Карантин - Зорин Виталий - Страница 31
- Предыдущая
- 31/78
- Следующая
Впрочем, динамик летнего кафе утверждал иное.
«Чистые-е пруды-ы-ы, задумчивы-ые и-ивы…» – надсаживаясь в сладостной истоме, тянул певец. До какой же степени надо быть урбанизированным человеком, ни разу не высунувшим нос за черту города, чтобы воспеть грязные лужи? Только извращенцу может прийти на ум обозвать чахлые рахитичные ивы на берегу задумчивыми.
Загорелый до черноты пацан в одних трусах сидел на парапете на самом солнцепеке и держал в руках удочку. Поплавок на неподвижной глади мутно-зеленой воды стоял как вкопанный. Кому тут клевать, спрашивается? Головастикам разве… Вот из таких пацанов и вырастают потом насквозь градолюбивые уроды, воспевающие сточные канавы.
Полынов сел под тент за столик летнего кафе, взглядом подозвал официантку.
– Пива. Холодного. – Он немного подумал и добавил:
– Очень.
– Очень холодного или очень хочется? – попыталась сострить официантка. Посетителей за столиками было немного, и она определенно маялась от скуки.
Никита окинул взглядом ее ладную фигурку.
Школьница. Подрабатывает на каникулах. Ко всему созрела, однако Никита никогда с малолетками не связывался. Вот если бы на ее месте оказалась микробиолог Леночка…
– Ледяного, – мрачно буркнул он, отводя взгляд.
Официантка намека не поняла.
– Какого именно? У нас сорок сортов, – продолжала она уточнять воркующим голосом, гарцуя перед столиком необъезженной лошадкой.
– Любого. Но не пастеризованного.
Заказ поверг официантку в недоумение. Она даже пританцовывать перестала – видно, во вкусовых тонкостях пива еще не разбиралась, да к тому же до сих пор ей такие привередливые посетители не попадались.
Русскому человеку ведь что надо? Если пива – то побольше; главное, чтобы градус был да по вкусу не моча. А всякие там нюансы – это для пресыщенных иностранцев-пивоманов. Но как раз гурманы здесь пиво не пьют, предпочитая респектабельные пабы.
Вдаваться в подробности и объяснять пигалице, что пить пастеризованное пиво – все равно что ей провести ночь со скопцом, Никита не стал. Еще примет за согласие завязать разговор. Он только молча глянул на нее, и, похоже, холод его взгляда достиг официантки и через зеркальные стекла очков.
– «Останкинское» устроит? – неуверенно предложила она.
– Бутылочное, – уточнил Никита.
– Что-нибудь к пиву? – Оправившись, официантка перешла на деловой тон.
Никита чуть задумался и, решив окончательно сразить ее, небрежно бросил:
– Да. Сушеных кальмаров.
К его удивлению, «заряд» ушел «в молоко». Девица заученно кивнула и исчезла. Видимо, приняла заказ за шутку типа: «…и запеченного гуся, но непременно с яблочком в гузке».
Однако, когда она через минуту поставила на стол запотевшую бутылку «Останкинского», пустой стакан и одноразовую тарелочку с сушеными кальмарами, настала очередь удивляться Полынову. Чтобы скрыть смущение, он придирчиво рассмотрел наклейку на бутылке – нет ли там надписи «пастеризованное» – и только тогда, барственно кивнув, расплатился.
Залпом выпив первый стакан ледяного пива, Никита посидел пару минут, ощущая, как холодная волна приятно расходится по телу, и наконец отважился взять кусочек сушеного кальмара, по внешнему виду напоминающего пластинки столярного клея. Кстати, по весу и на ощупь тоже. Несмотря на свой заказ, он не то что никогда не ел, а в глаза не видел столь сомнительный на вид деликатес. До некоторых пор и не подозревал о его существовании, пока, будучи еще студентом, не побывал на Дальнем Востоке. Было это во времена всеобщего дефицита, но все равно каких только экзотических блюд он там не перепробовал: маринованные побеги молодого папоротника, свежая морская капуста, сок лимонника, кедровое масло, китовое мясо, крабы, красная икра, да не просто так, а ложками из эмалированного тазика под самогон… А вот сушеных кальмаров отведать не довелось. Видел только объявления в пивбарах да рыбных отделах гастрономов, что сушеных кальмаров нет. И все. Вконец заинтригованный, Никита начал расспрашивать аборигенов, что же это такое, но вразумительного ответа не получил. Одни восхищенные междометия. И вот теперь, абсолютно неожиданно, – нате вам, будьте любезны, извольте снять пробу…
Он положил кусочек в рот, осторожно разжевал и понял, что аборигены Дальнего Востока в своем мнении относительно вкусовых качеств непрезентабельного деликатеса были абсолютно правы. Ничего, кроме выспренних междометий, тут не скажешь. Под такую закуску и цистерну пива выпить можно.
