Убийцы Российской Империи. Тайные пружины революции 1917 - Оппоков Виталий - Страница 37

Зная историю м-ва и помня, каким гонениям оно подвергалось при Екатерине II и Николае I, мы приняли некоторые меры предосторожности, чтобы на всякий случай сохранить кадры нетронутыми…

Приняли нас чл<ены> кол<легии> ГПУ Агранов и нач. СОЧ Генкин…

Свидание было довольно коротким. Они куда-то спешили. Взяли материалы, обещали посмотреть их и просили дней через 7—10 созвониться о следующем свидании. На 8-й день А<бельсар> созвонился, и нас просили прийти в конце присутствия на след. день. Собрание было в том же составе, если не считать секретаря нач. СОЧ Ашухина и глухонемого, который острыми глазами следил за движением наших губ…

— Почему бы вам официально не зарегистрироваться и не открыть ложи? — спросил, прощаясь, Генкин.

— Это значит превратиться в клуб, в политиканствующее французское и итальянское мас-во. Или чтобы сказали — это филиал ГПУ? К нам никто не пойдет, — ответил я.

…Мне предложили сделаться консультантом по мас-ву и оккультизму и связали известными обязательствами. Я согласился, т. к. сказал, не имею права не помочь своими знаниями там, где неправильное освещение и недостаток эрудиции могут принести большое зло.

Потом, встречаясь с Ашухиным, слышал от него:

— Какие у вас „философические“ головы! Я читаю посветит<ельскую> тетрадь, и череп раскалывается — не могу понять ваших темных символов. А интересно!

— Ишь, чего захотел! Сразу понять мастерскую степень!.. Ни одну науку нельзя изучать со средины. Надо сначала пройти степень ученика и подмастерья… Ведь есть неполноценные масоны, которые всю жизнь остаются в 3-й степени.

Уговорившись с Аб<ельсаром> о разных технических вопросах, я, после месячного пребывания в Москве, возвратился в Лен<инград>.

Утром… мне… был предъявлен ордер Лен. ГПУ на право моего ареста… Мне невольно вспомнилась эпиграмма Карла Радека на ОГПУ. Если читать… слева направо, получается: „О Г — осподи, П — омоги У — бежать“, а справа налево: „У — бежишь, П — оймают, Г — олову О — торвут“. Предсказание не оч. приятное. Лучше не бежать!.. Я успел даже вздремнуть на одном из диванов, когда явился Курс (уполномоченный, арестовавший меня) и с любезной улыбкой заявил, что Москва приказала освободить меня…

Я ног под собой не чувствовал, когда выбирался из ДПЗ…[121]

Дня через 2 позвонил по автомату в ГПУ и, назвав себя, спросил, когда и где я могу видеть нач. Лен. отдела… Проведя в свой кабинет и усадив в удобное мягкое кресло, хозяин сел против меня…

— …Я пришел к вам… с целью показать вам, что в нашей организации нет ничего контрреволюционного.

— Каким образом?..

— …Предлагаю вам отобрать наиболее проверенных интеллектуально подходящих лиц, и я их направлю в 2 ленинградские и 1 московскую ложи, где, хотя работы сейчас приостановлены, занятия с учениками ведутся. Никто, кроме меня, не будет знать, что они командированы вами.

— И они должны будут проходить все искусы! — с комическим ужасом воскликнул хозяин. — И испытания огнем, водой, землей и воздухом!

— Теперь это делается большей частью символически, — успокоил я. — Но, например, президент США Рузвельт, когда посвящался в Париже, должен был километров 10 проплыть по сточной канализации, пока его не встретили и не отмыли. Период ученичества бывает во всяком ремесле. Но сразу нельзя сделаться генералом….[122]

В такой мирной беседе мы провели больше часа. Вижу, мой собеседник утомлен… Поэтому я поспешил с ним проститься. На прощанье он просил меня через неск. дней зайти к его помощнику Райскому и предупредил, что там я должен искать Лихтермана…

Райский оказался полной противоположностью своему шефу. Насколько тот был спокоен, настолько этот был весь в движении. Сказывалась южная кровь. Он с интересом расспрашивал меня о масонской идеологии, об отношении мас-ва к семитам.

— Антисемитизм, — сказал я, — есть проверка данной организации на контрреволюционность. Как можно говорить об антисемитизме масонства, если членами его могут быть евреи.

