Настоящая принцесса и Бродячий Мостик - Егорушкина Александра - Страница 7

В дверях пленник обернулся. Там, в глубине, под каменными сводами, тьма, казалось, собралась в плотный сгусток – темнее беззвездной ночи, темнее морских глубин, и в этой темноте был словно провал в ничто, для которого не существовало слово «тьма», потому что существо, таившееся под плащом, само было этой тьмой. Пленник всем телом почувствовал взгляд, давящий, жалящий, сверляще-пристальный, и от того, что ни лица, ни тем более глаз под капюшоном было не различить, взгляд казался еще страшнее.

Пленник миновал несколько темных комнат и вышел, щурясь, на свет. Пройдя несколько шагов по галерее, он обернулся: за ним, не таясь, шлепал гоблин-соглядатай.

У себя в комнате пленник попытался было запереться на задвижку, которую по недосмотру не сняли, но задвижка, как и почти все в этом заброшенном, умирающем дворце, сломалась, и пленник швырнул ее в открытое окно. Потом придвинул к двери тяжелое пыльное кресло и рухнул на постель лицом вниз, вдыхая неизменный запах лежалой пыли и плесени. Под дверью возился гоблин-шпион.

Жизнь с волшебным слухом оказалась куда более интересной и насыщенной, чем без него. Даже холодная поздняя осень и неумолимо надвигавшаяся зима казались теперь Лизе вполне терпимыми. И дело было не только в мелодичном звоне снежинок и лимонадном шипении тающего снега, но и в том, что занятия музыкой с новым учителем были совсем-совсем другими.

С одной стороны, Андрей Петрович делал вроде бы все то же самое, что и Горгона, и даже про слух особенно не распространялся, а по части мелких замечаний, как Лиза недавно с удивлением обнаружила, усердствовал даже больше, но перед уроком с Горгоной у Лизы настроение начинало портиться за добрые сутки. А теперь, заслышав утром во вторник звонок будильника, она вскакивала с кровати, как подброшенная, с одной мыслью – школу как-нибудь перетерпим, а потом – на музыку, ура! Там все было по-другому, там были узкие высокие окна и множество книг, а еще там был – вместо Визиря – толстенький фокстерьер Монморанси, с первой же встречи полюбивший Лизу как свою. Он внимательно слушал Лизину игру и обожал, когда его тискали за курчавые бока… Одного Лиза не могла понять – зачем Бабушка с четырех лет отправляла ее заниматься к разным людям, а под конец – к Горгоне, когда у нее в знакомых все это время был Андрей Петрович? Но спросить об этом она почему-то боялась, только однажды набралась храбрости и задала Бабушке вопрос, давно ли они с Андреем Петровичем знакомы. «Лет сорок, – ответила Бабушка – Учились вместе в университете». – «Но тогда почему…», – начала было Лиза. – «Не сложилось», – отрезала Бабушка и уплыла на кухню.

Как-то вечером Лиза уже собралась залезть под одеяло и погасить свет, когда взгляд ее упал на маленький отрывной календарь, висевший над письменным столом. «Ой, листок забыла оторвать!» – спохватилась она. Домашние обязанности тут были ни при чем, просто Лизе нравилось самой следить за тем, как один день сменяется другим, а еще – выяснять, в котором часу завтра взойдет солнце и зайдет луна, и, засыпая, представлять себе все это. Лиза босиком перебежала комнату и, оторвав очередной листок, понесла его под лампу, чтобы, по обыкновению, прочитать. Почему-то про солнце и луну в календарях писали малюсеньким шрифтом, а вот про то, как очистить организм, и про рецепты – крупно. Лиза этого не одобряла, и потому рецепт крабового салата проигнорировала, а потом… «Ага, восход солнца сегодня был в восемь шестнадцать. Жалко, было слишком пасмурно, я его не видела». А дальше она прочитала на маленьком листочке слово «ПОЛНОЛУНИЕ». Рядом был нарисован кружочек, видимо, обозначавший полную луну. Слово продолжало звучать в голове у Лизы, когда она погасила свет и поудобнее умяла подушку под щекой, оно звенело и повторялось, как привязчивая песенка, от которой невозможно отделаться. Полнолуние, полнолуние…

– ПОЛНОЛУНИЕ!

Лиза вздрогнула и рывком села, даже не успев понять, спала она или нет. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался с улицы молочно-белый свет.

– ПОЛНОЛУНИЕ!

