Меня не купишь - Касарьего Мартин - Страница 28

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая

— Сними брюки, — велел я. В прежние времена мне нравилось еще и это: смотреть, как Эльза раздевается, а самому оставаться полностью одетым. Я приказал ей раздеться, упустив из виду одну маленькую деталь: Эльза не из тех женщин, кто исполняет приказания.

— Лучше ты сними их с меня, — возразила она. — Но прежде разденься сам. Я не хочу мерзнуть этой ночью, я же говорила, что в последнее время мой климат-контроль постоянно отказывает. И погаси свет.

Надо же, вот еще одна новость, как в сказке про Красную Шапочку. Раньше Эльза предпочитала видеть. Хотя потом все равно большую часть времени тяжело дышала и кричала, закрыв глаза. В постели Эльза была скандалисткой. Мне казалось, что она не притворяется, но однажды ночью я сильно засомневался. Эльза надулась на меня за какую-то не стоящую внимания ерунду. В постели она оставалась совершенно холодной, и, пока я изощрялся и злился, чувствуя себя все более униженным, она без умолку болтала о погоде и очень красивой сумке, выставленной в витрине какого-то магазина. Ее слова вонзались в меня, как дротики. Я и сейчас могу во всех подробностях описать эту чертову сумку из крокодиловой кожи, которую Эльза наверняка в конце концов купила. В самый разгар моих эротических эскапад она позволила себе преспокойно закурить. Эта был первый и последний раз, когда она в моем присутствии самостоятельно прикурила сигарету. Никогда я не ощущал себя таким униженным. Во время следующих свиданий Эльза опять стала прежней. Но две недели спустя я получил пулю в колено.

— Я хочу видеть, как ты раздеваешься, — настаивал я, а сам тем временем снял куртку, отстегнул кобуру с «астрой» А-80, отличным пистолетом, сконструированным таким образом, что его можно отлично носить под одеждой, хотя вес заряженного пистолета не слишком способствует тому, чтобы таскать его с собой без кобуры.

Эльза погасила свет, благо в комнате было два выключателя: один рядом с ней, у изголовья кровати, а второй у двери, где стоял я. Я зажег свет и принялся расстегивать рубашку. Эльза расстегнула бюстгальтер, повернулась ко мне спиной, сняла его и опять погасила свет. Я сдался, и, пока раздевался, мои глаза привыкли к полумраку, показавшемуся поначалу полной темнотой. Мы медленно погружались в таинственные и многообещающие сумерки.

— Я твоя собака, — сказала Эльза и укусила воздух.

Наши тела сцепились и рухнули на кровать, пружины застонали, дешевая газетная бумага «Ла Фаролы» шуршала под сбитыми простынями, а наши губы — ищущие, шепчущие, хватающие воздух — не знали усталости. «Какое счастье может дарить наша кожа!» — подумал я. «Это безумие!» — прошептала она.

Может быть, это и не любовь, но как похоже!

Эльза приговорила к сожжению еще одну сигарету. Привести приговор в исполнение должен был, как обычно, мужчина, находившийся под рукой. Мы лежали, накрывшись одеялом, смотрели в раскинувшееся над нами гипсовое небо и казались благополучной супружеской парой. Я опять почувствовал безрассудный зов любви. Тук, тук, тук. С такими женщинами, как эта, любовь всегда настигает тебя дважды или столько раз, сколько потребуется, чтобы ты открылся ей навстречу. Зеленая пачка «Данхилла» с ментолом с золотистыми буквами и ободком лежала на столике рядом с сережками. Раньше она не курила сигарет с ментолом. Эльза угадала мои мысли.

— Терпеть не могу вкуса ментола, но эта пачка подходит мне под глаза. Видишь ли, милый, женщинам приходится идти на жертвы. Трудно объяснить вам это. Вы такие… такие…

«Лондон — Париж — Нью-Йорк». Неуклонное падение цен на авиабилеты лишило эти города части их волшебного очарования. «Министерство здравоохранения предупреждает, что табак приносит серьезный вред вашему здоровью». Эта надпись была крупнее, чем та, где перечислялись города.

— Тебе нужно меньше курить, — сказал я, пользуясь тем, что Эльза никак не могла подобрать достаточно выразительного слова для определения нашей презренной породы.

— Неужели ты считаешь это грехом?

— Не большим, чем пить или хромать на одну ногу, но дело не в этом.

