Формула одиночества - Мельникова Ирина Александровна - Страница 19
- Предыдущая
- 19/82
- Следующая
– Знаешь, я тоже об этом подумала. – Марина поднялась с дивана и направилась к раковине. – Как я понимаю, с горячей водой здесь проблемы?
– Что ж, нагреем воду в чайнике. – Арсен улыбнулся. – Давай засучивай рукава, подруга по несчастью...
– Почему по несчастью? – поразилась она. – Если несчастье – этот дождь, то я очень рада, что он случился. Иначе я никогда ничего о тебе не узнала бы.
– А тебе это интересно? – Он приблизился к ней и, положив руки на плечи, заглянул в глаза. – Честно?
– Честно, – ответила она, не отводя взгляда. – Я кое-что поняла о тебе. – И осторожно коснулась пальцами его щеки. – Не горюй, все у тебя получится.
– Не трогай меня. – Голос его сорвался. – Ты ж не хочешь, чтобы я тебя снова поцеловал?
«Придурок! – хотелось сказать ей. – Какой же мужик об этом спрашивает?» Но она лишь молча покачала головой и отняла пальцы от его лица.
Глаза Арсена приобрели больное выражение, он резко отвернулся.
– Надо выпить, – сказал он с такой интонацией, что ей показалось: он вот-вот расплачется.
– Надо, – эхом отозвалась она. И выпила чачу следом за ним, даже не почувствовав ее запаха. Но эта стопка, похоже, оказалась последней каплей спиртного, которое смог выдержать ее организм.
В глазах у нее потемнело, голова закружилась... Последнее, что она услышала, был звон разбившегося стекла и следом голос Арсена: «Ну, полный звездец, Барри!» – и целиком отключилась...
Марина поднялась с кровати. Постель рядом с ней оказалась нетронутой, значит, Арсен спал в другом месте. И то слава богу, хотя, несомненно, именно он раздел ее перед тем, как положить в кровать. Она поморщилась, представив, как это происходило, хотя ничего новенького для себя он, разумеется, не увидел, и посмотрела на часы. Восьмой час! Ничего себе! Она принялась лихорадочно одеваться. Затем быстро заправила постель и огляделась по сторонам. Ее пляжной сумки в спальне не наблюдалось, значит, осталась на кухне.
Она подошла к окну и выглянула наружу. Оказывается, спальня находилась на втором этаже. Дождь прекратился, и хотя тучи по-прежнему затягивали все вокруг, сквозь них уже проглядывало ослепительно голубое небо. Под окном в густой траве паслись куры и гуси. Огромный гусак вытянул шею и злобно зашипел на Барри, который деловито пробежал в глубину сада.
Виноградная лоза обвила инжировые деревья и огромную шелковицу, молодые плети тихо шевелились под порывами ветерка. Листья мандариновых деревьев отливали глянцем под робкими солнечными лучами, цветы расправляли смятые дождем лепестки, одуряюще пахло мокрой травой и землей...
Марина потянулась. Какое счастье просыпаться вот так при открытом окне, в которое потоком врывается свежий воздух, под крики петухов и пение птиц! Они вовсю голосили в дебрях сада, за которым, похоже, давно как следует не ухаживали...
Но время поджимало, и Марина с сожалением отошла от окна. Она осторожно открыла дверь и выглянула на небольшую площадку, которая заканчивалась крутой лестницей. Проворно спустившись вниз, она миновала небольшой коридор. Дверь в кухню была открыта. Большая полосатая кошка лакала молоко из блюдца. Больше никого в кухне не было. Ее пляжная сумка стояла на стуле возле окна. Марина подхватила ее и бросила быстрый взгляд по сторонам. Следы вчерашнего пиршества исчезли. Чистая посуда составлена в сушилку, на столе – ничего, кроме красивой фарфоровой вазы с желтоватого цвета розами. Их, видно, срезали совсем недавно: на лепестках еще не высохли капельки росы. На подоконнике открытого настежь окна она заметила пачку «Парламента» и зажигалку. Значит, Арсен еще здесь!
Она выскочила из дома, стремительно миновала двор и, только захлопнув за собой калитку, перевела дыхание. Теперь требовалось сориентироваться на местности. Марина огляделась по сторонам и с облегчением увидела знакомые остовы гостиниц. Они были совсем рядом. А за ее спиной, за стеной глухих зарослей глухо рокотало море.