И я ему назвал 2 из наших членов. Попутно он пожелал иметь списки наших членов. История повторяется. Екатерина II потребовала списки масонов от гроссмейстера графа Мусина-Пушкина-Брюс. Я, конечно, обещал. И подобно Мусину-Пушкину, чтобы сохранить кадры, в случае возможного преследования, я не всех членов перечислил… Благодаря Gross Silanum ложи были закрыты на неопределенное время, а вне их могли быть только свидания учителя-мастера с отдельными учениками. Ученики из ГПУ поступали туго — очевидно, трудно было подобрать подходящий элемент для философски-умозрительных занятий. За лето 1925 года у меня было 3 ученика оттуда да столько же я рекомендовал Абельсару.

„У вас всю политику направляет Коминтерн“, — упрекнул как-то нашего полпреда А.Б. Красина французский премьер-министр Аристид Бриан. „Нет, у нас есть ВКП(б), а вот у вас всякое решение, прежде чем быть принятым составом министров, обсуждается масонами“, — парировал Красин… Масонов потому назвал, что если бы масонский конвент в Лондоне в июне 1914 года не постановил сражаться с Германией, война не была бы объявлена (см. мемуары генерала Людендорфа)…»

Вот такая эта загадочная темная сила. Вот такая могучая надпартия. Перед ней отступает несговорчивый в других случаях итальянский фашистский диктатор. Она дает разрешение и представляет возможности на политическое или вооруженное вторжение в пределы какой-либо страны для «помощи, улучшения обстановки, исправления ошибок, наказания». Масоны решали, быть или не быть Первой мировой войне и в каких сочетаниях должны столкнуться между собой враждующие группировки. По их сценарию проходили Февральская революция и упразднение монархии в России.

Поначалу, как считают некоторые исследователи масонства, ядро этой темной силы вынашивало идею очередного дворцового переворота и заговора. Оставаясь в тени, они всюду провоцировали разговоры на эту тему. «Кто только тогда не говорил о дворцовом заговоре, о планах отстранения царя! — писал Аронсон. — Кулуары всяких съездов, не меньше чем кулуары Государственной Думы, были полны разнообразных слухов этого рода. Известно было о совещании великих князей (их собралось 16) с целью побудить Николая Второго решительно переменить политику, об интервенции великого князя Николая Михайловича в этом направлении. Мемуаристы рассказывают о миссии тифлисского городского головы Хатисова, беседовавшего с великим князем Николаем Николаевичем о необходимости низвержения царя. А Родзянко передает, что великая княгиня Мария Николаевна столь откровенно в беседе с ним высказалась по этому вопросу, что он просил считать этот разговор „несуществующим“… Как известно, с заговором, с планом дворцового переворота в разных его вариантах, опоздали…».[123]

Аронсон даже сообщает время устранения Николая II от престола. Это якобы должно было произойти в январе — феврале 1917 года после убийства Распутина. Он, ссылаясь на другого исследователя масонства, Мельгунова, называет и организаторов заговора — находившуюся «в прямой связи с масонским центром» тройку в составе Гучкова, Некрасова и Терещенко, причем два последних «были руководящими членами масонской организации». Но заговорщики не успели осуществить свой план, поскольку их упредила революция. Думается, это спорный вывод. Похоже, судя по последующим событиям, а также принимая во внимание, что именно эта тройка вошла в будущее Временное правительство, разговоры о заговоре, подогреваемые везде и повсюду, — это был отвлекающий маневр или, в крайнем случае, запасной вариант. Основная ставка делалась именно на революционную ситуацию, которую нельзя было предотвратить. Ее можно было или поддерживать и ускорять, воспользовавшись результатами всенародного взрыва, или быть сметенными этой неудержимой волной, что случилось с Николаем II и его семьей. Ведь существует множество сведений о «составах кабинета министров», которые формировались взамен царских задолго до февральских событий. К примеру, Е.Д. Кускова в своем письме рассказывает о том, что 6 апреля 1916 года в ее квартире в Москве было созвано совещание представителей разных партий, которое занималось составлением списка членов будущего правительства России. Милюков подобное обсуждение соотносит с еще более ранней датой. Он «в своих мемуарах приводит список членов будущего правительства, — отмечает Аронсон, — составленный на квартире П. Рябушинского еще 13 августа 1915 года».[124]