Атака из Атлантиды - Дель Рей Лестер - Страница 56

Точно! Стрелка колебалась с тем же периодом, что и разболтавшийся дозатор.

Да, давление внутри конвертера было непостоянным, но этого он и ожидал. Это не должно как-то отразиться на показаниях других приборов. И все-таки флуктуации были налицо. Со скоростью автоматического табло на вокзале он мысленно снова перелистал все свои записи и расчеты и не нашел в них ничего, что могло бы объяснить такое поведение приборов. Это можно было отнести только на счет. совершенно другой, посторонней реакции.

Он быстро прикинул уравнение реакции, которая могла бы вызвать такой эффект. В сложившихся обстоятельствах приходилось думать очень быстро. Он не любил этого: потом часами будет раскалываться голова, а решениям, принятым в спешке, он так и не привык доверять. Однако на этот раз чтото в глубине его сознания громко кричало, что эти на скорую руку составленные уравнения абсолютно справедливы.

Дженкинс! Этот самонадеянный мальчишка говорил ему именно об этом уравнении! Он осмелился указать Йоргенсону на возможность, которую тот просто упустил из виду. Теперь сама судьба заодно с этими пигмеями. Теперь все говорит о том, что они были правы, а человек, который разработал этот процесс — Йоргенсон, — ошибался!

Он закричал в шлемофон, пытаясь привлечь внимание оставшихся внизу. Еще было, время что-то спасти, если они все сделают правильно. Катастрофа приближалась, но она не была неотвратима.

Гриссом уставился на него, как кролик на удава. Люди внизу непонимающими глазами также следили за движениями Йоргенсона.

— Давайте, шевелитесь! — теперь Йоргенсон включил микрофон на максимальное усиление, не думая о том, что сядут батареи, и орал, что было мочи. — Вытягивайте балластные магниты! Совсем вынимайте! Увеличьте ток в первичных обмотках! Да шевелитесь же, черт возьми! Вы что, хотите, чтобы вся эта чертова штуковина разлетелась в куски у вас на глазах? Через тридцать секунд вам придется иметь дело с изотопом R!

Услышав это, Гриссом побежал. Но не туда.

С диким криком он метнулся к северной аварийной камере. Недолго думая, остальные бросили всю работу и присоединились к нему в его безумной гонке. Теперь пытаться чтонибудь спасти было поздно. Йоргенсон увидел, как стала закрываться дверь камеры. Он знал, что у них еще было предостаточно времени спастись. Также он понимал, что и сам мог бы успеть добежать туда прежде, чем дверь совсем закроется, — даже неся на себе непомерную тяжесть скафандра. И он приказал своим ногам бежать.

И они откликнулись, но не так, как он хотел. Они понесли его прочь от внутренней стены, вокруг тела конвертера, туда, где стояли другие рабочие. Он бежал тяжело, из последних сил. Люди были довольно далеко и не слышали, что он кричал сверху. Они все еще стояли на своих местах, но были сильно напуганы, потому что видели, как разбегались остальные.

— Быстро в камеру! — завопил он. Передатчик слишком долго работал на максимуме, и батареи почти совсем сели. В камеру!

Когда люди поняли, что он кричит, они превратились в стадо беспомощных овец. Эти бесхребетные глупцы ничего не могли сделать сами: даже спасти свои шкуры. Они ждали, пока кто-то лучший, превосходящий их всех не принесет себя в жертву.

Наконец, они понеслись по направлению к камере, но теперь было почти поздно, и Йоргенсон знал это. В нем вскипела накопившаяся злость, гнев забурлил в венах. Он пришел в такую ярость, что больше не чувствовал тяжести скафандра. Он схватил одного из толпы этих неповоротливых увальней и швырнул его так, что тот буквально пролетел остававшиеся до аварийной камеры три метра. Но спасать всех остальных уже не было времени. Теперь они сами стояли у него на пути. Если кто-нибудь из них застрянет в двери, когда она будет закрываться, у всех остальных не останется ни одного шанса на спасение. Дверь должна закрыться плотно, а это невозможно, ее заклинит чье-нибудь тело. Было видно, что и сам он едва ли пройдет в узкую щель. Если прыгнуть, смести с пути тех двоих или троих, которые закрывают проход, еще, может быть, есть надежда успеть.

