Приключения 1985 - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 82

• Предыдущая
• 82/106
• Следующая

— Хорошо! Евгений Петрович, вы Гатаева инструктировали перед «Нептуном»?.. А теперь проинструктируйте меня.

— И меня! — заявляет Светлана.

— А вы при чем?

— А вы при чем?

Ивяшин разглядывает нас, конкурентов, и удивляется бровями:

— Вы в таком виде собрались в ресторан. Пиджак, знаете… Или так модно теперь? Некая небрежность…

— Я поглажу, я быстренько! — оживает Светлана. — Утюг у вас есть? Снимайте пиджак, Михаил! — Тут она в своей стихии.

Спасибо, конечно, за пиджак. Но по ресторанам мотаться ей еще рановато. Тем более с Федоровым Михаилом Сергеевичем, который по делу идет, а не выпить-закусить. Тем более на заре служебного нагоняя. И нагоняй будет еще суровей, если Федоров Михаил Сергеевич втравит в это дело совершенно постороннего человека.

— А кто вам сказал, что я посторонняя?! У меня, между прочим, сигнал читателя на руках!

— А вот согласуйте с Ю. А. Дробышевым поход в ресторан, и посмотрим, как он отнесется!

— А вы со своим начальством каждый шаг согласовываете?! — Опять луп-луп.

— Это мое дело!

— А это мое дело!..

— Словом, возвращайтесь, девочка, в редакцию. А я…

Швейцар, как обычно, прикидывается глухонемым. Но спиной к двери не поворачивается. Значит, не все еще потеряно. Пошиковать, что ли? Почему нет? И для дела!

Достаю трешку, прихлопываю к стеклянной двери.

Швейцар оживает, приоткрывает дверь, мгновенно смазывает трешку со стекла.

И я внутри…

Поглядим, какой здесь сегодня «веселья шум» будет. Одно знаю: если эта кованая штука с талантливыми стишатами грохнется когда-нибудь на головы пьющих-едящих, то веселья не оберешься.

Детина в серебристом пиджаке ревет:

— Слушай, теща, друг родной! Па-ма-ги!

Мы ж с тобой… тирьям-пам-пам… не враги!

Думаю я, что удивительные образчики выдает иногда наша эстрада. И ресторанные ансамблики безошибочно их подхватывают. Помню, раньше была кошмарная «Мясоедовская». Потом «Ах, Одесса, жемчужина у моря». Теперь вот «Теща»… Но мне, впрочем, как раз поближе к этой «теще» надо. Столиков, замечаю, свободных много, а швейцар — глухонемой. У-у-у, шкуродер!.. Но Король обслуживает как раз столик у эстрадки, как Ивяшин проинструктировал. И как раз столик у эстрадки занят. Дамой.

— Вы позволите?

Дама говорит:

— Не позволю! Мест свободных много, занимайте любое. А у меня при виде вас аппетит пропадает… — Снова луп-луп глазками.

И когда только она успела проскочить?!

— Ладно уж, присаживайтесь! Только не приставайте! — царственно дозволяет Светлана.

Серебристопиджачный все надрывается про тещу. И раз уж мы таки сели вдвоем, то «теща» эта рождает легенду.

— Мы с вами, Света, несчастные влюбленные. Родители против. Мы переживаем и ничего не замечаем вокруг.

Она поднимает на меня скорбные глаза и с трудом проговаривает:

— Д-да…

— Что с вами, девочка?

— Мы с вами бедные… и так далее… Разве нет? — Опять луп-луп.

— А-а-а…

Тут он и появился. Действительно: относительно молод, худ, бледен, мешки. Он!

— Водки! — говорю. — И накормите нас.

Артур Александрович игнорирует брюзгливый тон и деликатно осведомляется:

— Даме вина, шампанского, минеральной?

— Даме водки! — говорит дама. И еще говорит: — Мишенька, ты бы еще раз побеседовал с мамой. Должна же она понять…

— Котлета по-киевски, бифштекс, палтус? Палтус надо будет немного подождать…

— Все равно! Бифштекс. Света, ты же знаешь мою маму…

Король кивает и растворяется.

— Я чуть не расхохоталась, — признается Светлана. — Он смешной такой. Шея тонюсенькая. Тоньше, чем у Дмитрия Викторовича. У Бурилова… И бабочка еще! Вы видели?

— Почти нет. Я на пепельницу смотрел. Тяжело смотрел… Как вам, кстати, Бурилов?

— А вы ему не скажете?

— Ни в коем случае!

