Любовь кардинала - Энтони Эвелин - Страница 13
- Предыдущая
- 13/59
- Следующая
– Я защищаю репутацию Людовика Справедливого, – возразил кардинал. Он сам изобрел это добавление к имени короля и проследил, чтобы оно стало известным. – Королева ведет себя необдуманно, и вы имеете право ее наказать, но не смертью и не за преступление, которого она не совершила.
И тем не менее произнесенное слово заставило короля встрепенуться и поднять голову. Его темные глаза впились в лицо министра.
– Вы должны верить мне, сир, – продолжал Ришелье. – С того момента, как вы поведали о своих подозрениях, я окружил королеву шпионами и не скрыл от вас ничего из того, что удалось узнать. Ваша честь – моя единственная забота. И когда Бекингем вернется в Англию, а королева по-прежнему сохранит, в чем я не сомневаюсь, свою невинность, вот тогда мы примем меры, которые обезопасят королеву от самой себя.
– Я верю вам, Ришелье, – медленно сказал король. – И в этом, и во всем другом. Напишите королю Карлу, что моей сестре не терпится встретиться с ним в Лондоне.
Кардинал низко поклонился.
– Обязательно, сир. Очень разумное предложение. – Он уже написал Карлу два дня назад.
– Мадам, – прошептала герцогиня де Шеврез.
Анна подняла голову от карт. Она играла в «фаро» с Мари и все время проигрывала, так как думала о чем угодно, только не о картах.
– Продолжайте игру, – прошептала Мари, – но через несколько минут пройдите в ваш маленький кабинет. У меня есть письмо для вас.
– Я уже проиграла пятьдесят луидоров, – громко объявила Анна, чтобы услышали даже те из дам, что сидели у окна с вышивкой. – Мне сегодня не везет, и после этой сдачи я брошу.
Через десять минут она поднялась и направилась в свой кабинет. Мадам де Сенлис двинулась было следом, но Анна нетерпеливым жестом остановила ее. Поскольку из кабинета можно было выйти только в личную молельню королевы, шпионка Ришелье вернулась на место. Мадам де Шеврез закрыла за собой дверь. Обе дамы прошли в молельню, тускло освещенную свечами, горящими около маленького алтаря. Это место защищало от подслушивания, так как дверь, ведущая в кабинет, так скрипела, что было невозможно проникнуть внутрь и остаться при этом неуслышанным.
– Дайте мне письмо.
Мари выудила из недр платья листок бумаги, протянула его Анне и отошла в сторону, ожидая, пока королева прочтет его при колеблющемся свете свечей. Как и в предыдущих, в этом письме выражалась любовь к ней в самой экстравагантной форме, а заканчивалось оно традиционной мольбой о встрече наедине. Анна молча еще раз перечитала письмо, затем поднесла его к свече, дождалась, когда оно ярко вспыхнуло, и бросила горящий листок на пол. Пепел она тщательно размела ногой. После долгого молчания Мари спросила:
– Мадам, что вы намерены делать?
Анна повернулась к ней.
– Ничего. Я ничего не могу сделать. Видели вы, как смотрит на меня король? Один опрометчивый шаг – и я погибла. Когда герцог дал вам это письмо?
– После полудня. Когда мы вернулись с прогулки верхом. Он тоже поехал со своей свитой, надеясь вас встретить…
– Де Сенлис повернула назад, – горько сказала Анна. – Она хорошо вымуштрована, эта чертовка! Боже, помоги ей, если мне когда-нибудь удастся отомстить за все это!
– Герцог словно лишился ума, – заметила Мари де Шеврез. Среди вереницы ее любовников никогда не было воздыхателя, настолько потерявшего голову. – Мадам, любите ли вы его? – прошептала она. – Если нет, то ради Бога, прекратите это сумасшествие, потому что слишком многим напрасно рискуете! Вы боитесь короля, но обратили ли вы внимание на кардинала? Видели ли его глаза в те минуты, когда вы находитесь вместе с герцогом Бекингемом? Уверяю вас, что он теряет разум от ревности.
– Я запретила вам называть его имя, – резко приказала Анна. – Вся эта новая прислуга, включение вас в свиту Генриетты, – кто, по-вашему, предложил все это Людовику, который слишком глуп, чтобы сам до такого додуматься? Это все он, зловредный колдун.
– Но вы-то сами любите герцога? – настаивала Мари. – Он умоляет об одном слове надежды.