Никита допил бутылку, заказал вторую. Холодное пиво расслабило, настроение приняло благодушно-созерцательный оттенок. После пары-тройки абсолютно невразумительных песен из динамика вновь полились стенания о Чистых прудах, но теперь слова песни не казались такими уж откровенно дебильными. В конце концов, и в нищем на паперти с некоторой натяжкой можно увидеть черты «мыслителя», так почему же рахитичным ивам не «задуматься» о своем горестном житье-бытье? А из пацана-рыболова, быть может, вырастет отнюдь не ревностный поборник кирпича и металла, а совсем наоборот – яростный защитник дикой природы. Западет ему в душу с детства, что в Чистых прудах рыбы нет, вот и начнет он последние уголки девственной природы оберегать да лелеять…
Благодушие накатилось совсем уж радужной волной и настроило мысли на мажорно-мечтательный лад. Ну почему во всем окружающем нужно видеть только ущербность? В каждом человеке есть чистое и прекрасное начало, главное – его распознать. Взять хотя бы ту девушку, что сидит от него через пустой столик, курит, потягивает сквозь соломинку «пепси».
Видик у нее еще тот: грима на лице столько, что, тряхни она всклокоченной прической, штукатуркой на стол посыплется, в уголках рта презрение ко всему миру… Зато, вполне возможно, душа у нее…
Какая у нее душа, Полынов представить не успел.
Слишком долго он рассматривал девицу, и она истолковала его пристальный взгляд по-своему. В упор уставилась на Никиту и сделала рукой жест, что, мол, не против пересесть к нему за столик.
Никита очнулся, растянул губы в извиняющейся улыбке и отрицательно помотал головой. Девица скорчила недовольную мину, что-то презрительно пробормотала в его адрес и, закинув ногу на ногу, отвернулась с самым что ни на есть независимым видом.
Вот и помечтай тут, вздохнул Никита. Похоже, не то место и не то время выбрал. И как бы в подтверждение этому почувствовал, что и его особой кто-то исподтишка интересуется.
Не подав вида, все так же лениво потягивая пиво, он скосил глаза. Как кстати пришлись зеркальные очки – словно предвидел подобный оборот. Нет, не девчушка-официантка на него глаз положила. Она стояла спиной к Полынову, облокотившись о стойку бара, и о чем-то весело болтала с барменом, вертя задом. Никита для нее был пройденный этап – ну, не получилось у нее завязать знакомство с приглянувшимся посетителем, и ладно. Таких клиентов у нее с десяток на дню бывает.
А вот двое мужчин за дальним столиком Никите не понравились. Один, щуплый, в спортивном костюме, невзрачный, словно блеклая фотография, сидел лицом к Полынову, а второй, коротко стриженный крепыш в джинсах и голубой майке, – спиной. Изредка пригубливая, они цедили пиво, курили и молчали.
Для постороннего взгляда – вроде бы обыкновенные, задавленные жарой обыватели, но Никиту эта парочка насторожила. То ли чересчур равнодушным, блуждающим по сторонам взглядом щуплого и каменной неподвижностью крепыша, то ли их неестественным молчанием – где это видано, чтобы приятели за столом, да с пивными кружками в руках, словом друг с другом не перебросились даже при жестоком похмелье? К тому же просто некому было минуту назад так посмотреть на Полынова, чтобы он почувствовал.
Никита допил пиво, встал и вальяжной походкой направился вдоль прудов вверх к Мясницкой. В зеркальных очках отразилось, как щуплый что-то сказал своему напарнику, тот раздавил в пепельнице сигарету, поднялся и вперевалочку, не спеша пошел за Полыновым.
«А вот тут вы, ребята, недоиграли, – невесело пожурил их Никита. – Даже простые собутыльники, расставаясь, друг другу руки на прощание пожимают…»
- Предыдущая
- 31/78
- Следующая
