Погасить Черное Пламя - Гинзбург Мария - Страница 46

Мужчина уже снова поднимал руку. Эльфка прижалась к стене, надеясь, что он ее не заметил. Ниматэ ощутила лопатками все неровности барельефа. Пучок Цин был готов сорваться с кисти Разрушителя. Ниматэ видела серо-черное сияние над кончиками его пальцев, словно он стряхивал с руки ртуть.

Эльфка услышала резкий голос и чужую речь. Мандречь была очень мелодична, что внушало еще больший ужас. Разрушитель обернулся на звук. Это оказался его брат по оружию в такой же черной рубахе. Второй Разрушитель что-то сердито говорил, показывая на Ниматэ.

– Как хочешь, Игнат, – сказал первый Разрушитель на тэлерине. По небрежной утонченности артикуляции чувствовалось, что это его родной язык.

У эльфки потемнело в глазах. Она прокляла тот миг, когда поддалась на уговоры старшей фрейлины и надела полупрозрачное платье из переливчатого тергаля. «Лучше бы он меня убил», подумала Ниматэ. О том, чем занимаются Разрушители с пленными – как с девушками, так и с юношами, – ходило много грязных и отвратительных историй.

Ее грубо схватили за руку. Эльфка открыла глаза. Покрой ее широкого рукава предусматривал удобный клапан для кинжала, который принцесса никогда не оставляла пустым. Разрушитель, которого назвали Игнатом, тащил Ниматэ через двор Трандуиловых Чертогов. Здесь мгновение – или вечность – назад в строгих церемониальных позах стояли послы темных эльфов и, в не менее строгих позах – принц эльфов серых, принимающий свадебный поезд. Теперь от них всех остался лишь черный ветер. Пепел лез в глаза и забивал нос и уши. Пах он почему-то жареной говядиной. Когда ладонь Ниматэ уже ощутила прохладную твердость рукоятки кинжала, Разрушитель остановился и показал на распахнутые ворота.

– Уходи, – сказал он на тэлерине. – Прочь! Понимаешь меня?

Ниматэ, не веря своим ушам, смотрела в лицо Разрушителю. На острые, эльфийские кончики ушей, торчащие из-под коротких волос. Разрушитель усмехнулся. Клыков у него тоже не было, зубы были ровными, как у эльфа.

– Слишком маленькая, – сказал Разрушитель. Акцента в его речи почти не чувствовалось, разве что звук «р» выходил у него слишком грубым. – Живи еще.

Она на всю жизнь запомнила этот миг, вырванный из ослепительно яркого летнего дня. Неумолчное журчание Димтора, черный пепел, жирными хлопьями висящий в воздухе.

И голубые, с прожилками, как два обломка мертвой бирюзы, глаза Разрушителя.

Он чувствовал, как люди и эльфы шарахаются в стороны, освобождая ему дорогу, но он почти не видел, куда идет, и почти не замечал, что делает. Использовать пальцы Змееслава в Черном Плевке перед тем, как выйти из арки, его заставил инстинкт воина, который заставляет боевую ведьму метнуть файербол на крышу заведомо брошенного дома.

Около помоста кузнец остановился. Он поднял глаза, увидел зеленые и фиолетовые ленты, бессильно поникшие без ветра, темного эльфа в костюме таких же цветов и эльфку в траурном черном наряде.

– Я тебя помню, – произнес он.

Над площадью висела такая тишина, что казалось – они здесь одни. И нет обезумевшей толпы, чье тело он распластал на две половинки.

– Я тоже помню тебя, Разрушитель, – сказала эльфка. – Игнат твое имя?

– Да, – ответил он. – Когда-то меня звали так.

– Лучше бы ты убил меня тогда, Игнат, – произнесла королева Ниматэ.

– Я не мог, – ответил Разрушитель.

– У тебя тоже горе, Игнат? – спросила Ниматэ осторожно.

Игнат растерянно глянул на свою руку, где темнел перстень-кастет.

– Да, – сказал он. – Я потерял сына. Он руководил той тройкой, что летела на юг Железного Леса. Он пал в засаде…

«Кем же еще может быть сын основателя Цитадели», сообразила Ниматэ. – «Конечно, химмельриттером…».