И она, бросив последний взгляд на забор, за которым скрывался дом Есната, отправилась на этот звук. Марина прошла метров двадцать и увидела узкую тропинку, кажется, именно она вывела их ночью к дому Есната. Еще десяток шагов, и Марина вышла к невысокому обрыву. Вниз, к пляжу, вели ступени, выложенные из плоских каменных глыб, по всему видно, в незапамятные времена. Кое-где ступени обвалились, камни потрескались, а стыки между ними заросли травой.
Марина с наслаждением вдохнула воздух, насыщенный крепкими запахами моря. Насколько хватало глаз вдоль берега сидели и стояли рыбаки с длинными удилищами. Далеко за буйками виднелось несколько лодок, а на горизонте – два следовавших друг за другом сухогруза. Огромные чайки с отчаянными криками носились над морем, порой стремглав бросались в воду и выныривали, иногда впустую, но чаще со сверкавшей в клювах мелкой рыбешкой. Судя по всему, они были удачливее рыбаков, которые почти не взмахивали удилищами и лишь уныло созерцали набегавшие на берег серые валы.
Волны рыбаков не пугали. Несколько человек оккупировали видневшиеся над водой волнорезы, а двое заняли тот самый, на котором она и Арсен...
И надо же, стоило Марине подумать об Арсене, как он объявился собственной персоной. Правда, на приличном от нее расстоянии. Он вылез из воды на волнорез, который то и дело захлестывали волны. Мокрые с ног до головы рыбаки подняли руки, приветствуя его. Марина недовольно хмыкнула. Только полный идиот мог купаться в море, которое не пришло в себя после шторма! Но Арсен, не подозревая, что за ним наблюдают, уже бегом миновал волнорез и выскочил на берег.
Марина благоразумно отступила в тень зарослей. Что-то мешало ей уйти. С каким-то болезненным напряжением она наблюдала, как Арсен вытирается полотенцем. Но тут он, бросив быстрый взгляд по сторонам, стянул с себя купальные плавки... Этого она, безусловно, не выдержала. Развернувшись, Марина стремглав миновала заросли и выскочила на дорогу, на которой им встретилась влюбленная парочка. Тучи окончательно рассеялись, и выглянувшее из-за гор солнце припекало уже не на шутку. Многочисленные отдыхающие в одиночку, парами и группами в несколько человек потянулись к морю. Они были оживленны и веселы. Женщины с пестрыми пляжными сумками завернулись в яркие парео, мужчины разделись до пояса. Стайки детей с надувными матрацами, жилетами и разноцветными кругами сопровождали моложавые бабушки в пестрых халатах и благообразные дедушки в легкомысленных шортах.
Возможно, среди них были и те, кто отдыхал в доме Анжелы. Марина шла быстрым шагом, опустив глаза. Голова у нее слегка кружилась. То ли оттого, что продолжала действовать чача, то ли потому, что нынешней ночью она пережила не лучшие минуты в своей жизни, а может, просто-напросто не выспалась. Ей хотелось быстрее добраться до дома, принять душ, переодеться и хотя бы часок поспать.
В душе Марины нарастало и свивалось в тугой комок глухое раздражение. Сейчас она почти ненавидела Арсена. Это он заставил ее ощутить себя чуть ли не шлюхой, которая провела ночь неизвестно где и неизвестно с кем. И это в первый же день отпуска, который она практически выстрадала, о котором чертовски долго мечтала! На душе у нее было так гадко, так мерзко, словно ее с головой окунули в помои. Теперь, при свете дня, даже надрывные признания Арсена, которые ночью чуть было не выжали из нее слезу, вызывали у нее негодование. Почему его личные проблемы, искалеченная войной и семейными трагедиями психика должны стать причиной ее переживаний? Почему она должна проникнуться сочувствием к человеку, которому наплевать на ее моральные устои, на ее душу, в конце концов? Почему он заставил ее почувствовать себя виноватой, хотя она не совершила ничего предосудительного, разве что позволила себе поверить в его благие намерения?
Вдоль дороги рядком стояли щиты с яркими фотографиями, а неподалеку – с той и другой стороны – несколько открытых «уазиков», возле которых толпились их владельцы. Судя по надписям на щитах, здесь предлагали экскурсии в любой уголок Абхазии.
- Предыдущая
- 19/82
- Следующая
