Опасный возраст - Хмелевская Иоанна - Страница 51

• Предыдущая
• 51/77
• Следующая

— Смотри, кретинка, что сожрала! — кольнула меня огорченная Алиция и кивнула на подарок миндальному королю.

На каминной доске стоял целый внушительный комплект серебряной антикварной столовой утвари. Поелику миндального короля не обнаружили, комплект разыграли, и естественно, я уже фигу выиграла. Мой промах мы от датского общества старательно сокрыли, Алиция до сих пор упирается всеми лапами, будто насчет миндального короля предупреждала меня заблаговременно. А я тоже упираюсь: нет, не предупреждала, может, и хотела, да забыла.

После ужина общество перекочевало в салон с елкой, где приступили к раздаче подарков. Мы получили пепельницы из королевского фарфора, Алиция бежевую, а я голубую и пришла в полный восторг — обожаю пепельницы, но ни в жизнь не решилась бы утолить свою маниакальную страсть столь дорогим предметом. После раздачи подарков пришла очередь моего второго позора, на сей раз скрыть его не удалось.

Красивый подсвечник из Польши, как уже сообщалось, оснащен был свечами отечественного производства. Весь вечер мы с господином фон Розеном провели в попытках возжечь проклятые свечи все разом. Три вместе не желали гореть, хоть тресни, какая-нибудь одна да гасла, мы зажигали ее, гасла другая, господин фон Розен добивался эффекта из вежливости, а я с отчаяния. И только под конец приема я обнаружила; во всем доме электричество было погашено, отличное освещение достигалось исключительно свечами. Так я впервые в жизни уверовала, что королевские замки действительно сияли от света свечей.

Раз уж начала рассказывать про Копенгаген, без лошадей не обойдусь.

Впервые на ипподром я попала пятнадцати лет в сопровождении тети Яди, которая изредка хаживала на бега. День был ужасный, дождь и слякоть. Шла лошадь по имени Валч, и тетя Ядя объявила Валча своим любимцем, который всегда выигрывает. Прекрасно, поставили на Валча, пришел первый, и мы выиграли нетто безумную сумму: по пятнадцать злотых на нос. Намного позже я поняла — Валч конь на грязь, у него были широкие копыта, и он лучше других одолевал размягшую скаковую дорожку.

В следующий раз я оказалась на ипподроме в обществе Войтека. Мы встретили знакомого прокурора, который устроил нам билет в директорскую ложу — тогда она называлась Почетной Ложей — и представил нас директору Куровскому. С Куровским я подружилась и входной билет получала ежегодно. О всяких пустяках вроде потерянного выигравшего купона, который с третьего этажа упорхнул у нас на первый, рассказывать не стану, гораздо существеннее другое: я к бегам пристрастилась, а Войтек нет. Боялся проиграть. И все чаще он отправлялся к семье в Лодзь или в Пётрков, а я на Служевец — на ипподром.

Здесь самое время достать "Крокодила из страны Шарлотты" идержать его под рукой.

На копенгагенских рысаков мы с Мартином попали по вине животного из прачечной. В авторстве этой идеи признаюсь без колебаний и без раскаяния.

Животное из прачечной фигура доподлинная. Журналист, приехал в Копенгаген по служебным делам и в первую очередь свалился на Алицию, которая в безумном стремлении услужить соотечественникам перебирала всякую меру. Денег у него было мало, на продажу привез исключительно Зофью Хамец, кулоны на шею и медальоны на стены, а потому поселился в нашей прачечной, вел себя скандально, то и дело пользовался без разрешения нашими вещами и терял ключи. Все подробности в «Крокодиле».Алиция издевательски покатывалась, когда я из себя выходила из-за животного, которое без зазрения совести пользовалось моей священной пишущей машинкой и расческой, но животное добралось до ее тефлоновой сковородки (вместе с жратвой соскребло ножом и тефлон), и хохот сразу прекратился.

Как-то в воскресенье она поехала к Торкилю в Биркерод, а животное из прачечной неожиданно вознамерилось остаться дома. Мартин аж позеленел, я скрипнула зубами, и мы тут же дружно решили умотать куда угодно.

Свирепствовала кошмарная погода — сильный ветер и дождь со снегом. Я придумала ипподром.