— У них фильтр класса люкс, жаль только, что он с ментолом, так что никакой это не грех, — заключила она, и облачко дыма рассеялось, коснувшись скалистых уступов моего лица. — Ты помнишь двести четвертый номер?

Я кивнул.

— Мы побили наш рекорд. Этот номер почти не изменился. А вот ты немножко другой.

— Мы стареем, Эльза. От этого не уйдешь. Ты за шесть лет постарела на шесть лет, а я — гораздо больше.

— Ты, наверное, хотел сказать, что я стала более зрелой. — Она слегка обиделась. — Через три месяца мне исполнится тридцать один, но я выгляжу моложе, правда?

Эльза утверждала, что она родилась двадцать первого марта,,в день начала весны. Я подозревал, что ее день рождения летом, но не мог этого проверить. Дата рождения, обозначенная в ее удостоверении личности, была двадцать первое марта, но, поскольку речь шла об Эльзе, это ровным счетом ничего не значило. Когда бы она в действительности ни появилась на свет, она решила, что именно этот день будет днем ее рождения, — и стало так.

— Откуда у тебя эта рана?

— От Однорукого, — ответил я, — все еще болит.

— Этот вампир — самый жестокий из всех их. Он ненавидит женщин, негров, молодежь, наркоманов — просто мешок, полный ненависти. Кувшин более управляемый. Знаешь, он считает, что я ему симпатизирую, — засмеялась она. — Бедняжка! Может, он когда-то окажется полезным.

— А Однорукий?

— Что — Однорукий?

— Ему ты тоже нравишься?

— Ты что? — Она фыркнула, выражая презрение. — Слово «любовь» не значится в его скудном лексиконе. А слово «секс» наверняка ассоциируется с курицей.

Когда Эльза затягивалась, слабый огонек сигареты освещал ее лицо.

— Ты хотела поговорить о своей сестре, — напомнил я. Меня не покидало чувство, что Эльза что-то скрывает. — Скажи мне!

Эльза помедлила несколько секунд.

— Она ревнует. Поэтому она не хотела ложиться на диване.

«В следующем акте ревновать предстоит тебе, принцесса», — подумал я. Когда ты обо всем узнаешь и все поймешь. Если Роза тебе расскажет. Я не хотел предавать тебя или мстить за что-то, просто нам с Розой это было необходимо. А еще я сделал это потому, что стрелка моего жизненного компаса скачет как сумасшедшая с того момента, когда мне прострелили колено, и окончательно взбесилась, когда я увидел тебя в «Голубом коте», моя королева, услышал, как ты воскликнула: «Дерьмо!», и засмотрелся на дорожку спущенных петель на твоем чулке.

— Давай сбежим вдвоем, Макс, — неожиданно сказала Эльза, бросив на меня быстрый взгляд. — Забудем обо всем.

— И бросим Розу?

— Ты прав, — опомнилась она, — я сама не знаю, что говорю. Потихоньку схожу с ума.

— Я думал над тем, что ты сказала, и решил, что ты права, — сказал я. — Дело не в принципах, просто это единственный выход. Сдохла собака — покончено с бешенством. Я тебе не говорил, но за мной стоит один полицейский. Он дает нам карт-бланш при условии, что мы поторопимся.

— Ты уже что-то придумал?

— Немного. Пригласи всех на разговор в «Голубого кота». И пусть придет Гарсиа.

— Альфредо боготворит меня. Он предпочтет видеть меня мертвой, но только не с другим. Не знаю, любовь ли это, но что-то очень сильное.

— Притворись, что ты с ним. Это даст нам шанс.

— Чего же еще просить у судьбы! — проговорила она мечтательно. — Еще один шанс. Просить больше — просто бессовестно. Я приглашу их на 19.45? — деловито спросила она, опять становясь практичной.

— Ты говоришь, как Управление железных дорог.

— Я не сумею собрать всех раньше, — рассуждала она вслух.

— Хорошо. Скажи им, что я принесу часть денег.

— Сделай палец вот так.

Она взяла меня за безымянный палец и выпрямила его. И выпустила изо рта колечки дыма, легко надевшиеся прямо на вытянутый палец.

— Это последнее — не простое кольцо, Макс, — сказала она и потушила сигарету в стоящей на комоде пепельнице. — Это обручальное кольцо. — Она на секунду замерла, а потом посмотрела мне прямо в глаза с надеждой и любовью. — Что ты мне скажешь?

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая