Аз Бога Ведаю! - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/131
- Следующая
Свенальдич прижал свиток к груди.
– В сей миг отправляюсь! В сей же час!
– Исполнишь мою волю – и кормильцем станешь Святославу, и первым вельможей. Да сверх того сороковину от тех сундуков дам!
– Исполню, госпожа!
– В путь посылаю опасный, – предупредила она. – По Северу ушкуйники бродят, ватаги разбойные... В целости и сохранности привези сокровища!
– Всю дружину возьму с собой!
– Не бери всю! – запретила княгиня. – А только самых верных и храбрых... Появишься с большим войском на Севере – все народы всполошишь, распустишь молву...
– И то верно...
– Ступай, да свой поход держи в великой тайне!
– Не сомневайся, матушка-княгиня! – вскричал Лют. – И ты, Великий князь, хоть и несмышлен еще, – не сомневайся. Я с добычей вернусь!
Поклонился Свенальдич и покинул гридницу. А княгиня обняла Святослава, приласкалась к нему, утешила:
– Не быть ему кормильцем!
– Сей муж сказал правду, – неожиданно проговорил княжич. – Он не лгал, как отец его. Но ты лгала ему, мать! Почему ты лжешь мужам?
– В сем и есть суть правленья, – вздохнула мать. – Без лжи мне не совладать с жадностью и изменой... Мне надобно услать из Киева Люта с его лучшей частью дружины, пусть ищет остров Ар! Найдет – не вернется, и не найдет – тоже не вернется.
– Но ложью не добудешь правды!
– Эх, сын мой... Власть – это всегда ложь ради правды.
– Вот отчего гаснет на Руси Свет, – вздохнул княжич и вдруг вцепился в материнскую руку. – Мне страшно, матушка!
– Ну да не страшись, – утешила княгиня. – Как возмужаешь, так и станешь править по правде.
– Боюсь утратить свет в очах...
Недетская эта боязнь заставила содрогнуться княгиню.
– Годи, Великий князь, – обнимая сына, прошептала она. – Вот справлю тризну и определю тебе достойного кормильца. И с боярами договорюсь, не посмеют своеволить... Ты ведь знаешь Претича, что присягнул тебе первым?
– Знаю, матушка...
– Он славный боярин и рода досточтимого, варяжского. Он вскормит из тебя мужа и воина.
– Наука сия нехитра, матушка, – вздохнул Святослав. – Муж я от рождения, а воин волею судьбы, поскольку возле меча родился и живу. Прибудет силы, и подниму его... А вот однажды я спал и явилась ко мне... дева.
– Дева? – насторожилась княгиня.
– Да... Склонилась над колыбелью и заиграла на рожке.
– Ты знаешь, кто она? – едва сдержалась княгиня.
– Нет, матушка, не знаю... Но она так чудесно играла, что дух мой воспарил и к небу поднялся.
– Ни дева, ни жена не могут быть твоими кормильцами! Ты уж перешел на мужскую половину!
– Да, матушка... Но она так играла, что дух мой пробудился...
– Не смей вспоминать ее! – забывшись, не утаила гнева княгиня. – Это была Креслава! Наложница твоего отца!
– Так я не спал, все было наяву?
Спохватившись, княгиня сменила гнев на милость.
– Нет, сын, она приснилась... Твой покойный отец давно изгнал ее из терема.
– Ты лжешь мне, мать...
– Нет, нет, на сей раз говорю правду!
– Отец мой жив! А ты сказала – он покойный.
Княгиня застыла от напряжения, задавливая в себе желание в сей же час поведать сыну истину: Великий волхв Валдай взял с нее слово хранить таинство рождения Святослава...
– Твой отец, Великий князь Игорь, древлянами убит на Уж-реке, – с трудом вымолвила она.
– Я слышал об этом, – промолвил он. – Но отчего же мне тогда чудится, будто он жив и здравствует? И я ежечасно слышу его. Он звучит во мне, как пение рожка, на котором играла дева... Он парит надо мною соколом!
Княгиня обмерла, не зная, что ответить сыну, однако спас ее тиун, вошедший в гридницу.
– Древлянский посол, матушка-княгиня! С головою покаянной!
– Впусти его! – воспряла и ожила княгиня, обернулась к сыну. – Мужайся, князь! Сейчас позришь на убийцу отца своего! И прости меня за ложь и неправду.
Оставив княжича на престоле, она села по правую руку от него и приготовилась встречать свата.