Рысистые бега состоялись тогда на Амагере, об этом мы вычитали из газеты. Очевидно, в газете же был дан адрес, отправились мы трамваем. На место добрались без особых приключений, сомнений не оставалось — перед нами тянулась ограда из бревен, плотная и высокая, а за оградой цокали лошадиные копыта. В поисках входа мы помчались вдоль ограждения, мчались и мчались, вьюга хлестала в лицо, а в нас леденело убеждение: никогда не найдем входа и ограда никогда не кончится, не иначе как она опоясывает весь земной шар. Окажись возможность перелезть через нее, мы без колебания решились бы на такое святотатство.

Вход, однако, нашелся, а мы совершили открытие: не дойдя метров сорока, мы рванули в противоположную сторону. То есть обежали весь скаковой круг с внешней стороны, пока не ворвались на ипподром. Ну а здесь нам пришел конец.

Неутолимая любовь к рысакам в мгновение ока забила во мне гейзером, Мартин не отставал. Отношение к скачкам вообще и в частности к рысистым бегам так и бурлит во многих моих книгах, в конце концов, я даже убила Алицию, лишь бы написать про бега. Флоренс, Ким Пайн, Ибоун — лошади абсолютно настоящие, в первом парном заезде мы и вправду попали на Газель с Геклой, только вот все детали в "Крокодила" невлезли.

Я родилась в апреле. Апрельские не выигрывают, обычно им не везет, не про них всякие там лотереи, тотализаторы и прочее. Мартин тоже апрельский, поэтому нам удавалось кое-что выиграть исключительно в те немногие минуты, когда наша невезучая судьба задремывала от усталости. Обычно это выглядело так.

Играли мы в складчину, по две с половиной кроны с носа.

Мартин выбирал одну лошадь в заезде, мне вменялось выбрать вторую, и выбор уже предстоял из двух лошадей. Дабы решиться на что-либо, я действовала по принципу метания: этот — нет, тот; тот — нет, этот… Мартин ждал, стиснув зубы, наконец я остановилась — этот! Конечно же, пришла другая лошадь.

Шло девять лошадей, каждый из нас играл какой-нибудь порядок, играли все время в складчину.

— Что играешь? — спросила я тактично.

— Восемь — девять, — мрачно проскрежетал Мартин.

Я слегка отодвинулась — боюсь психов: на табло две лошади, восемь и девять, вообще вне игры, какие-то фуксы, их никто и не играет. Мартин совсем спятил!

Пришли девять — восемь, наоборот всего лишь на одну морду, выплатили целое состояние, Мартин едва замертво не свалился.

Но и без Мартина фортуна обходилась со мной приблизительно так же. Из двадцати двух лошадей мне привиделось: единица придет второй. У меня оставалось пять крон, то есть на одну комбинацию, кого же еще к этой единице?.. Семнадцать! Отлично, играю семнадцать — один; нетрудно догадаться, пришли один — семнадцать, опять обратный порядок, опять фукс с огромным выигрышем.

Однажды на Амагер со мной поехала Алиция, Мартин уже отбыл в Польшу. Я обдумывала ставки.

— Восемь, это, понимаешь, — объясняла я Алиции черномагический смысл заездов, — это Йорген Ольсен, я эту дрянь давно стерегу, фортели мне выкидывает раз за разом, надо на него поставить. Смотри-ка, опять тройка, три забега назад показала лучшее время, теперь пора на нее ставить…

— А я не вижу в программе лошади по имени Йорген Ольсен, — возмутилась Алиция, понятия не имевшая о бегах.

— Дура, это не лошадь, а тренер. Поставлю на него, если проигнорирую, наверняка придет первый!

— Ну играй же!

— Не знаю, какой порядок выбрать…

Пришли три — восемь. Выплатили более восьмисот крон. Я, разумеется, не играла.

— Ты какая-то ненормальная, — безнадежно констатировала Алиция. — То и дело твердила об этих двух лошадях, восемь — три, восемь — три, почему же не играла?

— Это не я. Это апрель, — вздохнула я. — Высшая сила.

Клиническим примером высшего насилия надо мной стала Ина Орнебьерг. Я совала эту чертову клячу в каждый вифайф, она приходила второй или третьей. Сколько можно. Черт с ней, с этой Иной, в заезде идет сильная лошадь, пора отцепиться от Ины! Поставила на сильную лошадь.

• Предыдущая
• 51/77
• Следующая