Каникулы юной ведьмы - Янышев Ренат - Страница 10

• Предыдущая
• 10/43
• Следующая

— У меня были дела. Много дел, которые я должен был решить за свой отпуск здесь, на родине. Причем от меня требуется, чтобы я был ВЗРОСЛЫМ. И вместо меня никто их не решит. И даже ты со всем своим волшебством не сможешь их решить. Потому что мне не объяснить тебе всего. Ты просто не поймешь. Ну как я, к примеру, приду куда — нибудь и скажу: «Извините, обычно я очень большой…» Тьфу, черт побери, даже говорить не хочется.

Тут вернулся дед Кузя, держа в обеих руках по сумке.

— Вот, я вам поесть тут собрал. Вы ж не пойдете к Варваре? Ну и еще кое-что нашел для тебя…

Крестный вытащил из кипы вещей красненькую рубашонку и цветастые шорты, кепочку и сандалии. Папа скептически оглядел все это:

— А трусы где?

— Вот, все здесь, в кулечке, — склонился над папой дед Кузя и погладил его по головке. Ну что поделать, если малышей, когда они не плачут, всегда хочется погладить? Только папе это не понравилось:

— Отойди, Петрович, от греха подальше.

Но тот внезапно развеселился:

— А то что? Ну что ты мне сделаешь? Вот захочу сейчас и отшлепаю.

Папины глаза сузились в щелочки:

— Ну попробуй.

И тут уже вмешалась я:

— Папа, ну-ка прекрати сейчас же, ну что ты как маленький…

Мы, наверное, вспомнили, как смеялись в сарае, потому что захохотали одновременно. Правда, на этот раз успокоились гораздо быстрее.

Чуть погодя папа ушел на кухню переодеваться, а когда он появился, то мы с крестным снова рассмеялись. Перед нами стоял, напыжившись, маленький мальчик, исподлобья посматривавший на нас.

— Ладно, решим все после завтрака.

Сандалии оказались папе чуть велики, и крестный переделал дырки, зато у папы появилась нормальная обувка.

На улицу мы решили не выходить. Дед Кузя теперь остался с нами на положении равноправного заговорщика.

Обсуждать в общем-то было нечего. Раз я не могла превратить обратно папу в нормального взрослого, значит, надо было обратиться за помощью или советом к знающим людям. Ни папа, ни крестный среди волшебников знакомых не имели. Да и у меня было только одно знакомство. Мы немного поспорили, одна я полечу или с папой. Но, поскольку я чувствовала себя виноватой перед ним, то согласилась взять его с собой.

Дед Кузя сбегал в сарай, принес оттуда кой-какие инструменты и стал делать двухместную метлу. Папа путался у крестного под ногами, а тот цыкал на него в ответ. Один только раз он дал папе рубанок, но тот сразу же уронил его себе на ногу. Мы рассмеялись, а папа обиделся и надолго отошел в другую комнату.

А потом мы до вечера играли в карты. Дед Кузя стал нашей связью с внешним миром. Он кормил нас, приглядывал, когда мы выходили во двор, чтобы никто не заметил папу. А желающие пообщаться с папой были, но дед Кузя всех их гнал за ворота. Одна бы я без него не справилась. Да и с папой теперь он общался лучше, чем я.

Я никак не могла определиться, как теперь вести себя с родителем. С одной стороны — раз он меньше меня, я должна приглядывать за ним. С другой стороны — старший все — таки.

Тут я подумала: а что, если не получится папу вернуть в нормальное состояние? Что скажет мама? Ужас…

Когда окончательно стемнело, дед Кузя, убедившись, что поблизости никого нет, поманил нас на улицу. Мы вышли, и я вскочила в седло. Дед Кузя подхватил папу и посадил на второе сиденье передо мной. Я перехватила поудобнее руки и устремилась в небо.

Метла как будто сама знала, куда ей надо лететь. Папа сначала молчал, а потом, обернувшись, попытался перекрикивать ветер:

— Как здорово! Я никогда не думал, что это так здорово! Может быть, ради одного этого полета и надо было мне превратиться в малыша? Если бы я был взрослым, то постеснялся бы с тобой лететь.

