Ночь Стилета-2 - Канушкин Роман Анатольевич - Страница 63
- Предыдущая
- 63/82
- Следующая
— Браво, Санчес! Вот это разводки. А какие обороты речи — «слово врага»… Нет, вы слышали? — Человек уставился на монитор.
— Он все сделал. Можем поздравить друг друга.
— Великолепно. Как он ее подвел к теме… И слова-то какие нашел.
Последний раз я слушал его запись беседы с красноярскими, базарил с братвой «по понятиям»… По-свойски кумекал.
— Что тебя удивляет?
— А здесь… Грамотно. Я боялся, что он сейчас начнет стихи читать.
— Она все же женщина. Мог бы и прочесть. Профессионально…
— «Слово врага»… А полмиллиона долларов — что это за безумная цифра?! Импровизация?
— Не страшно, Гринев, отрегулируем. Главное, что все сдвинулось с мертвой точки.
— Но мы же не собираемся швырять деньги на ветер?
— Разумеется. Не забивай себе голову техническими вопросами.
Гринев все прекрасно понимал — это был отработанный профессиональный подход. На подобных приемах строилась старая добрая вербовка. Поймал человека за руку или изменил привычный ход вещей какими-либо иными способами, посопереживал, выказал, что тебе небезразлична его личная жизнь, его судьба, продемонстрировал некое душевное родство, схожесть миропонимания, чуть нажал — и бери его тепленьким. Все так, но… Санчес молодец. Эта барышня была та еще штучка. Рано или поздно она все равно бы сломалась — дети все-таки главный фактор, но только лишь жестким давлением здесь бы не обошлось. Да и не было у них времени на все эти «рано или поздно». Выходит, опять они обязаны Санчесу.
— Вы больше не считаете, что она выцарапает той, второй, глаза? — усмехнулся Гринев.
— Думаю, что, если бы у нее была под рукой синильная кислота, она бы не пожалела плеснуть ей в физиономию.
— Евгений Петрович, — совершенно серьезно насторожился Гринев, — а ведь для нее это был бы выход.
— Теперь уже нет. Но меня беспокоит другое.
Лицо Евгения Петровича Родионова имело красный отлив, но не от водки, как у большинства его сверстников, злоупотребляющих спиртным, — это был ровный здоровый цвет горного загара. Ветер и солнце…
Гринев посмотрел на шефа и увидел, что зрачки его глаз, следящих за монитором, сузились.
— Что же? Что вас беспокоит, товарищ генерал? — спросил Гринев. Он в третий раз попытался подняться со стула, уступив место перед монитором Родионову. Тот жестом снова остановил его:
— Сиди, Гринев, сиди. — И потом задумчиво:
— Что беспокоит, спрашиваешь? — Небольшая пауза. — Следи-ка повнимательнее за всеми их дальнейшими контактами. Не нравится мне, Гринев, когда Санчес дает слово.
Этот разговор состоялся, когда еще на северных склонах любого бугорка и в тенистых нишах можно было найти остатки потемневшего снега, а сейчас уже стоял май, удивительно теплый в этом году. И Вика сидела на деревянной скамеечке под сенью могучего дуба и смотрела на воду. Электрифицированный бассейн с водопадами в саду камней.
— Улетай отсюда, — сказала Вика бабочке павлиньему глазу, — улетай скорее. Это нехорошее место.
Появившаяся на крыльце медсестра Алла поискала Вику глазами, обнаружила и какое-то время пристально смотрела на нее. Ощущая на себе этот тяжелый взгляд, Вика демонстрировала полную беззаботность и расслабленность: еще бы, сегодняшняя утренняя порция ее лекарства — пирожных, как не без плотоядного юморка называли они это, составила три продолговатые таблетки нарозина. «Чего, подруга, опять с утра кайфуешь?» Причина, по которой они увеличили дозу, была Вике непонятна и настораживала. Ведь выходило так, что большую часть своего времени Вика должна была проводить либо в эйфории, либо в ожидании наркотической ломки, гнетущем состоянии, когда пользы от нее было мало. Все это, естественно, сокращало «полезное время» между крайностями, когда Вика была адекватной и могла проводить то, что, опять же не без плотоядной застенчивости, они именовали ее «занятиями». Их с Александрой занятиями.
Кон-суль-та-ци-я-ми.
