За языком до Киева - Успенский Лев Васильевич - Страница 49
- Предыдущая
- 49/56
- Следующая
Мы говорим об «утопическом социализме». Мы называем «утопической» определенный вид литературы, делая это слово синонимом слова «фантастический».
Само название «утопия» потеряло прописную букву в своем начале, стало значить в общежитии «безудержная фантазия, ни на чем не основанная выдумка». Имя места вымышленного приобрело большую жизненность, чем многие его вполне реальные собратья.
Был в древнем мире топоним УТИКА — город неподалеку от Карфагена. Что осталось нам от него? Прозвище одного из римских полководцев, Катона Утического, и только. Одним лишь историкам название знакомо и вызывает у них какие-то ассоциации. А имя никогда не существовавшего острова Утопия звучало, звучит и будет звучать.
Тезка Томаса Мора, итальянец Томмазо Кампанелла родился для долгой и нелегкой жизни через тридцать два года после того, как голова великого англичанина скатилась с окровавленной плахи, — в 1568 году. Его не казнили, его только продержали почти тридцать лет в неаполитанской тюрьме.
Выйдя из нее, он выпустил в свет удивительное сочинение — полуроман, полуфилософский трактат. Действие, как и у его старшего собрата, разворачивается в идеальной стране, в городе не то что будущего, в городе мечты. Город носит гордое имя ЦИВИТАС СОЛИС — «Город Солнца», «Солнцеград»…
Город Солнца и Утопия — почти что синонимы, как МОНБЛАН — Белая гора Альп и БЕЛУХА — Белая гора Алтая… Потребность воображать себе дивные города и страны, где жизнь идет так, как хочется, чтобы она шла, человеку, подавленному и возмущенному ее действительным течением, висит в воздухе.
И не только висит, но все чаще и чаще дождем выпадает в мир.
Явился Свифт и выбросил читателям целый ворох всевозможных тщательно продуманных вымышленных топонимов. Тут и ЛИЛИПУТИЯ — страна низкорослых человечков, тут и ее столица МИЛЬДЕНДО. Тут БЛЕФУСКУ, соседняя с Лилипутией страна. И БРОБДИНЬЯГ — страна великанов. И ЛАПУТА — остров странных чудаков, а за ней БАЛЬНИБАРДИ, ЛОНЬЯГ, ГЛЮБДОБДРИБ, и все это рядом с нормальными ЯПОНИЕЙ, НОВОЙ ГОЛЛАНДИЕЙ… Целый неведомый мир вымышленных стран и таких же созданных безудержной фантазией топонимов.
Не всем им суждена долгая жизнь моровской Утопии.
Мы с детства знакомимся со Свифтом, яростнейшим из сатириков мира, как с веселым сказочником, и влюбляемся в его вымыслы, даже еще не замечая яда, брызжущего из них. Проходят годы, и кто из нас хоть раз в пять лет упомянет слова «Бробдиньяг» или «Лапута»? А лилипуты и Лилипутия не сходят у нас с языка.
Лилипуты — как бы этноним, название открытого Свифтом народца. Но — только в результате русского, не совсем точного, перевода. Английские «лилипьюшн», собственно, означает «лилипутийцы», жители Лилипутии: так у Свифта называется сама страна. Свифт сотворил прежде топоним и только от него произвел название народа, а не наоборот. Интересно, откуда все-таки он взял нужные материалы, нужное звучание?
Гордые слова «Утопия» или «Цивитас Солис» раскрывались очень легко — грецизм и латинизм. Я совершенно не знаю, как были сложены такие названия, как «Бробдиньяг» или «Глюбдобдриб». Имя Гуингнм, по-видимому, Свифт построил, так сказать, «на базе» лошадиного ржания, этакого всемирно известного «и-го-го»…
А вот с Лилипутией и лилипутийцами сложнее. Конечно, можно было бы думать, что и их имена тоже сочинены им «просто так», как экзотические столкновения ничего не означающих звуков: ведь именно так Свифт строит речь своих шестидюймовых героев. Передавая их разговоры, все эти «гекина дегуль», «тольго фонак» и «панго дегюль сан», он навряд ли вкладывал в них что-либо, кроме чистой фонетики. Однако… Да, есть некоторые «однако».