– А я, как ты знаешь, потеряла дочь, единственный плод моей любви, – стараясь, чтобы голос звучал ровно, произнесла она. – Но твой сын погиб с честью, а моя дочь…

Она замолчала. Не хватало только расплакаться на морозе. Моруско незаметно для других, ободряюще сжал ее ладонь. Ниматэ вцепилась в руку мужа. Так, словно ладья, на которой она плыла, разгрызли жадные волны, и ей после изнурительной борьбы со стихией наконец подвернулось под руку что-то твердое и плавучее. В этот момент даже не смотришь, что тебе послали боги – а просто хватаешься. В известном смысле, Моруско и был тем самым предметом, за который держишься, не глядя. И вот уже много лет он удерживал королеву на бурных волнах. Ниматэ начинала задумываться о том, что, возможно, пора и приглядеться к тому, что тебя держит.

Она украдкой глянула на мужа и улыбнулась ему. Это была не обычная, ослепительная улыбка королевы, которая по праву считалась самой красивой эльфкой в Железном Лесу. А улыбка убитой горем, измученной женщины. Моруско удивился – он еще никогда не видел, чтобы жена его так улыбалась. А затем, непонятно почему, у него потеплело в груди.

Ваниэль вздрогнула. Она была единственной на площади, кто понял, что бросил Разрушитель перед тем, как войти на площадь. Это были пальцы. Два пальца, отрубленных у трупа потому, что иначе никак не получалось снять с руки необычный – и очень дорогой, по словам мародера – перстень. Принцесса даже знала, где теперь это украшение. Увидеть его сверху она, конечно, не могла. Но стальной зигзаг, вырвавшийся из левой руки кузнеца, был точно таким же, как тот, что сбросил с березы одного из лучших лучников отряда Черной Стрелы.

– О Мелькор, – пробормотал Кулумит. – Кузнец Тирбен – один из Разрушителей, что воевали в нашем лесу…

– Ангмарец воевал на стороне Разрушителей? – осторожно спросила Глиргвай.

Кулумит смущенно пожал плечами.

– Нет, что ты, – рассеянно ответила за него принцесса. – Ангмарец – это чудовище-полубог, которого Морана призвала на защиту Железного Леса. Когда Разрушители заняли Трандуиловы Чертоги, Ангмарец встал на старой тропе и не пустил их к Бьонгарду. Он один противостоял сотне Разрушителей. Если бы нашелся кто-нибудь, чтобы перекрыть старую тропу у Келенбороноста, нам не пришлось бы выдать ледяных эльфов на смерть.

– А что с ним было потом?

– Ангмарец охранял Бьонгард, когда в него после войны приехала Разрушительница Пчела. Конечно, уже был мир… но кто их знает, этих Разрушителей. Я его помню, он летал над городом на ужасной такой твари.

Ваниэль сделала несколько скупых, но емких движений, долженствующих изображать ужасную тварь. Художественной выразительности жеста принцессы можно только позавидовать. Партизанка узнала тварь Хелькара по пантомиме Ваниэль.

– А когда Балеорн и Пчела уехали в Фейре, Ангмарец исчез, – заключила принцесса. – А ты откуда о нем знаешь?

– Я слышала одну старую песню, – пробормотала Глиргвай.

Ваниэль перевела взгляд на Марфора. Лицо эльфа было надежно спрятано под бинтами. Только светлые глаза чуть поблескивали в узких, как бойницы, прорезях маски. Так блестит на солнце ручей, текущий по снегу.

Теперь и ненаследная принцесса темных эльфов знала цену оригинального перстня, который впору было назвать кастетом. И не меньше половины долга лежало на Ваниэль. Морана, богиня темных эльфов, приучила своих детей ничего не брать в долг.

Но чем можно выплатить виру одному брату за другого?

Игнат смотрел на ледяную глыбу.

– Дракон пожрал наших детей, – произнес Разрушитель.

Он сказал это очень спокойно, негромко, словно бы просил передать за пиршественным столом хлеб – но в этот миг тюльпаны, скрывавшие собой залитое в лед тело принцессы, исчезли.

«Ну, вот и все», подумала Ниматэ. Как и многие эльфы, пережившие бунт Разрушителей, королева знала, что это значит. К услугам Игната всегда была мертвая сила Подземного мира. Но для того, чтобы начать Разрушать, ему требовалась преобразованная Чи. Игнат втянул всю свободную Чи, которая находилась поблизости – не задумываясь над этим, словно ныряльщик, который глубоко вдыхает перед тем, как прыгнуть в воду.

Но сначала Игнат хотел задать один вопрос. По ауре Игнат нашел среди присутствующих на помосте мага мандречен. Несколько невыразимо долгих мгновений Разрушитель смотрел на его теплый черный плащ до самой земли, на серебряный шеврон на его левом предплечье. На шевроне была изображена ящерица с задранным вверх, словно скорпионье жало, хвостом. Затем Игнат посмотрел боевому магу, по странному совпадению оказавшемуся волхвом Ящера, прямо в глаза.