Не люблю поддавки - Алешина Светлана - Страница 19

• Предыдущая
• 19/29
• Следующая

— Это за моральный ущерб, — прожевывая кусок, сказала Маринка, — не надо было нападать на несчастных беззащитных девушек…

— Ага, которые сначала избили, потом забрали яхту и так далее, — рассмеялась я.

Засмеялась и Маринка, да так, что закашлялась, и пришлось ее простучать по спине.

— Спасибо, — сказала она, отплевываясь. Какая подлая килька, вся в своих хозяев. Будешь?

— Уже нет, спасибо, — отказалась я и растянулась на палубе.

Лучше бы я занялась кругосветными путешествиями, а не этой дохлой журналистикой. Приятного больше, хлопот меньше, а статейки можно будет пересылать бутылочной почтой… Правда, так и спиться можно, значит, придется брать с собою и Виктора для контроля за мной… И Фиму для души… И…

— Про что думаешь? — грубо прервала мои мечты Маринка. — Все про кильку?

— Все про работу, — сурово ответила я, — день уже в разгаре, мне нужно быть в кабинете, тебе уже пора начинать варить кофе, а мы здесь прохлаждаемся!

— Знаешь что, — промурлыкала Маринка, — есть деловое предложение. Заказывай мне серию статей с борта яхты «Прекрасная Марина», и я тебе не спеша, по одному подвалу в неделю, буду отсылать с нарочным. Или с голубями.

— Или с голубчиками, — добавила я.

— Или с голубчиками, — согласилась Маринка. — Согласна?

— Нет, и по вопросу принципиальнейшему статьи с борта яхты «Прекрасная Марина» мне на фиг не нужны, и моей газете они тоже на фиг не нужны, и вообще, прекрасных Марин история не знает!

— Еще узнает! — Маринка, улыбаясь, зевнула и погрозила мне пальцем. — Ты потому и бесишься, что сама понимаешь: узнает еще история про прекрасную Марину, и какой-нибудь великий поэт сделает меня героиней своих сонетов… Так ты будешь кильку или я ее выбрасываю?

— Кидай, — разрешила я и посмотрела на приближающийся берег.

Виктор выключил мотор яхты и ловко, управляясь длинным веслом, подошел к пристани и, держа в руке конец троса, перепрыгнул мостки.

Они зашатались, притопленный их угол глубже ушел в воду, медленно возвращаясь в прежнее положение.

Дедуля с удочкой покачнулся вместе со своей пристанью и не изменил своей позы. Мне даже показалось, что он спал и не проснулся от укачивания.

Виктор подтянул яхту, крепко привязал ее тросом к столбу, вбитому прямо в воду, и подал нам руки.

— Эта палка называется «кнехт», — зачем-то бросилась объяснять мне Маринка. — Правильно, Виктор?

Виктор кивнул и ловко поймал палатку, брошенную мною. Мы взгрузили на себя сумки и спрыгнули на мостки, снова закачавшиеся.

Маринка вскрикнула и прижалась к Виктору, как маленькая девочка к былинному герою, увидев злого Бармалея или кого там…

Мне это уже стало надоедать: ну сколько можно отрабатывать один и тот же прием! Визг — прижимание, еще визг — еще прижимание. Никаких запасов в арсенале, все один и тот же дебют и, между прочим, не ехидничаю, ни-ни, всегда один и тот же финиш. Другая бы уже выводов понаделала на всю жизнь, а эта все за свое: визг — прижим, визг — при… тьфу, даже не смешно ни капельки.

Маринка, обеспечив себе условную безопасность, не забыла и о культурном развитии своей подруги.

— А этот процесс, который только что произвел Виктор, называется «принайтовить», — доложила она.

— Это сейчас-то? — спросила я.

— Это когда Виктор привязал канат к кнехту, — тоном нудного препода сказала Маринка, снисходительно взглянув на меня.

— А «пришвартовать» что такое? — Я взвалила на себя сумку и пошла по качающейся пристани к берегу.

— То же самое, — громко ответила Маринка, догоняя меня, — любопытная ты какая. Прямо не похоже на тебя.

— А что такое «отдать концы»? — спросила я, резко останавливаясь.

— То же самое, что сделал Виктор, только наоборот. Вот он сейчас привязался — это не то, а если бы он отвязался, то получилось бы «отдать концы». Поняла?

— Примерно, — буркнула я, решив, что для ссоры слишком тяжелая сумка, и она отвлекает от всего остального. — Пошли, отвязанный Виктор!

Виктор забросил весло на яхту и потопал за нами. Вот тут-то дедуля с удочкой и поднял голову.