«Это не у меня в голове повторяется – это на улице!» – и Лиза подбежала к окну. На пустынной улице, где почему-то не горел ни один фонарь, в бледном свете луны сидели на тротуаре два бронзовых льва. Но, несомненно оставаясь бронзовыми, они двигались. И еще как! Сейчас один сосредоточенно точил когти о поребрик (только каменная крошка разлеталась), а другой по-кошачьи чесал за ухом. Это были ее знакомцы с набережной, Леонардо и Леандро. Их мурлычущие глубокие голоса разбудили Лизу. Странно, что они никого больше не разбудили – ей почудилось, что от львиного рычания дрожит оконное стекло. «Наверно, это просто сон, а во сне ведь все может быть», – подумала Лиза: сны, цветные и увлекательные, занимали в ее жизни почетное и важное место. В снах Лиза разбиралась хорошо.

– ПОЛНОЛУНИЕ! ПР-Р-РИВЕТСТВУЕМ! – львы осанисто вскинули гривастые головы.

– Леонардо! Леандро! – шепотом сказала Лиза, но львы услышали ее и отозвались:

– Пр-риглашаем пр-рогуляться! Пото-р-ропись!

«Ну конечно, это сон. Значит, можно пойти погулять в полнолуние, и ничего такого не будет!» – и Лиза быстро стала натягивать на себя первое, что попалось под руку. А попалась школьная форма, приготовленная на завтра, – белая блузка и жилетка с юбкой в яркую сине-зеленую клетку.

Кривовато затянув хвостик резинкой и беззвучно ступая по старому скрипучему паркету, который на сей раз не издал ни звука, Лиза наощупь выбралась в прихожую, нашарила на вешалке куртку и шапочку и, тихонечко прикрыв дверь, в три прыжка сбежала вниз по лестнице, как будто раскрашенной белыми прямоугольниками: свет луны проникал и сюда. А на улице он оказался просто ослепительным!

Лиза радостно бросилась к львам, которые с удовольствием потягивались и встряхивались.

– Привет! А вы что, всегда в полнолуние гуляете?

– Р-разумеется, – кивнул Леонардо, а Леандро добавил:

– По дор-роге р-р-раскажем, – он пригнулся и подставил Лизе спину:

– Забир-райся!

– Как вы меня нашли? – спросила Лиза, вскарабкиваясь верхом на льва. К ее удивлению, бронзовая спина Леандро была теплой и вполне живой.

– Пр-ришли, нашли… Пр-роще пр-ростого, – туманно отвечал Леонардо, догоняя брата, трусившего вдоль улицы с улыбающейся Лизой на спине.

Гладкие бока львов блестели в лучах луны, спящие окна домов отсвечивали бледными бликами. Лизу чуть-чуть потряхивало, но она все равно вертела головой по сторонам.

Улицы города были пустынны, окна темны, ни единый фонарь, ни единый светофор не смел соперничать с лунным светом. И в этом голубом свете стены и крыши домов оживали на глазах. Лиза видела, как раскрывают свои бутоны каменные цветы, как дрожат стебли изваянных из камня и штукатурки растений… Каменные совы и орлы слетали с высоты, каменные грифончики и дракончики размером не больше пуделя расправляли крылья и выгибали спины, устав сидеть неподвижно. Воздух, пропитанный лунным светом, все наполнялся и наполнялся многоголосым шепотом, шорохом, писком, урчанием. Переговариваясь, перемяукиваясь, перерыкиваясь и перекликаясь, каменные и бронзовые обитатели города, которых Лиза так любила рассматривать, расходились в разные стороны поодиночке или собирались компаниями.

– Они пр-р-разднуют! – пояснил Леонардо. – Все вр-ремя на одном месте тор-р-р-рчать – тоска смер-р-ртная!

– А почему в полнолуние? – Лиза поерзала на львиной спине.

– Не увер-рен, что смогу р-р-растолковать, – задумчиво проурчал лев. – Но так пр-р-роисходит. Мы обр-р-ретаем свободу – до р-р-рассвета.

– Да и какая р-р-разница, что за пр-р-ричина? – подхватил Леандро. – Смотр-р-ри, такое нескор-р-ро увидишь.

– Да уж, такие сны редко снятся, – тихо-тихо прошептала Лиза самой себе. Она не узнавала улицы и особенно дома: без украшений они выглядели незнакомыми и как будто даже нежилыми. Зато под ногами – то есть под лапами львов – все время что-то шмыгало, стучало копытцами, мельтешило хвостами, а небо над головой Лизы дрожало и трепыхалось от шороха многочисленных крыльев.