Люди на краю пустыни - Кард Орсон Скотт - Страница 56

• Предыдущая
• 56/79
• Следующая

Глядя на Дивера, Кэти наконец поняла, что его молчание вовсе не означает, что он с ней во всем согласен.

— Впрочем, тебе это понравилось, не так ли? — спросила она.

— Да, — ответил он.

Она сделала шаг назад:

— Извини. Я забыла, что ты, наверное, видел не так уж много представлений.

— Но это представление вовсе не было глупым.

— Да нет, уж поверь мне, глупое. Особенно когда оно сыграно столько раз, сколько раз его сыграли мы. Это то же самое, что повторять одно и то же слово до тех пор, пока оно не потеряет всякий смысл.

— Но эта пьеса не потеряла смысл.

— Я думаю по-другому.

— Да нет же, она не потеряла смысл. Вот, например, в конце, когда ты говоришь...

— Когда я говорю свой текст. Мы заучиваем все эти речи. Отец написал их, а я их произношу, но это не значит, что я сама говорю все эти слова. Их говорит Бетси Росс. Дивер, я рада, что тебе понравилось это шоу, и мне очень жаль, что я развеяла твои иллюзии. Просто я не привыкла к тому, что за кулисами тоже есть зрители, — она повернулась к нему спиной.

— Нет, — сказал Дивер.

Кэти остановилась, чтобы послушать, что еще он скажет. Но Дивер не знал, что сказать. Он мог лишь заявить, что она не права.

Она огляделась по сторонам:

— Ну так что?

Он вспомнил, как утром она крепко прижималась к нему. Как она лавировала между правдой и фальшью, делая это так искусно, что он едва ли мог отличить одно от другого. Но отличие существовало. Рассказывая о Кэтрин Хэпберн и утверждая, что ей очень нравится фильм с ее участием, Кэти говорила правду. А ее заигрывания с ним были фальшью. Вот и сегодня ночью, говоря о том, что шоу было глупым и насквозь фальшивым, она лишь примеряла на себя очередную роль. Но вот ее гнев, он был настоящим.

— Почему ты на меня сердишься?

— Я не сержусь.

— Просто мне понравилось представление, — сказал Дивер, — что же в этом плохого?

— Ничего.

Но он понял, что она лжет, отвечая на его вопрос. Его молчание было слишком красноречивым, чтобы не обращать на него внимания.

— Думаю, что как раз я и лишилась своих иллюзий, — сказала Кэти. — Я считала, что ты слишком умен и тебя не обманет это представление. Я думала, что ты сумеешь оценить его по достоинству.

— Что я и сделал.

— Ты видел Бетси Росс, Джорджа Вашингтона, Нейла Армстронга и...

— А что тогда видела ты?

— Я видела сцену и актеров, грим и декорации, костюмы и специальные эффекты. Я видела пропущенные куски текстов и флаг, который был поднят чуть позже, чем положено. Я слышала речи, которые ни один нормальный человек никогда не произнесет. Я слышала массу высоких слов, которые на самом деле ничего не значат. Другими словами, Дивер, я видела правду, а не вымысел.

— Чушь собачья.

Эти слова, судя по всему, уязвили ее. Ее лицо окаменело. Девушка повернулась, чтобы уйти.

Дивер подбежал к ней, схватил за руку и ссилой потянул назад.

— Я сказал чушь собачья, Кэти, и ты знаешь, что я прав.

Она попыталась высвободить свою руку.

— Знаешь, я тоже видел все то, о чем ты говорила, — сказал Дивер. — Все эти заумные тексты и костюмы, и все прочее. Я ведь был за кулисами. Но мне кажется, что я увидел нечто такое, чего ты не заметила.

— Это первое представление, которое ты видел в своей жизни, Дивер, но ты утверждаешь, что увидел нечто такое, чего я не заметила?

— Я увидел, как ты превращаешь множество зрителей в одну единую личность.

— Эти горожане и без того все на одно лицо.

— Значит, и я тоже? Я тоже такой же, как они? Ты ведь это хотела сказать? Тогда зачем тебе так понадобилось, чтобы я влюбился в тебя? Если ты принимаешь меня за одного из них и считаешь, что этот спектакль не стоит и ломаного гроша, тогда зачем ты так стараешься удержать меня?

Она округлила глаза от удивления, а потом на ее лице появилась улыбка.