– Дай руку мне, – вдруг попросил Святослав. – С твоею рукою мне ничего не страшно...
Дверь в гридницу отворилась, и вошел предстоящий посол древлян – молодой боярин, мысля поклониться, встряхнул кудрями да рассмеялся, поскольку не княгиню увидел на престоле, а дитя.
– Вот уж потешила вдова! Не князь, и не сама, но чадо усадила! Зачем младенцу-то сидеть во главе стола? Да еще и с мечом?
– Все на потеху вам, древляне, – смиренно промолвила княгиня. – И дитю на потеху. Княжич неразумен еще, а вы больно мудры. Так потешьтесь вкупе.
Сбитый с толку смирением посол возгордился.
– Ай да вдова! В сей час зрю, и верно твердит молва. Красна ты, матушка, и лепа – очей не отвести. И норовом смирна, знать, и ума палата.
– Кем посланы, боярин?
– А нашим князем!
– Это он убил мужа моего? – отводя очи, спросила княгиня.
– Он, вдова!
– А ныне послал ко мне покаянные головы?
– Нет, матушка, ныне сватать тебя послал.
– Как имя вашего князя? Мал?
– Мал именем, да образом велик!
Княгиня будто бы сробела, спросила пугливо и осторожно:
– Ежели... не пойду я за Мала?
Посол древлянский усмехнулся и, возгордясь еще пуще, к престолу приблизился. Великий князь зажмурился и сжал руку матери.
– Младенец неразумный на престоле, а подле – меч лежит, – промолвил посол. – Не страшно тебе в такие лета меч давать? Глядь, и заразится ненароком...
– Страшусь, боярин, – всхлипнула вдова. – Да просит он... Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Где мне совладать с княжичем без мужа? Осиротели мы, а сиротская судьба – ладья без кормчего весла. Несет по воле волн...
– Так что ж, пойдешь за Мала? – боярин подбоченился. – Достойней мужа тебе не сыскать. И княжонка не обидит, даст волость, может, в Искоростень посадит.
Княгиня тут обмякла, голова поникла, и лишь рука в ладонях сына осталась твердой, как кость.
– Не жди сейчас ответа, боярин. Ты знаешь русский обычай. Покуда мужа не проводила в Последний Путь, и мыслить о замужестве не смею. Се князю возможно иметь и жен, и наложниц во множестве. А удел жены – муж один-одинешенек, хоть живой, хоть мертвый; покуда на земле его прах, не услышишь моего слова.
– Знаю я ваш обычай, княгиня, – ответствовал сват. – Потому и не тороплю со свадьбой. Твори тризну по мужу, оплакивай... Но князь Мал требует, чтобы сговор нынче же состоялся, вопреки обычаю. Если пожелаешь, пусть до тризны в тайне останется.
– Боюсь преступить закон...
– Подумай, княгиня, – древлянский посол стал расхаживать по гриднице. – Твой муж был стар и из ума выжил. Ужели не в тягость тебе было за ним, этакой молодой и лепой? А князь Мал достоин твоей руки. Он и храбр, как пардус, и ликом красен. И люба ты ему! Инно осмелился бы руку поднять на Великого князя? Верно, ты мыслишь, он зло сотворил Руси, убив Игоря? Ан нет, княгиня – добро! Он Русь избавил от немощного владыки, а тебя – от старого и негодного мужа. Десницей Мала был сотворен божий промысел. След ли тебе блюсти старые законы?
– Коль люба я ему – подождет срока, – проговорила княгиня. – Так и передай князю.
Древлянский посол склонился к ней, заглянул в глаза из-под белесых бровей.
– Сдается мне, матушка, ты какую-то хитрость замыслила? Вид у тебя печальный, но в очах твоих огонь таится... И княжонок твой волчонком смотрит. Не закона ведь ты боишься, признайся?
– Бояр своих боюсь, – вдруг призналась княгиня. – Чтобы учинить сговор, след совет держать. Они же строптивы, не позволят пойти за убийцу мужа.
– Не ты ли ныне в Руси Великая княгиня? Ужели не знаешь, как смирить своих бояр?
– Знаю, древлянин, да все одно боюсь. Ибо никому из князей еще не удавалось сломить мужей боярых. Они престол блюдут зорко, хотя и глупы изрядно.
– Так ты согласна пойти за Мала? – не отступал сват.
– Что же мне творить, вдове? – взмолилась княгиня. – Без мужа всякий обидит. А обидит меня – обида всей Руси. И постоять будет некому...
- Предыдущая
- 22/131
- Следующая
