Последнее место, которое создал Бог - Хиггинс Джек - Страница 39

• Предыдущая
• 39/45
• Следующая

Я позавтракал с Нулой и детьми и начал с беспокойством ходить по плоту, ожидая дальнейших событий. Я почти достиг цели, вот в чем было дело. Мне не терпелось отправиться в путь и покончить со всем разом.

Бартоломео вернулся в семь, окликая нас с борта старой паровой самоходной баржи. Его каноэ шло позади на буксире. Баржа поравнялась с нами, и Бартоломео спрыгнул на плот. Из рубки баржи свесился худой, болезненного вида мужчина, с изможденным, раздраженным лицом человека, который постоянно испытывает боль. Такая желтизна выступает только после тяжелой желтухи.

— Ну что, Бартоломее, — крикнул он. — Если мы едем, так едем. Я спешу. Меня наверху реки ожидает груз.

— Это мой двоюродный брат, — представил его Бартоломео. — У него сердце из чистейшего золота.

— Давай поворачивайся, ублюдок! — крикнул его двоюродный брат.

— Если вы захотите говорить с ним, называйте его Сильвио. Он не будет задавать вам вопросов, если вы не захотите сами, и высадит вас в Ландро. Он мне кое-чем обязан.

Мы пожали друг другу руки.

— Примите мою благодарность.

— Да хранит вас Бог, мой друг.

Я перелез через поручни, и двое палубных матросов-индейцев оттолкнули баржу. Когда мы двинулись вперед, я вышел на корму и глянул назад, на плот. Бартоломео стоял и смотрел на меня, положив руку на плечо жены. Дети притулились рядом.

Он наклонился к ним и что-то сказал, и дети начали неистово махать мне руками. Я помахал в ответ, чувствуя необъяснимый подъем настроения. Потом мы вошли в устье реки Мортес, и они исчезли из виду.

В два часа дня паровая баржа высадила меня в Ландро, задержавшись у причала ровно на столько, чтобы я мог перелезть через поручень. Когда она снова отправилась в путь, я помахал капитану, но не получил ответа, что меня вовсе не удивило. За все время нашего путешествия Сильвио так и не заговорил со мной ни разу, а оба палубных матроса держались от меня в стороне. Зачем он шел вверх по реке, меня не касалось, но здесь явно проглядывало что-то незаконное, я в этом не сомневался.

Пара местных жителей сидели у причала, на берегу, они чинили сети около своих каноэ и с любопытством посмотрели на меня, когда я проходил мимо, но потом снова вернулись к своему занятию.

Здесь явно чего-то не хватало — и я никак не мог понять, чего именно, и задержался на берегу. Наконец понял. Причал покинул катер миссии. Так, значит, они все-таки решили уйти? Это удивило меня.

Но еще больший сюрприз ожидал меня, когда я шел через аэродром. "Хейли" стоял на открытом месте, готовый к вылету, что вполне естественно, но когда я вошел в ангар, то, к своему удивлению, увидел, что там стоит "Бристоль". Как же такое может быть?

Вокруг — никого. Даже на военной радиостанции. И повсюду ощущалось какое-то запустение. Я налил себе виски из бутылки, стоявшей на столе, а потом забрался в кабину наблюдателя в "Бристоле" и отыскал ружье 10-го калибра, которое так и хранилось там в специальном отделении. Захватил пару коробок патронов, заряженных стальной дробью.

Идя через аэродром, зарядил ружье. Я испытывал большое напряжение. Но настал решительный час возмездия, и я должен выбить из него правду, и пусть ее узнают все.

Сначала я решил проникнуть в домик, осторожно подкрался к нему с задней стороны и вошел через черный ход. Но все мои меры предосторожности не имели смысла. Дом оказался пуст. Тут обнаружилась еще одна загадка. В моей комнате я не нашел никаких следов пребывания Джоанны Мартин. Судя по тому, что ни одну из кроватей не застилали, и Менни наверняка не возвращался сюда жить.

А в старой комнате Хэннаха творилось нечто невообразимое. Здесь воняло как в сортире, и по всем признакам она именно в этих целях и использовалась. Перевернутая кровать напоминала место жестокой драки, простыни и одеяла валялись по полу, и кого-то стошнило прямо у окна.

Мне стало плохо, я быстренько убрался оттуда и направился в Ландро, держа ружье на сгибе левой руки.