Он, наверное, опасался, что мы на него наступим, проходя мимо, или в воду столкнем, поэтому и поднял голову, сдвигая на затылок засаленную до последнего безобразия кепку. Окинув нас хитрющим взглядом, дедуля спросил:

— A где же Сашка?

— А он чуть раньше вышел, — небрежно сказала я, — на предыдущей остановке. А нас попросил пришвартоваться здесь. Или принайтовиться.

— Чего? — переспросил дедок.

— Короче, он сказал, чтобы мы привязали байдарку здесь! — крикнула ему Маринка. — Поняли теперь?

— Еще он просил передать Григорьевичу, что все путем. Это ведь вы — Григорьевич? — спросила я.

— Петрович я! — обиделся дедуля и высморкался в воду.

— Ну точно, а я сказала Григорьевич? Ошиблась, извините. — Мы с Маринкой переглянулись, остановившись около дедули. Виктор прошел дальше.

— А ты не потеряла бумажку-то? — рассеянно спросила я у Маринки.

— Какую бумажку? — опешила Маринка, моргнула и сунула руку в карман курточки. — Какую?

Я покачала головой и нахмурилась.

— Потеряла? Так и скажи, если потеряла! Коля же дал тебе бумажку с его адресом на всякий случай, где она?

Маринка еще раз задумчиво моргнула, глядя на меня так, как будто я привидение, не очень уверенно сказала «ага» и уже более осмысленно и целеустремленно начала шарить по карманам.

Виктор остановился на берегу и без интереса смотрел на Маринку, ожидая, когда она закончит «ревизию». Я тоже ждала. Дедуля, заинтересованный поисками мифической бумажки, еще раз высморкался и с увеличивающейся хитринкой начал смотреть на Маринку. Он явно ждал, что она ничего не найдет по причине неизбывной бабьей глупости и рассеянности. Ну что ж, если ждет, то и дождется. Порадуется дедуля, а потом будет всем рассказывать, что городские барышни такие же маши-растеряши, как и свои, местные.

Маринка сперва спокойно обшарила свои карманы и сумку, затем стала делать это нервно.

— Да здесь же она была, неужели потеряла? — бормотала она. — Да не может быть.

— Ну ладно, — недовольно поморщившись, сказала я, — кажется, я помню, где он живет, хорошо, что прочитала, перед тем как тебе дать. В Заводском районе на Крымской. Вот где. Можешь больше не искать.

— Нет, на Кавказской, — твердо заявила Маринка, — я прекрасно помню. Коля написал улицу Кавказскую… или Мичурина… — Маринка растерялась и посмотрела на меня, пожимая плечами.

— Я же тебе говорю: Крымская! — сказала я. — И не спорь со мной.

Петрович, посмотрев на нас и послушав наши пререкания, снял кепку и почесал огромным синим ногтем правой руки затылок.

— Вы про хату Сашки, что ли, все спорите, девки? — спросил он.

— Ну, — повернулась я к нему, — на Крымской же, скажи, Петрович!

— Нет, — сказал Петрович и довольно ухмыльнулся, — ни на Крымской, ни на другой какой.

А живет он около крытого рынка, рядом с самим крытым рынком. Поняли?

— Нет! — в один голос воскликнули мы с Маринкой.

— Ну как выйдете сбоку-то на Чапаевскую, тут дом его и стоит, вот так вот, — дедок показал рукой, — балкон еще Сашкин выходит на самый крытый, у него еще на балконе антенна-тарелка, вот так вот. — Дед снова ткнул пальцем в пространство.

— Значит, улица Чапаева, — сказала я, — спасибо.

— Да ладно, ничего, — отмахнулся дедуля, ласково поглядывая на покрасневшую от собственной пантомимы Маринку, — а ты найди, девка, бумажку-то и посмотри, кто прав — я или ты. Хе-хе, как ты там показала-то?

— Не помню, — буркнула Маринка.

Мы попрощались с речным сторожем и направились к сторожу сухопутному, выручать из гостей мою «Ладу».

— Ну какую мы мизансцену разыграли! — сияла Маринка. — Как я искала ту бумажку! А дедок все взял и рассказал!

— А кто срежиссировал? — поинтересовалась я. — С полпинка, на одном вдохновении!

— Да ладно, режиссер! Без гениального артиста ничего никогда не получится! Будь ты хоть семи пядей, а если тебе вручат совхозную самодеятельность, то получится у тебя вместо «Гамлета» «Три замеса за смену», и хоть ты тресни.

• Предыдущая
• 19/29
• Следующая