Тут во мне почему-то появилась уверенность, что нам предстоит еще не один такой полет, но сообщать папе свою догадку не стала.

Между тем он стал ерзать, озираясь по сторонам.

— А ты неплохо летишь! Километров сорок-пятьдесят в час гонишь, — одобрил папа. — Не слабо.

И снова продолжал ерзать. Я попыталась объяснить, что он мне мешает управлять метлой. Он посидел чуть-чуть спокойно и снова принялся егозить, так что пришлось дать ему хороший подзатыльник. Он сразу же обиделся, зато успокоился.

Полет закончился под присмотром ярко-желтой луны прямо на крыльце домика Хранительницы леса. Я позвонила в колокольчик, и дверь тут же открылась.

— Входи, Ника, входи, — позвала из гостиной Хранительница. — Я так и знала, что ты вскоре прилетишь.

Мы вошли в дом и поздоровались. Я держала папу за Руку.

— Ой, а это что за славный малыш с тобой? Как тебя зовут, глазастик?

Я не успела вмешаться, как папа ляпнул:

— Я Никин папа, а зовут меня Владимир Тимофеевич. С вами я уже заочно знаком.

— Что-о-о?! — воскликнула хозяйка, да так и замерла с открытым ртом. Пришлось ей объяснить, в чем дело. Но лишь когда папа утянул ее за руку к дивану и усадил рядом, она понемногу пришла в себя.

А потом случилось то, что и я предполагала! Едва взрослые собираются вместе, рядом с ними для детей места не находится. Папа тут же сделал попытку увести Хранительницу на кухню, а меня оставить в гостиной. Но, использовав силу, я воспротивилась этому. И тут меня поддержала хозяйка:

— Владимир Тимофеевич! Ребенок имеет право знать все, что с ним связано. Так что давайте поговорим при ней.

Папа немного покрутился по гостиной, разглядывая картины на стенах и фарфоровые статуэтки на полочках, а потом обернулся к хозяйке:

— У вас выпить не найдется? Мне много не надо, так, пол бокала шампанского вполне хватит.

Хранительница улыбнулась:

— Я слышу речь не мальчика, но мужа. Но, во-первых, в этом доме нет алкогольных напитков, а во-вторых, ребенку спиртное противопоказано. А вы, несомненно, сейчас являетесь ребенком. Зато сока — сколько угодно. Сейчас принесу.

Потом мы стали чаевничать, как и в прошлый раз. А папа и Хранительница стали обсуждать, что можно предпринять в этой ситуации.

Как я поняла из их слов, я ничем не могла помочь папе. Мое волшебство заключается в том, что я могу делать многое: изменять живые существа и неживые предметы, но обратно превращать их мне не по силам.

Они немножко поиспытывали меня и окончательно убедились в этом. Я легко превращала яблоко в грушу и грушу в ананас. Но уже один раз превращенная вещь расколдовываться ни за что не хотела. И муха, став белкой, не хотела больше быть насекомым.

Сама Хранительница тоже помочь была не в силах. Но она рассказала нам, как можно добраться до одного лешего, большого, по ее словам, мастера всяческих превращений. По убеждению Хранительницы, он нам должен был обязательно помочь.

После этого взрослые вновь заговорили о всяких непонятных вещах. Я сначала слушала, время от времени задремывая, а потом вышла во двор и решила полетать. По крайней мере, гораздо больше удовольствия, чем слушать умные разговоры и ничего в них не понимать.

Налетавшись вволю, я вернулась в дом за папой. Нам ведь нужно было до рассвета вернуться домой. Он не хотел, но я настояла на своем, и мы стали прощаться с Хранительницей.

За всю обратную дорогу папа не проронил ни слова, видимо, серьезно думал. Хотя и так все было ясно. Найдем лешего, и наше приключение кончится.

Мы возвратились в наш дом. Папа уже устал, это было видно по его слипающимся глазам. Я помогла ему помыться, уложила в кровать, и пока подтыкала одеяло, он уже заснул. Проверив везде свет и закрыв дверь, улеглась и я.

• Предыдущая
• 10/43
• Следующая