Мафия - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 47
- Предыдущая
- 47/72
- Следующая
В тихом просторном зале она снова почувствовала себя в безопасности. Наваливалась усталость, в глаза словно сыпанули песка — так захотелось спать. Внимание привлекла длинная лавка у стены, сидение и спинка которой были выполнены из толстой проволоки, покрытой белым пластиком. Лавка была малоудобна для сна. Мешали подлокотники, как у сидений в наших кинотеатрах. Но другого ничего не было. Не думая, прилично это или нет, Ольга Арчиловна присела и тут же заснула, на всякий случай приготовив деньги: вдруг запросят плату.
Но платы никакой и никто не потребовал. Как и в туалете, где поутру Дагурова приводила себя в порядок. В туалете была идеальная чистота, полотенце исключительной свежести. Ольга Арчиловна вспомнила о своей стране, где вовсю плодились платные кооперативные туалеты. А тут, поди ж ты, у жадных капиталистов, как ей и всем нам вдалбливали всю жизнь, даже прыщ не вскочит бесплатно, и лиры не взяли.
Мысленно благодаря ночного доброхота (небось все еще летел в столицу Соединенных Штатов), Ольга Арчиловна без сучка и задоринки устроилась на самолет в Палермо. Полета, как говорится, и не почувствовала. Взлетели, а минут через сорок пять приземлились. Успела только выпить бутылочку кока-колы. Пробовала напиток впервые. Ничего особенного, по ее убеждению, воды Лагидзе на улице Руставели в Тбилиси куда вкуснее. Когда колеса лайнера коснулись взлетно-посадочной полосы, снова, как и в Риме, пассажиры разразились аплодисментами. Теперь хлопала и Ольга Арчиловна.
При выходе из самолета ожидал довольно жутковатый сюрприз — люди в форме с автоматами наперевес. Видимо, карабинеры. Под их неустанным взглядом пассажиры проследовали в здание аэропорта.
Эти меры предосторожности по случаю какого-нибудь чрезвычайного происшествия или так здесь всегда? Ей некому было задать этот вопрос. Нельзя забывать, что Палермо — родина мафии…
Почему-то мысли о ней не покидали ее во все время полета на Сицилию. Вспомнилось читанное: явление-это возникло в X–XI веках. Слово «мафия» появилось лишь в 1862 году, когда была поставлена пьеса «Мафийцы Викарии». Викария — это название тюрьмы в Палермо…
В самом аэровокзале карабинеров не было, лишь прогуливалось несколько полицейских. После римского шика и размаха воздушные ворота Палермо выглядели просто убого. Обшарпанные стены, облупленная краска. Памятуя суровую встречу на поле, Ольга Арчиловна ожидала строгостей при выдаче багажа. Однако ничуть не бывало. Каждый брал свой багаж, и никто не проверял, твой он или чужой. Не то, что у нас: сверят бирки да еще глянут на тебя, как на подозрительную личность.
Дагурова закомпостировала билет на завтра и вышла из здания аэропорта. Все мрачные мысли вылетели из головы. Вокруг бездна цветов, пальмы, видна безбрежная гладь ослепительно-голубого моря.
Как она ни любила родное Черное, но такой голубизны оно не бывало нигде и никогда на всем побережье. Тут в воздухе буквально витал дух курорта. И море было главным, а не земля. Наверное, от сознания того, что находишься на острове.
Опять, как в Риме, — масса автомобилей, общественного транспорта не видать. Однако великое множество желтых машин с надписью на крыше «Такси».
«Это будет удобнее всего, — посмотрев на такси, подумала Дагурова. — Доставят прямо по адресу. И безопасно».
Следуя совету Вербикова, она позвонила из Москвы Фаине Моисеевне Фальконе — такая теперь у нее была фамилия по мужу. Та непременно хотела встретить Дагурову в аэропорту Палермо, но Ольга Арчиловна вылетела в Рим дополнительным рейсом, не указанным в расписании…
Не успела она поднять руку, как тут же подкатило такси, и улыбчивый шофер раскрыл дверцу, произнеся фразу по-итальянски, из которой Дагурова поняла только одно слово «синьора».
— Палермо, — сказала Ольга Арчиловна, устраиваясь на сиденье и протягивая водителю бумажку с адресом (по-итальянски, разумеется): улица Макуэда, дом 21, квартира 17.