А город жил по-старому. Будто я шел вот так же много раз до этого: те же безнадежные лица на верандах, те же оборванные, вшивые дети, играющие под домами. Время плетется по кругу, нет ни начала, ни конца, и я могу идти так же вечно...

Из этого беспокойного настроения меня вывели звуки бьющегося стекла и женские вопли. Я находился на расстоянии десяти или пятнадцати ярдов от отеля. Потом сквозь окно оттуда вылетел стул.

Тут же распахнулась дверь, и я увидел Менни, который медленно пятился, стараясь выйти наружу. А за ним виднелся Хэннах, который стоял за стойкой бара и сжимал в руке горлышко разбитой бутылки.

Хэннах увидел меня первым, словно привидение предстало перед ним. Он просто остолбенел от удивления, разжал руку, и бутылка упала на пол.

Передо мной стоял уже совсем не тот человек, которого я узнал в тот день, когда потерпел аварию на своей "Веге". Это были просто обломки человека. Налитые кровью глаза, лицо, распухшее от пьянства, неописуемо мятый и залитый какой-то жидкостью костюм.

Менни посмотрел через плечо, и его глаза расширились.

— Боже правый на небесах! Что за видение? Мы думали, что вы уже умерли в болотах на Секо. Нам пришло сообщение из Манауса по радио прошлым вечером. Что случилось?

— Так круто повернулась моя судьба, вот что случилось. — Я поднялся по ступеням и подошел к нему. — Как долго он находится в таком состоянии?

— Пятнадцать или шестнадцать часов. Он просто хотел убить себя, как я полагаю. Сам себя осудил.

— И почему он так поступает?

— Вы и сами знаете так же, как и я, черт бы вас побрал.

— Ну ладно, спасибо вам за то, что хоть поговорили со мной. Вы настоящий друг в беде.

Он тут же ответил:

— Я до прошлой ночи так и не представлял что будет, когда он начнет неистовствовать. Во всяком случае, не знал наверняка. Но если бы и знал, что я мог поделать? Вы просто сошли с ума, что уехали тогда, помните? Могли бы многое изменить.

Хэннах во время нашего разговора стоял в дверях, тупо глядя на меня, будто ничего не понимая. И вдруг у него наступило какое-то просветление.

— Будь я проклят! Этот мальчик снова возник! Ну, и как там на острове Дьявола?

Я придвинулся к нему, подняв дуло ружья. Менни закричал в тревоге, жена Фигуередо, стоявшая рядом с ним за баром, тоже завопила. Хэннах по-дурацки рассмеялся, качнулся вперед, почти теряя равновесие, чуть не свалился на меня и отвел в сторону дуло ружья.

От него воняло, как из раскрытой могилы. Это представляло собой какое-то полное разложение, гораздо более страшное, чем простое физическое загнивание. Я видел перед собой окончательно падшего человека.

Опустив ружье, я тихонько оттолкнул его:

— Почему бы вам не присесть, Сэм?

Он, спотыкаясь, подался назад, широко раскинув руки.

— Нет, вы только послушайте его! Этот мальчик хочет подставить под удар другую щеку! — Он неуверенно двинулся вдоль стойки бара, смахивая с нее на пол стаканы. — А я все-таки разделался с тобой, мой мальчик. Я и на самом деле хорошо разделался с тобой!

Фигуередо, нахмурившись, взглянул на меня.

— Никто не разделывался со мной, Сэм, я просто попался в ловушку, только и всего.

Мое замечание прошло мимо его ушей, и уж во всяком случае, оказалось совершенно бесполезным, потому что он и так разразился проклятиями в свой адрес без всякой помощи с моей стороны.

Он потянулся через стойку и схватил Фигуередо за отвороты пиджака:

— Ну, ты, послушай-ка! Отлично! Этот мальчик хотел удрать от меня, понимаешь? Бросить в беде. И поэтому я с ним как следует разделался. Он-то думал, что делает свой последний почтовый рейс, но я подсунул ему еще кое-что, из-за чего он загремел прямо на Мачадос. Ну не забавно ли, как ты считаешь?

— Очень забавно, сеньор. — Фигуередо осторожно пытался высвободиться от него.

Хэннах скользнул вдоль бара, стаканы опять посыпались на пол, а когда он достиг конца стойки, то просто ткнулся лицом вниз и затих.

• Предыдущая
• 39/45
• Следующая