Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной - де Ваал Томас - Страница 50

Нагорный Карабах, из-за которого разгорелся спор, является полем ожесточенной битвы, которую ведут между собой армянские и азербайджанские историки. Их мало интересует недавняя история. Они упрямо исходят из не признаваемой международным правом посылки, что тот, кто первым владел данной территорией, и является ее хозяином на вечные времена – то, что в римском праве именовалось prior tempore – fortior jure. В результате Карабах превратился в административно-территориальную единицу с "непредсказуемым прошлым", как когда-то говорили о Советском Союзе.

Первые перышки листьев пробились на деревьях кладбища Урекаванка. Серые стены средневековой церкви оттенялись зеленью. Эта церквушка и это кладбище, куда меня привез Самвел, стали первым пунктом нашей экспедиции по северной части Нагорного Карабаха. Самвел путешествует по этим местам каждую весну, в конце марта или начале апреля, как сейчас, когда стоит мягкая погода и редкая пока еще листва не прячет надгробий от объектива его фотоаппарата.

Самвел и две его ассистентки, приступают к работе с прусской деловитостью. Прежде всего Эмма и Наринэ развернули длинную рулетку и принялись обмерять церковь. Потом с помощью прутиков и карандашей они соскоблили грязь с длинных холодных могильных плит в церкви, чтобы прочитать высеченные на них надписи. Самвел прочел армянские буквы надписи и сказал, кто захоронен в могиле. Внешне Самвел производит внушительное впечатление: он высок ростом, у него подвижные внимательные глаза и совершенно лысая голова.

Под этими надгробными плитами, объяснил Самвел, покоятся епископы и князья из рода Бегларянов. Бегларяны были одним из пяти кланов меликов или князей, которые правили Карабахом в XV-XIX веках. Это были крупные феодалы, которые не допускали сюда завоевателей и свято хранили армянские традиции в карабахских горных крепостях, за что и были удостоены чести оставаться хранителями армянской государственности даже в мрачную пору персидского владычества.

Впрочем, судя по летописям, их холодные замки становились ареной интриг и распрей, скорее заставляющих вспомнить кровавые сюжеты "Макбета" и "Генриха Пятого". Брат убивал брата ради титула, семьи меликов строили козни друг против друга. В 1824 году незадолго до отмены феодальных титулов, российский генерал-губернатор Кавказа Алексей Ермолов в отчаянье направил царю письмо с подробностями кровавых междоусобиц Бегларянов из-за родовых поместий и прикрепленных к ним крепостных крестьян (1).

Самвел и его помощницы ходили по росистой траве родового кладбища Бегларянов, точно члены киносъемочной группы, расчищающие площадку для натурных съемок. Они выдирали из земли ягодные кустики и молодые побеги, обмеряли каждую могилу, соскребали с каждой плиты мох и грязь, копировали все надгробные надписи. Потом Самвел фотографировал каждую могилу, а Эмма и Наринэ держали самодельный метр с прилаженными к нему тремя карточками с числами. Впоследствии все фотографии были переведены в цифровой формат и сохранены на компакт-диске.

"В Карабахе нет ни одной деревни, где бы я не смог почувствовать себя как дома", – говорит Самвел. Наступил вечер, и мы сидели за столом в гостиной у Сармена Даллакяна. Дровяная печка с ржавыми дверцами служила одновременно и системой отопления, и кухонной плитой, и тостером. На ней подогревалось молоко, надоенное от коричневой коровы Марал. На ужин нам подали хлеб, сыр и зелень. Самвел останавливался в этом доме двадцать один год назад, когда ему было девятнадцать. С тех пор деревня Талыш была захвачена азербайджанцами, сожжена и почти два года удерживалась ими, пока армяне опять не отбили ее. Большинство домов в Талыше до сих пор в руинах.

Самвел занялся историей в 1978 году, когда ему было семнадцать лет. Вместо того, чтобы поступать в институт, он отправился в долгий поход по Нагорному Карабаху, снимая старые армянские памятники фотоаппаратом "Смена" – самой дешевой моделью советского производства. Через два года – тогда-то он впервые и попал в Талыш – он отправился путешествовать на все лето и пересек Азербайджан и Нагорный Карабах, одолев тысячу километров и останавливаясь на постой в таких вот деревенских домах. Так родилась его миссия.

