Возрождение Атлантиды (ЛП) - Дэй Алисия - Страница 21

• Предыдущая
• 21/65
• Следующая

Джастис наклонился вперед и шлепнул Денала сбоку по его теперь вылеченной голове.

— Да. Хорошо поработал в своей первой миссии, младшенький.

Денал подскочил с дивана к Джастису, но Аларик уже устал от них обоих. Почти небрежно, он махнул рукой, заставив Денал зависнуть в прыжке, застыть в воздухе.

Джастис присвистнул, а потом отступил от Денала.

— Хороший трюк, старина. Ты можешь меня этому научить?

Взор Аларика засветился изумрудно-зеленым, и он знал, что, наконец, достиг пределов своего самоконтроля.

Бреннан выступил вперед.

— Сила Бога Морей ярко сияет в твоих глазах, как предупреждение, Верховный жрец. Вероятно, мне следует вмешаться и проводить тебя на отдых?

Кристоф ухмыльнулся.

— Да, лови прохладную волну, чувак. Не показывай нам всю «силу Богов».

Отсутствие эмоций у Бреннана в комбинации с неуважением Кристофа вернули немного спокойствия Аларику. Зеленое сияние исчезло из его глаз. Он по очереди посмотрел на воинов, и каждый поклонился ему.

Только Вэн вместо поклона криво улыбнулся.

— Да, да, ты большой и страшный, ты кошмар, прячущийся в темноте. Но мы все еще не решили, что нам делать с этой женщиной. И еще Варрава будет серьезно разозлен, когда узнает, что мы порезали на кусочки его генерала.

Аларик освободил Денала, который от этого грохнулся на пол.

— Мы приведем женщину в Атлантиду, в Храм. Мы изучим ее и узнаем, действительно ли она анэша. Более того, мы поищем данные о смешении душ в старинных свитках, — ответил Аларик, внезапно испытав страх.

— Что? — спросил Бастиен, сдвинув брови вместе.

Аларик посмотрел на них, раздумывая, сколько можно им открыть. Если Конлан нашел пару для своей души, — о последней писали более десяти тысяч лет назад, — и этой парой оказалась человеческая женщина, традиции Атлантиды будут потрясены до самого основания.

Все изменится.

Все.

Он поборол предчувствие, и расправил плечи.

— На этом этапе не о чем беспокоиться. Что касается вампиров, мы продолжим бороться с ними, как делали это тысячелетиями.

Он помолчал, а потом медленно кивнул:

— А женщина? Если она представляет угрозу для Конлана, мы убьем ее.

Райли очнулась от беспокойного сна, в котором ее пытались убить мужчины с угрюмыми лицами и светящимися глазами. Она перевернулась, чтобы посмотреть на свой будильник, и увидеть, сколько она смогла отдохнуть на этот раз. Вот только ее будильника не было на ночном столике.

И если подумать, то это был не ее ночной столик.

Она резко дернулась, внезапно полностью проснувшись, и стала сражаться с одеялом, которое удерживало ее на кровати.

Не ее одеяло. Не ее кровать.

Где я, черт возьми?

Когда дверь начала открываться, она тихонько вскрикнула и скатилась с кровати, с одеялом и всем остальным, немедленно подняв голову, чтобы посмотреть поверх кровати на незваного гостя.

— Это ты, — выдохнула она, когда Конлан показался на пороге. Каждый дюйм его мускулистого тела, одетого в штаны и расстегнутую рубашку. Она не могла с собой справиться; она глазела на него. Этот мужчина состоял из одних мышц, от ужасного шрама на горле, до груди. Вниз до его живота, и потом дальше до его…

Она сразу же посмотрела снова на его лицо, ее щеки пылали, и она попыталась показать, что «я не глядела на тебя».

— Это преследование должно прекратиться.

Его губы дернулись в полуулыбке, а потом его лицо опять стало серьезным.

— Я здесь, чтобы выразить свою благодарность, миледи.

Совершенно ясно сознавая, как смехотворно она выглядит, сидя на полу в одеяле, Райли попыталась говорить с достоинством.

— А что это еще за речи Камелота? В одно мгновение ты говоришь нормально, а в следующее, ты — словно сэр Ланселот или кто-то вроде него.

Она убрала волосы со своего лица, думая, насколько плохо она выглядит. Не то, чтобы настало время вести себя по-девчачьи, но она чувствовала себя неуютно перед этим Адонисом, кем бы он ни был.