— У меня был один такой… знакомый. Выходит на улицу и закуривает большую сигару. Какую-то очень редкую. Когда приближается особа с красивыми ногами, он сигару красивым жестом отбрасывает. Если особа мимо проходит, то он возвращается, подбирает сигару и дальше… до следующей… с красивыми ногами. Вот и Дмитрий Викторович тоже… Житья мне твоя мама все равно не даст… — Молодец, среагировала.

Официант поставил на стол бифштекс, графинчик водки и от щедрот — бутылку «Полюстрово», минералки. Снова растворился.

— И он безобидный, — невозмутимо продолжает Светлана. — А вот Дробышев…

— Что — Дробышев?

— Ничего. Только… Вот он сейчас и. о. Когда старый редактор еще работал, газета интересней была. И фельетонов не боялись, и оценок своих. Лицо было. И редактор — он ведь фронтовик, военным корреспондентом был. Так он не оглядывался — как бы чего не… А теперь, когда Дробышев…

— Света, — воспитываю, — вы юны и категоричны. Откуда вам знать. Вы ведь на практике день? Второй?

— Это же редакция! В первый день узнаешь, что сто лет назад было! Ну, не сто, но… Наш «старик» в секретариате полосы макетирует и бурчит, и бурчит…

М-мда. Я в первый день пребывания в редакции не узнал, что было сто лет назад. С другой стороны, я же не на практику пришел и глазами луп-луп не умею…

— Официант — он что? — возвращает меня в ресторан Светлана.

— Поглядим…

— Вдруг он не «купится»?

Сам знаю, сам опасаюсь… Гатаев, который уже был здесь, вероятно, «расколол» Короля. Король, который был, вероятно, в ту ночь у Гатаева… Мог из предосторожности «завязать». Хотя жадность — губительный порок. И неделя целая почти прошла. И все тихо…

— Сейчас водку будем хлестать, как газировку, — говорю Светлане, разливаю «Полюстрово» по фужерам, оставляю стопочки нетронутыми и аккуратно переправляю всю водку в опустевшую бутылку. Хвала минералке «Полюстрово»! Пузырьков почти никаких, и те исчезают в момент. Кого-то это может и не устраивать, но не меня в данной ситуации.

«Хлещем водку» молча. Детина на эстрадке по-прежнему надрывается… Артур Александрович Король меняет пепельницу.

— Еще водки, — говорю. — И сигарет.

Он застывает взглядом на нетронутых бифштексах и снова растворяется. Приносит второй графинчик. Снова растворяется. Снова меняю «Полюстрово» на водку. Снова сидим, скорбим над несчастной любовью. Светлана говорит, что сигаретой надо затягиваться, а не просто дымить. Чего не умею, того не умею…

Ансамблик возится с аппаратурой. Что-то выключают, дергают шнуры, фонарики гасят…

Снова появляется Король. И!.. Появляется третий графинчик! Пустой!

— Два бифштекса, «Полюстрово», пачка «Опала», три по двести… — журчит Король.

Отсчитываю ему.

— Спасибо… — Вежливо счет вручает, паразит!

А теперь… Очень трудно его напугать. Внезапность разве что?.. Громко говорю:

— Контрольная закупка!

И дама, которая только что прикуривала сигарету с фильтра, мгновенно «трезвеет». И становится образцовым клиентом-общественником. Умница Света!

Сую Королю под нос свою книжечку. Сообразит? Не сообразит? Может ведь обрадованно заключить: «Пьяный мильтон!» И вызвать постового. Уж тогда мне «на ковре» так влетит за неинформирование руководства!.. Нет. Внезапность меня оправдала. Понял Король, что далеко не пьяный ему попался «мильтон».

Он берется за мнимую минералку и наливает себе фужер — водички захотелось. Залпом — хлоп!

— Х-х-ха! Х-х-ха! — зажмурился и слепо руками завозил.

— Огурчик? — спрашивает Света и снова переходит на луп-луп.

Говорю ей, чтобы сидела на месте. Веду Короля в подсобку. Расступаются, переглядываются. Хорошо, что теперь, после фужера, Король с запашком. Надо его «трясти», пока он в прострации.

— Впервые! Так ошибиться! Впервые! — Он еще хочет отделаться.

— Впервые убили человека? — ударяю по эмоциям.

— А?!! Что?!! Я… Я не убивал!!!

— Кого?

— Фельетониста!.. — Замирает, потом сильно стукает себя по голове.

• Предыдущая
• 82/106
• Следующая