Таксист понимающе кивнул, и они тронулись. Море лежало слева, справа возвышалась гора. И хотя на разделительной полосе шоссе росли цветы, растительность вокруг была довольно убогой, напоминающей крымскую степь. Однако по мере приближения к Палермо вид местности преображался. Теперь она походила на родину отца Дагуровой, кавказское побережье. Появились особняки в два-три этажа, утопающие в садах. Шофер пытался заговорить со своей пассажиркой на разных языках, но она каждый раз отрицательно качала головой.
— Русская я, — наконец-то решила выручить водителя Дагурова. — Рашен. Москва…
— О-о, Москва! — обрадовался тот. — Горбачев, перестройка…
И тут же вытащил откуда-то итальянскую газету с портретом советского лидера. Потом достал другую, где была напечатана фотография следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, а теперь еще и народного депутата СССР Гдляна, сделав несколько темпераментных замечаний.
«Смотри-ка, — подумала Ольга Арчиловна, — даже здесь, в глухой итальянской провинции, в курсе того, что творится у нас»…
Гдляна Дагурова лично не знала, но имела много общих знакомых. В их среде его расценивали по-разному. Находились такие, кто завидовал популярности Гдляна, сожалея, что сами имели возможность прогреметь на всю страну, однако не воспользовались случаем. Ведь помимо узбекского расследовались другие подобные дела, которые могли стать не менее громкими, но…
— Монделло, — вдруг произнес таксист и поехал дальше.
Что это означало, Ольга Арчиловна не поняла.
Наконец въехали в большой город. Палермо был многолик: рядом с многоэтажными домами соседствовали виллы. Улочки были узкие и очень узкие, много старинных зданий. Чувствовалось, что это все-таки провинция. В глазах рябило от обилия рекламы, магазинчиков, кафе, лавочек. Улицы были запружены автомобилями, в основном малолитражками. Их проворно обгоняли мотоциклы и мотороллеры, которыми часто управляли девушки. Но среди моторизованного транспорта нет-нет да встречались обыкновенные повозки и красочно украшенные фаэтоны. Последние явно были предназначены для туристов.
На одной из площадей внимание Дагуровой привлек величественный памятник — их в Палермо было несметное множество.
— Гарибальди! — торжественно пояснил шофер.
И Ольга Арчиловна поняла, что к этому национальному герою Италии здесь относятся весьма почтительно.
Такси еще некоторое время колесило по городу и вдруг стало. На доме виднелся номер — 21. Значит, приехали. Водитель выключил счетчик. Сколько на нем выскочило, Дагурова с заднего сиденья не видела. Еще она знала, что полагаются чаевые, а вот их размер…
Он протянула водителю на ладони все свои лиры: бумажки достоинством в десять, пять и одну тысячу. Чтобы он взял полагающуюся ему сумму. Но таксист почему-то сгреб все купюры и стал что-то говорить, показывая на счетчик.
«Господи, — похолодело в душе Ольги Арчиловны, — неужто мало?!»
Шофер все больше распалялся, жесты его становились темпераментнее и резче. Он нетерпеливо постучал по наручным часам: мол, теряет время. Его сердитый тон начал привлекать прохожих. В машину заглянула высокая смуглая девушка. Разгневанный шофер что-то объяснил ей по-итальянски, тыча то в деньги Дагуровой, то в счетчик. Девушка переводила пассажирке по-английски. Ольга Арчиловна хоть с трудом, но поняла, действительно ее лир не хватало для оплаты.
— Мало? — произнесла Дагурова упавшим голосом.
— Малё, малё, — закивала девушка.
«Ну вот, влипла, — подумала Ольга Арчиловна. — Сейчас появится полицейский, потащит в участок… Потом репортеры, фотография в газете в разделе скандальной хроники…»
Она была готова провалиться сквозь землю, проклиная тот миг, когда села в такси.
Недаром говорят: не зная броду, не суйся в воду…
Дагурова поспешно сняла наручные электронные часы и протянула водителю.
— Но, но! — замахал он руками.
И тут ей в голову пришла спасительная мысль. Ольга Арчиловна достала из чемоданчика баночку черной икры и протянула водителю. Икру заставил взять Виталий, она была из заказа, который муж получил на работе накануне ее отъезда…
- Предыдущая
- 47/72
- Следующая