Но он не прыгнул. Вместо этого он размахнулся своими большими руками, впихнул одного из копошащихся у двери внутрь, а у другого никаких шансов уже не было. Продержаться здесь, снаружи, в обычном легком костюме хотя бы несколько минут было невозможно. Человек отчаянно цеплялся за дверь, пытался просунуть внутрь руку, но она закрылась уже слишком плотно. Для него внутри места уже не было.

Йоргенсона обуяла вся ненависть и злоба, за долгие годы накопившаяся в его душе. Он с силой опустил тяжелый кулак на голову несчастного, и шлем рабочего превратился в сплетение перекрученных металлических полос. Этим же движением Йоргенсон отшвырнул мертвое тело с пути медленно продвигающейся вперед двери.

Обезумевшие от страха люди в камере кричали и показывали на него, но он не удостоил их никаким ответом. Он узнал этy минуту так, как если бы всю жизнь четко представлял ее себе.

Это была его последняя упущенная минута. В его мозгу не осталось больше никаких мыслей — только сознание последнего озарения. В это же мгновение где-то над головой он услышал оглушительный, разрывающий барабанные перепонки, проникающий даже сквозь толстую тяжелую броню, треск. Он даже не поднял голову посмотреть, что это было. Дверь уже почти закрылась. Йоргенсон надавил на нее плечом, собрался с силами и нажал вперед. Она немного подалась и под двойным напором мотора и его мускулов стала двигаться чуть быстрее. В конце концов один из рабочих внутри немного пришел в себя от страха и стал помогать Йоргенсону толкать дверь, присоединяя свои силенки к силе могучих мускулов Йоргенсона.

Конвертер разлетелся в куски, и его содержимое разбрызгалось вокруг! Йоргенсон видел, как мимо пролетают сгустки вещества, сквозь не до конца закрытую дверь проникают внутрь камеры. Ударной волной его отбросило в сторону, свет в ангаре погас, но в сиянии расплава это было совсем не важно. Брызги магмы на лицевом щитке шлема срослись в сплошную непрозрачную пленку, и Йоргенсон перестал чтолибо видеть. Вслепую, преодолевая сопротивление магмы, он пополз по полу, шаря по стене, пока не нащупал дверь. Он нашел новую точку опоры и снова принялся толкать, изо всех сил стараясь закрыть створку. И наконец зазор исчез.

Большего он сделать не мог. Выживут эти идиоты внутри или погибнут — теперь это было не его заботой.

Он расслабился и с удивлением обратил внимание на рев и шипение вокруг. Что-то кольнуло его тело в районе одного из сочленений скафандра. В веществе вокруг него постоянно происходили небольшие взрывы, энергии которых, однако, хватило бы пробить всю его броню.

Он почти агонизировал. Страшная боль пронизала все его тело, мышцы сводили судороги, но он снова встал на ноги, отказываясь реагировать на них. Теперь только ярость гнала его вперед. Он знал, что погибнет, но это не волновало его.

Это его процесс, и он здесь хозяин! Он не сдастся!

Йоргенсон двинулся вперед. Его било и бросало из стороны в сторону, все силы ада бушевали вокруг, подчас накрывал его с головой, но он продвигался вперед. В голове он держал четкую картину самого конвертера, ангара и всего, что было внутри. Он помнил даже, где и как лежали инструменты, в панике брошенные рабочими. Вот труп человека, которого он убил лишь для того, чтобы дать другим шанс спастись, хотя они и не заслуживали этого. И вот наконец он у цели. Он добрался до большого свинцового бокса, в который планировали поместить образец из первой партии для анализов и сертификации.

Голова раскалывалась, но он напрягся до предела, пытаясь вспомнить как можно больше деталей сразу и построить еще более подробную трехмерную картину всего, что его окружало.

Чтобы сориентироваться, ему приходилось представлять свои движения со стороны, сопоставлять их с бешеной скоростью водоворота вещества вокруг. Самое трудное было определить положение ящика. Его не могло отнести далеко в сторону, но и силы Йоргенсона были на исходе. Еще несколько секунд, и он будет уже не в состоянии искать его.