовала, как конвульсивно задергался ее желудок.

Между тем мухи уже обнаружили новую добычу и теперь роем носились вокруг ее рук и лица.

Она принялась судорожно отмахиваться от них и тут же услышала смех близнецов, явно развеселившихся при виде неловких движений ее связанных рук.

Обогнув костер, девушка приблизилась к Эми – близнецы сразу же уступили ей дорогу.

Остановившись перед Эми, девушка развязала петлю на ее левом запястье, отвела обе руки за спину и снова туго связала их.

• Предыдущая
• 38/53
• Следующая