Вечная ночь - Грэй Клаудия - Страница 57
- Предыдущая
- 57/59
- Следующая
— Я иду! — закричала я. — Я выхожу!
— Бьянка, нет! — Огонь расцветил лицо Лукаса красным и золотым. — Ты не можешь!
— Если я не выйду, вы погибнете. Все до одного. Я этого не допущу!
Наши взгляды встретились. Прежде я и представить не могла, что мне придется сказать Лукасу «прощай»; мне казалось, что для нас с ним никакого «прощай» не существует, его просто не может быть. Он был не просто частью моей жизни — он был частью меня. Оставить его — все равно что отсечь собственную руку, распилить сухожилия и кость; кроваво, ужасно и невыносимо.
Но ради Лукаса я готова была сделать все что угодно, а это значило, что я могла сделать даже это.
— Нет, — прошептал он. Я почти не слышала его голос за треском огня. Члены Черного Креста отступали в центр комнаты, выстраиваясь в круг. — Должен быть другой выход.
Я покачала головой:
— Его нет. И ты знаешь это так же хорошо, как и я. Лукас, мне жаль. Мне так жаль...
Он шагнул ко мне, и я чуть не кинулась ему в объятия. Но если бы я это сделала, то не смогла бы его отпустить. Ради нас обоих я должна быть сильной.
— Я люблю тебя, — сказала я, повернулась и побежала к родителям.
Папины пальцы сомкнулись на моей руке, и они с мамой вытащили меня из дома. Дверь за нами захлопнулась.
— Бьянка! — Мама крепко обняла меня, и я поняла, что она плачет. Тело ее сотрясалось от рыданий. — Дитя мое, о мое дитя, мы думали, что уже никогда больше тебя не увидим!
— Простите. — Я тоже обняла ее, другой рукой сжав папину ладонь. Над маминым плечом я видела его лицо, все в ссадинах, с почерневшими глазами. В его взгляде не было ни боли, ни гнева, которых я ожидала, а только облегчение. — Я так люблю вас обоих!
— Солнышко, ты цела? — спросил папа.
— Честное слово, все хорошо. Только отпустите их. Пожалуйста! Ради меня. Отпустите их.
Родители одновременно кивнули, и если даже Балтазар был с ними не согласен, он не сказал об этом вслух. Мы все вместе пошли к парадному входу дома собраний. Густой дым, поднимавшийся над крышей, устремился вверх темным извивающимся столбом. Женщина, сидевшая за рулем в машине на соседней улице, уже кричала что-то в трубку мобильного телефона. Скоро здесь будут пожарные машины.
Мы шагнули за угол, держась плотной группой (Балтазар шел чуть позади), и навстречу нам кинулась миссис Бетани, взметнув длинную черную юбку.
— Что вы делаете? — закричала она. — Охраняйте заднюю дверь! Не выпускайте их!
— Нет! — заплакала я. — Вы не можете этого сделать! Вы не можете просто убить их!
— Именно так поступили бы с нами они, — проскрипела миссис Бетани, изогнув темные губы в неестественной улыбке.
Мама сделала глубокий вдох:
— Нет. Пусть уходят.
Папа покосился на нее, но возражать не стал, только крепче сжал мою руку.
— Вы меня услышали! — Подойдя к нам ближе, миссис Бетани впилась в меня взглядом черных глаз, как делает ястреб перед тем, как устремиться к своей жертве. — Вы что, оспариваете мою власть? Я директор «Вечной ночи»!
Ответил ей Балтазар, небрежно вскинув на плечо свой арбалет так, что он оказался нацеленным прямо на миссис Бетани. Собственно, Балтазар не угрожал ей, но было совершенно очевидно, что он не намерен отступать. Миссис Бетани потрясенно выпрямилась, и Балтазар лениво протянул:
— Здесь никакой школы нет.
Миссис Бетани нахмурилась, но ничего не сказала и не сдвинулась с места, хотя мы как раз услышали шум на подъездной дорожке к задней двери, что могло означать только одно — члены Черного Креста выбираются из дома. Я крепко зажмурилась и отчаянно пожелала услышать сирены пожарных машин — чтобы не слышать шагов Лукаса, навсегда убегающего от меня.
— Ваши родители сказали, что вас увезли насильно.