Он слегка рассмеялся, и этот звук заставил застыть ее бурлящие мысли, прокрался в нее, охватив все пустующие местечки.

Это совсем не имело смысла — ничего тут не имело смысла.

Как мог кто-то, кого она только что встретила, подойти, как недостающий кусочек пазла, ко всем ее острым углам? Она никогда не верила в любовь с первого взгляда, или в судьбу, или во что-то вообще имеющее отношение к романтике.

Она видела результаты так называемой любви на своей работе каждый день. Видела и пыталась собрать остатки. Этого было достаточно, чтобы отправить Купидона в бутылку для джина.

Но в этом мужчине было что-то…

— Ты права, — сказал он, входя в комнату и закрывая дверь за собой. — Мы иногда забываем современную речь, которую учили годами. Особенно в моменты лишения свободы, когда мы переходим на официальную речь.

Он наклонил голову:

— Я приношу свои извинения, тем не менее, ты заслуживаешь гораздо больше, чем просто словесная благодарность.

Она чувствовала поток эмоций внутри него, как будто дверь открылась, и его чувства прорвались через нее. Раскаяние. Скорбь.

Ноющая, режущая боль.

Она подняла руку к своей голове, ожидая, что груз эмоций остальных пройдет в ее голову в любую секунду, но, к счастью, казалось, что все другие эмоции отключились, отступили. Ее разум был упакован в хлопковую шерсть, отключен. В самозащите?

Но почему она не может вспомнить, что произошло? Она видела Конлана из окна, а потом…

— Где я? Почему моя голова как в тумане? Почему ты… ой, слушай, ты не отвернешься на секунду?

Он поднял одну из своих элегантных черных бровей, а потом кивнул и сделал то, о чём его просили.

— Ты в безопасности. Твоя голова, без сомнения, оправляется от груза эмоций, попавших в нее, — ответил Конлан. — Я попросил своих воинов скрыть свои эмоции от тебя. Я должен был знать, что для тебя будет болезненно, находится в присутствии стольких из нас сразу. Прости меня за это.

Она с трудом выбралась из одеяла и встала.

— Тебе не стоит продолжать извиняться, Конлан. Только ты, вероятно, сможешь сказать мне, что происходит.

Быть с ним лицом к лицу было менее смущающим, нежели смотреть вверх на его шесть с половиной футов.

— Ладно, Конлан, теперь ты можешь повернуться. И я бы с удовольствием послушала бы какие-то ответы. Во-первых, ты…

В середине фразы пелена с ее разума спала, и к ней полностью вернулась ее память. Битва. Меч. Падающий Конлан, — лежащий так неподвижно.

Ее глаза расширились, и она пошла, потом обежала вокруг кровати по направлению к нему.

— Ох, святое проклятие! Ты… ты же умер! Или почти умер! Почему ты стоишь? Ты должен находиться в больнице!

Она потянулась к нему и схватила полы его рубашки, выворачивая их на изнанку, чтобы найти ужасную рану от меча там, где она должна быть.

Должна была быть.

Но ее там не было.

— Ее нет, — медленно выговорила она. — Как это возможно?

Практически ошеломленная, она приложила ладонь к его сердцу и стала ждать. Потом почувствовала это. Биение сердца. Мышцы его груди напряглись под ее ладонью, и она посмотрела на его крепко сжатую челюсть, потом отдернула руку.

— Ты не вампир, потому что у тебя бьется сердце, — сказала она. — Ты — оборотень? В какое животное ты обращаешься?

Отступив назад, она поискала окна, другую дверь, может быть, сторожа зоопарка.

Любую помощь.

Он снова рассмеялся.

— Я не собираюсь обращаться в животное, храбрая. О таких, как я, ты и понятия не имеешь.

— Ты можешь это повторить, — пробормотала она.

Внезапно ошеломив ее, он встал на колени перед ней. Даже стоя на коленях, его голова была на уровне ее груди, снова напоминая ей о его размерах и силе.

Вообще-то с таким вот незнакомцем не хотелось оставаться наедине в комнате.

Вот только, вот только она находилась в его разуме. И там была только искренность, только ее она чувствовала в его эмоциях. Она не знала, как она это понимала, но это было так.

• Предыдущая
• 21/65
• Следующая