В советском Азербайджане Самвел вызывал подозрение. "В Азербайджане нет ни одного областного центра, где бы я хоть раз не попадал в милицию или в местное отделение КГБ", – вспоминает он. Очень скоро причина стала ему ясна. По его словам, он стал препятствием в целенаправленной кампании по "азербайджанизации" культурной истории республики путем уничтожения всех армянских артефактов. Возвращаясь сюда каждый год, вспоминает Самвел, он обнаруживал уничтоженные памятники, которые еще совсем недавно стояли целые и невредимые, как, например, церковь девятого века в Кедабекском районе на северо-западе Азербайджана. "Я приехал туда во второй раз в 1982 году – а первый раз побывал там в 1980-ом – и она была на половину разрушена. Я увидел лопату и топор на земле, словно кто-то оставил их там, а сам ушел обедать. Единственное что мне оставалось – выбросить инструменты в ущелье".

К тому времени, как ему исполнилось двадцать пять, Самвел уже был ходячей энциклопедией. Он составил опись сотен церквей, древних надписей и захоронений, которая хранилась в коробках у него в ереванской квартире. Все свободное время и деньги он тратил на свои изыскания: "Если мне приходилось выбирать, что купить – фотопленку или еду, я выбирал пленку". Но для достижения поставленной им перед собой цели – составить полный реестр всех армянских памятников за пределами Армении – не хватило бы целой жизни.

Хозяин дома Сармен налил нам по стаканчику тутовки – забористой карабахской тутовой (шелковичной) водки. На следующий день в Ки-Уэсте, в американском штате Флорида, должны были начаться мирные переговоры о будущей судьбе Нагорного Карабаха. Мне хотелось услышать мнение Самвела об этих переговорах, хотя я мог бы заранее догадаться, каков будет его ответ. Самвел сказал, что он категорически против любых дипломатических сделок с Азербайджаном, связанных с исконно армянскими землями: "Я даже думать об этом не хочу. Надеюсь, никакого урегулирования не будет!"

Тем не менее, он поинтересовался моим мнением относительно того, что ждет армянскую сторону в случае мирного соглашения. Я ответил, что в этом случае армянам придется вернуть по крайней мере шесть оккупированных районов вокруг Нагорного Карабаха и согласиться на возвращение изгнанных оттуда сотен тысяч азербайджанских беженцев. "Даже Кельбаджар?" – осведомился Самвел. Я кивнул. "Это невозможно!" – заявил он. Он не воевал. Но как только Кельбаджарский район был "освобожден" в 1993 году, он отправился в полностью обезлюдевший район и нашел там сотни армянских могил, церквей и фрагментов. Это историческая сокровищница армянского искусства, убежден он, и она должна принадлежать армянам.

Но какие претензии историческое прошлое может предъявлять к настоящему? В каком смысле Кельбаджар можно назвать "армянским", если на протяжении последних ста лет там не проживал ни один армянин? Я не могу согласиться с тем, сказал я Самвелу, что Кельбаджар является "освобожденной" территорией, коль скоро из района были изгнаны все пятьдесят тысяч его жителей, азербайджанцы и курды. Безусловно, доказывал я, все эти люди имеют полное право жить в домах, в которых они родились.

Но для Самвела прошлое затмевало настоящее. Для него эти люди были "турками" и захватчиками. В ту пору, когда он ездил на автобусе по Азербайджану, его всегда рано или поздно сгоняли с сиденья. "Каждый турок или азербайджанец просит клочок земли: "Дайте немножко земли, чтобы было, где жить!" А через несколько лет оказывается, что у тебя – крохотный клочок земли, а у него все остальное".

Написанная история Карабаха неупорядочена. Первым европейцем, ступившим на эту землю, был служивший в монгольской армии немец Йоганн Шильтбергер, который провел зиму 1420 года в равнинной части Карабаха и видел там и христиан, и мусульман. "Неверные называют этот край, на своем неверном наречии, Караваг, – писал он. – Неверные владеют всем этим краем, и тем не менее он расположен в пределах Эрмении. В деревнях проживают также и армяне, но они обязаны платить дань неверным" (2).