В шведском языке существуют слова «lilla» — крошка, малышка (о девочке), «lille» — то же самое, но в применении к мальчику. Есть там и слово «puttinafsk», «putte» — малютка, малыш, пупсик, ангелочек.
Мне не известно, изучал ли и знал ли Джонатан Свифт шведский язык. Но для того чтобы знать эти слова, не нужно углубленного овладения языком, они могли войти в его словарный запас случайно. И очень легко могли соблазнить его на их объединение в одном наименовании «страны людишек-крошек» — Лилипутии.
Вполне возможно, что так оно и было.
Думается, поразмыслив над другими изобретенными Свифтом топонимами и названиями народов, можно было бы и там добиться каких-либо если не открытий, то гипотез. Но с нас пока достаточно этого.
Я приводил примеры «топонимотворчества» гениальных людей, великих мастеров языка, слова и мысли. Но, само собой, оно стало возможным только потому, что стремление и умение измышлять названия нигде не существующих стран всегда жило в художественном творчестве всех народов. Достаточно перебрать памятники русского фольклора.
Искони веков народ воображал себе разные дивные, небывалые, сказочные страны. Порою — как у Мора и Свифта — чудесные края счастья и радости, крестьянской справедливости, человеческой правды. Порою, наоборот — обители всего дурного, черного, злобного, что так хорошо он испытывал у себя дома и что стремился нарисовать наиболее резкими чертами где-то там, за тридевять земель.
Живо в наших преданиях и народных сказках АЛЫБЕРСКОЕ ЦАРСТВО, подобно свифтовскому Бробдиньягу, населенное могучими великанами. Откуда взялось столь звучное имя? Судя по всему, оно связано с тюрко-татарским выражением, «алыб-ирИ», которое именно и значило «великан». Так по крайней мере судит о нем известный ученый, специалист по русской этимологии М. Фасмер.
Упоминается в сказках, былинах и преданиях заморская ВЕДЕНЕЦКАЯ ЗЕМЛЯ. Разгадывая утопический топоним, люди науки строят различные предположения. С одной стороны, он кажется им связанным с именем уже в древние времена всему миру известного итальянского торгового города ВЕНЕЦИИ. Жителей Венеции наши предки именовали «венедици». В «Слове о полку Игореве» в гриднице Святославовой толпятся люди:
Хорошо известно, что в сложных, особенно иноязычных, словах славянские языки допускают нередко так называемые «метатезы», перестановки звуков. В древней Сербии хождение имели венецианские монеты, «пистоли», сербы именовали их «ведениками», а не «венедиками». Вполне вероятно, что слово «веденецкий» образовалось таким же способом.
Но есть и другая возможность. Совсем близко от старых русских пределов, где-то на балтийских берегах, стоял, если верить сказкам, дивный город ЛЕДЕНЕЦ…
Нет, не построенный из сладостей город детских выдумок. Есть кое-какие основания полагать, что такое имя наши предки придавали старому ТАЛЛИНУ — РЕВЕЛЮ, первоначально — датскому замку в стране эстов. Откуда оно взялось?
Слово Таллин так и значит «датская крепость» (лuнна). Но известно, что в средневековых латинских источниках город обозначался как ЛИНДАНИССА. Слово одни выводят из скандинавских «линда» — необработанная земля и «нэс» — коса, мыс; другие связывают его именно с финским «линна» — крепость. От «Линданисса» до «Леденец», как вы сами понимаете, проложить мост не столь затруднительно для языка…
А раз так, то возникает вероятие, что имя Леденец, Леденецкая Земля могло преобразоваться в Веденецкую Землю. Нельзя забывать, что в те времена легенды, сказки, просто рассказы передавались не книжным путем, не при помощи письменных знаков, обладающих способностью закреплять и сохранять то или другое произношение, а по памяти, из уст в уста, когда звуки отступают на задний план перед смысловым образом имени, а образ может видоизменяться самым причудливым путем — лишь бы он не обессмысливался.
Так и город Леденец (от «лед, ледяной») мог легко превратиться при бесчисленных переходах из головы в голову в Веденец (от «вести», «веденый»).
Трудно рассчитывать на то, чтобы когда-нибудь нынешняя двойственность в объяснениях заменилась тут бесспорной точностью. Примиримся с нею: топонимика!
- Предыдущая
- 49/56
- Следующая