Климпс-климпс — скоро будет, Франкенштейн. Из кокона, из маски, трепещущих простыней, из влагалища, сдаваемого в прокат где-то в Батайске, из страхов, надежд, попытки сопереживать, из извращенных оценок и такого же душевного состояния, из желания вырваться любой ценой и чисто человеческой жалости по отношению к ней, к Вике, к ее судьбе, к ее детям, из озлобленности, комплексов и претензий ко всему миру за всю эту грязь вокруг, из почти стопроцентного внешнего сходства, бесспорных артистических способностей и способностей хорошей ученицы, которая, словно губка, впитывает все, от ее привычек, знаний, голоса до тонкостей эмоциональной жизни, из сомнений, алчности и сделанного в конце концов выбора, — из всего этого они, хотя бы на время, решили создать Вику Номер Два, клон, своего Франкенштейна. Все это напоминало бред, дурной сон, от которого вот-вот пробудишься. Но потом она брала себя в руки, и границы реальности становились гораздо менее размытыми.
Вы способны идти по крови? Не смешите — это не для вас.
Кпимпс…
Как знать…
Вика понимала еще кое-что.
Возможно, их трюк сработал. Жительница небольшого городка Батайска расцветала на глазах. Сначала она держалась вызывающе, почти агрессивно и… неловко одновременно. Уже в первую встречу Вика поняла, как много та о ней знает, — время они зря не теряли. И еще: самообладания и выдержки Александре Афанасьевне было не занимать. Пожалуй, Вика никогда бы не смогла оказаться на ее месте. Не только не пошла бы на это, а просто физически бы не смогла. Не без внутреннего содрогания Вика определила, что имеет дело с человеком, в котором скрывалась авантюристка с громадными потенциями.
«Время строительства пирамид прошло, почему бы не взяться за строительство двойников?» Видимо, подобная блестящая мысль пришла в голову кому-то из этих умников.
Да, их трюк сработал. На какое-то время. Какое-то время все будет в порядке. Вряд ли долго. Неопределенно долго это действовать не могло. Рано или поздно все эти амнезии, последствия аварии, ссылки на рассеянность, вынужденную по медицинским показаниям изоляцию, щадящий режим в конце концов не будут стоить и ломаного гроша. Постепенно накапливающиеся несоответствия достигнут критической нормы. И тогда все изменится. Рухнет в один день. Невзирая на блестящие потенции. Подмена станет очевидной, ее уже не скроешь. И подобного обстоятельства эти люди не могут не понимать. У них все упирается во время.
Время, взятое взаймы. Видимо, уже возникли какие-то сбои. Зачастивший сюда черный лимузин «Ауди А-8», из которого появлялась жительница городка Батайска, наслаждающаяся своей новой ролью, лишь подтверждает это предположение.
Они пока не могут без Вики обойтись.
И они нервничают.
Поэтому держат Вику под рукой. Посадив ее на нарозин. Они не жалеют денег на дорогостоящие витамины, чтобы Вика не сошла окончательно с катушек.
Витаминизированные пищевые добавки и нарозин — просто великолепное сочетание.
Интересно, в каких книгах и по какой медицине они нашли рецепт подобного коктейля? «Мне, пожалуйста, бета-каротина, витамина С, группу „Б“, витамин Е, минералов, так необходимый женщине после двадцати восьми кальций, и бросьте сто грамм каких-нибудь „колес“ покруче; все это смешать, но не взбалтывать.
Спасибо». Они держат Вику в форме. Внешне. На всякий случай. На всякий непредвиденный случай. Например, если ситуация неожиданно достигнет критического пика.
Но и такое не может продолжаться неопределенно долго.
Время. Время, взятое взаймы.
Вика сидела на деревянной скамейке и разглядывала подводный мир, устроенный на дне пластикового бассейна. Гроты, затонувший корабль, пещера, темная расщелина, где когда-то прятался краб, ее краб. Утро, расчерченное пополам этой темной расщелиной.
История простая: давным-давно (целую вечность назад? В другой жизни?) Петр Андреевич Виноградов пригласил Леху на охоту. Подмосковная охота — это, конечно, не тайга и не африканское сафари: тетерев, вальдшнеп, рябчик. Глухарь — редкая удача; на воде — утки, иногда — заяц; ну, если с егерями, то, конечно, лучше всего идти на кабана. И прежде всего ружья: действующий антиквар — «Зауэр Три Кольца», неплохие «Братья Меркель» или «Пиетро Беретта», ну и, конечно, самые элитарные, самые «шестисотые» — французские «Ле Пажи». Был август, охота только открылась.
- Предыдущая
- 63/82
- Следующая