Миссис Бетани стояла за столом в своем кабинете, том самом, оборудованном в каретном сарае «Вечной ночи». Я сидела перед ней на неудобном деревянном стуле. Моя одежда была измята и испачкана сажей. Я промерзла до костей, устала и очень хотела поесть и выпить крови. Последние оранжевые лучи дневного света просачивались в окно. Не прошло еще и двадцати четырех часов с того момента, как мои мир разлетелся на кусочки и наружу выплыла правда о Лукасе. Мне казалось, что прошла тысяча лет.
— Это так, — глухо произнесла я. — Лукас потребовал, чтобы я поехала с ним.
Она дергала золотой медальон, висевший у нее на шее, вперед и назад, вперед и назад, и я слышала слабое металлическое звяканье цепочки. В отличие от меня, миссис Бетани была совершенно собранна и хладнокровна, и вычурные кружева у нее на воротничке топорщились от крахмала. Но пахло от нее не лавандой, а дымом.
— Забавно, что вы не смогли себя защитить. Все-таки вы вампир.
Вампир ли я? Больше я не была уверена даже в этом, поэтому сказала только:
— Он член Черного Креста. И обладает нашими способностями. Он сумел победить моего отца и Балтазара, вместе взятых. Разве у меня были хоть какие-то шансы?
— Однако вы научились отвечать на сложные вопросы своими вопросами. — Миссис Бетани тяжело вздохнула, и впервые в жизни я увидела в ее глазах искорки мрачного веселья. — Насколько я вижу, вы больше не увядающая фиалка. Во всяком случае, вы хоть чему-то научились за этот год.
Я вспомнила, что говорил мне Лукас вчера вечером: миссис Бетани изменила многовековой порядок в «Вечной ночи», пригласив сюда учеников-людей. Он так и не сумел выяснить зачем, а я не смогла догадаться. Глядя на нее, я понимала только одно — она старше, сильнее и куда хитрее, чем я могу себе представить. И все-таки я ее больше не боялась, потому что знала — даже у миссис Бетани есть уязвимые места. Раз она допустила в «Вечную ночь» людей, значит, ей что-то нужно, причем очень сильно. Так что и у нее есть свои слабости, и поэтому она ничем не отличается от остальных. Понимая это, я могла противостоять ей.
Не спрашивая разрешения уйти, я встала со стула:
— Спокойной ночи, миссис Бетани.
Ее темные глаза опасно вспыхнули, но она отпустила меня, щелкнув пальцами.
— Спокойной ночи.
Этим вечером родители суетились вокруг меня так, как не делали с моего младенчества: нашли мне уютные носочки, взбили подушки и подогрели в микроволновке стакан крови до температуры тела. Я не стала их спрашивать, в самом ли деле они думают, что Лукас увез меня насильно: не настолько уж они глупы. Я знала, что они так меня до конца и не поняли, потому что симпатия, которую они, возможно, испытывали к Лукасу, полностью испарилась из-за их ненависти к Черному Кресту. Но даже если они не соглашались с моим выбором, все равно простили меня, а этого было больше чем достаточно, чтобы напомнить мне, как сильно они меня любят. Они даже уселись рядом со мной по обе стороны кровати, поставив в соседней комнате пластинку Розмари Клуни, и стали рассказывать старые истории о том, как когда-то выглядели пшеничные поля в Англии, — милые, приятные истории без всяких страшилок и смертей, только красота. И рассказывали долго, до тех пор, пока усталость не взяла верх над страданиями и я — наконец-то — уснула.
Той ночью мне опять снилась гроза, наводящая ужас живая изгородь из кустов ежевики, стремительно разраставшаяся вокруг «Вечной ночи», и таинственные цветы, расцветавшие черным у меня под руками. Даже во сне я знала, что видела все это раньше. Еще до встречи с Лукасом меня предупреждали, что эти цветы не для меня, но я все равно тянулась к ним, несмотря на грозу и колючки.
— Ты опять грезишь наяву. — Слова Ракель вернули меня в реальность. Мы с ней пришли на опушку леса рядом со школьной территорией, под деревья, на которых распустились нежные светло-зеленые листочки. Я стояла неподвижно, положив руку на одну из веток, и не знала, сколько времени я уже так стою. Ракель оказалась достаточно хорошим другом, чтобы не вторгаться в мое личное пространство, и достаточно умным, чтобы понять, когда нужно снова вернуть меня на землю.
- Предыдущая
- 57/59
- Следующая