— Ну вот, Дивер Тиг, оказывается, ты умнее, чем я думала. И в то же самое время глупее. Я не пыталась удерживать тебя. Я пыталась сделать так, чтобы ты взял меня с собой, когда уедешь.

Он испытывал некоторую досаду от того, что девушка смеялась над ним. Ему не хотелось верить, что она лишь использует его, и это было одной из причин того, что он рассердился. Он не хотел верить, что Кэти совершенно к нему равнодушна. Его злило то, что увиденный спектакль изменил его и теперь она презирает его за это. Но главной причиной его гнева был избыток внутренних эмоций и необходимость на кого-нибудь их излить.

— И что дальше? — спросил он. Он специально говорил негромко, так, чтобы никто в палатках его не услышал. — Допустим, я влюбился в тебя и взял с собой, ну и что дальше? Неужели ты хочешь выйти за меня замуж, стать женой конного рейнджера и родить ему детей? На тебя это непохоже, Кэти. Нет, ты хочешь накрепко привязать меня к себе, а потом найти какой-нибудь театр, где ты сможешь сыграть все эти шекспировские роли, о которых так мечтаешь. И если ради этого мне придется отказаться от моей мечты стать всадником сопровождения, что ж, тебя это вполне устроит, а почему бы и нет? Ведь тебе наплевать, чем мне придется пожертвовать, лишь бы ты получила то, чего так добиваешься.

— Заткнись, — прошептала она.

— А как же твоя семья? Что они будут играть, если ты уйдешь? Ты что думаешь, что Дженни будет играть твои роли? Или, быть может, эта престарелая дама вернется на сцену, и тогда ты сможешь удрать?

К своему удивлению он обнаружил, что она плачет.

— А как же я? Что, я буду всю свою жизнь ставить эти заезженные шоу? Ты что, хочешь, чтобы я застряла в этой заводи навечно, и только потому, что я им очень нужна? У меня что, не может быть собственных желаний? Что я сама не могу распорядиться своей собственной жизнью и заняться чем-нибудь стоящим?

— Эта пьеса стоит того, чтобы ей заниматься.

— Эта пьеса ничего не стоит!

— Ты знаешь, кто ходит на спектакли в Зарахемле? Важные шишки, люди, которые работают в чистых рубашках. Ты для них хочешь играть? Твоя игра их никогда не изменит. А люди, которые живут здесь, что они видели, кроме дождя и грязи, и своих ничтожных проблем, и изнурительной работы, которой нет конца, и постоянной нехватки рабочих рук? И вот они приходят сюда и смотрят ваш спектакль. И они думают: «Вот это да, значит, я часть чего-то более значительного, чем эта дыра, чем этот Хэтчвилл, более значительного, чем все эти новые земли». Я знаю, что они думают именно так, потому что я сам так думал, ты понимаешь меня, Кэти? В полном одиночестве я скакал, проверяя состояние пастбищ, и думал, что я самый никчемный человек. Но сегодня вечером меня осенило, мне пришло в голову, что я лишь часть чего-то большего. И чем бы оно ни было, я был его частью, и это было замечательно. Может быть, для тебя это не имеет никакого значения и, может быть, тебе это кажется глупостью. Но я считаю, что это стоит неизмеримо больше, чем играть в Зарахемле роль Титаника.

— Титании, — поправила она его шепотом. — «Титаник» был судном, которое утонуло.

Тига била дрожь, он был зол и разочарован. Вот почему много лет назад он зарекся беседовать с людьми на серьезные темы. Они никогда его не слушали и не понимали ничего из того, что он им говорил:

— Ты не знаешь, где правда, и не понимаешь, что имеет значение.

— А ты понимаешь?

— Лучше, чем ты.

Она залепила ему пощечину. Щеку обожгла резкая боль.

— Вот где правда, — сказала она.

Он схватил Кэти за плечи, чтобы хорошенько встряхнуть, но вместо этого его пальцы полезли ей в волосы, и он обнаружил, что притягивает ее все ближе и ближе к себе. А потом он сделал то, что хотел сделать еще тогда, когда, проснувшись, обнаружил, что она сидит рядом с ним в кабине грузовика. Он поцеловал ее, и его поцелуй был крепким и долгим. Дивер так плотно прижал ее к себе, что чувствовал каждый изгиб ее тела. А потом он кончил, целуя ее. Дивер ослабил объятия, и она соскользнула вниз и немного отстранилась. Посмотрев вниз, он увидел, что ее лицо теперь как раз там, напротив него.

• Предыдущая
• 56/79
• Следующая