– Я люблю его, – тихо сказала Анна. – Скажите ему об этом. Скажите, что только любовь дает мне мужество думать о нем, ни на что не надеясь, – как должен поступать и он, если дорожит моей жизнью. И еще передайте следующее: если герцог хочет хотя бы в будущем видеть меня свободной и королевой не только по названию, ему придется уничтожить кардинала.
– Мадам, – ответила Мари, – я передам герцогу первую часть вашего послания, а кардинала оставьте мне.
Дверь в кабинет неожиданно скрипнула.
– Ради Бога, скорее на колени, – прошептала Анна и бросилась к алтарю. Мгновением позже вошла мадам де Сенлис; она не увидела ничего подозрительного – королева, склоненная перед алтарем, и герцогиня на почтительном расстоянии позади нее. Ретировавшись с извинениями, фрейлина заметила, что Ее Величеству пора переодеваться к спектаклю, который приказал поставить король сегодня вечером.
Ришелье купил дом в Рейле, в городских окрестностях. До отъезда новой английской королевы и ее свиты оставалась неделя. Бекингема вынудили назначить дату отъезда, и весь французский Двор намеревался сопровождать их до Кале. Сегодняшним вечером, вернувшись домой, кардинал чувствовал себя уставшим. Он провел день, занимаясь государственными делами, а затем последовал долгий выматывающий душу вечер в Лувре, в течение которого король сидел в полном молчании и в таком скверном настроении, что никто не смел к нему приблизиться.
Но прежде чем ложиться спать, следовало принять еще одного посетителя. Камергер встретил Ришелье в холле, снял с него тяжелый красный плащ и поклонился.
– Отец Жозеф ждет Ваше Высокопреосвященство в салоне.
– Хорошо. Пришлите вина и отправляйтесь спать.
Обшитый деревянными панелями салон был тускло освещен несколькими свечами, на каминной решетке тлели поленья. Человек в серой рясе капуцина встал при виде Ришелье и подошел, чтобы поцеловать ему руку.
– Мне очень жаль, что вам пришлось так долго ждать, но я никак не мог приехать раньше.
Монах покачал головой и улыбнулся.
– Я никогда не трачу время понапрасну. Я размышлял.
Он сдвинул с головы капюшон, и Ришелье увидел знакомое вытянутое лицо, исхудавшее до истощения, с тяжелым взглядом ярко-голубых полуприкрытых глаз. Семью годами раньше богатый граф де Трембле, отказавшись от титула и большого состояния, вступил в один из самых строгих Орденов – «Орден нищенствующих монахов». Человек, ставший отцом Жозефом, не имел ничего, кроме залатанной рясы. Он познакомился с Ришелье в Луконе и сразу был поражен блистательным умом молодого епископа и его хваткой в политике. Они подружились, и их дружба продолжалась по сей день. Отец Жозеф был исповедником Ришелье, советчиком и доверенным лицом. Между кардиналом и простым монахом не было секретов.
И именно ему Ришелье рассказал о своем плане атаки Ла-Рошели и ликвидации гугенотов как политической силы в королевстве. Покончив с этим, он направит французские армии в Испанию, так как Испания всегда была врагом Франции, а теперь стала слишком могущественной. Но сначала – Ла-Рошель, и он подчеркнул свои слова, указав пальцем на карту, разложенную перед ними.
– Ла-Рошель? – переспросил отец Жозеф. – Но она неприступна, сильно укреплена от атак с суши и легко перенесет осаду, так как имеет выход к морю.
– Эти обстоятельства не ускользнули от меня, – сухо сказал кардинал. – Мы еще к ним вернемся, особенно к выходу к морю.
– Когда вы планируете напасть на Ла-Рошель?
– Как только Бекингем покинет Францию.
– И вы все еще считаете, что англичане не заступятся за гугенотов?
Кардинал покачал головой.
– Нет. Милостью королевы мой план полностью провалился. Из-за Анны Австрийской Бекингем ненавидит меня так же ожесточенно, как и короля. Он обрадуется случаю напасть на Францию. Я даже думаю, что он настолько сошел с ума, что может потребовать королеву в качестве приза за победу над нами. Нет, Бекингем – наш враг, а Бекингем – это Англия. Они придут на помощь Ла-Рошели, и нам придется победить и тех, и других.
- Предыдущая
- 13/59
- Следующая
