Погасить Черное Пламя - Гинзбург Мария - Страница 45

И скорбь по убитой принцессе была первым чувством, которое и мандречены, и темные эльфы разделили между собой – первым почти за полтораста лет.

«Вряд ли Черное Пламя добивался слияния душ, когда устраивал этот цирк», подумал Федор. Он ощутил неприятный озноб. Скорее всего, это было нервное. Маг тепло оделся перед тем, как идти на площадь.

Анджей наморщился.

– Ты чувствуешь запах или глючит меня? – спросил он.

Маг рассеянно втянул воздух носом.

Ваниэль не заметила, кто первый бросил на вершину ледяного куба алый цветок. Но уже через десять минут над площадью плыл стойкий, терпкий аромат тюльпанов – небольших, скромных цветочков, которым было так далеко до пышных роз и прямолинейных гладиолусов. Но принцесса любила именно их, и ее подданные об этом знали. Желтые, красные, фиолетовые и розовые тюльпаны скрыли изувеченное тело, залитое в лед.

– Какая качественная иллюзия, – пробормотал Кулумит.

Марфор покачал головой:

«Это не иллюзия. Это настоящие цветы. Трансформировать свою Чи в цветок не так уж сложно. Нужно только отдать не переработанную Чи стихий, а каплю своей собственной жизненной силы».

Ваниэль плакала. Тихонько, почти не всхлипывая. Марфор поэтому и заметил этого не сразу. Эльф разжал объятия. Принцесса повернулась к нему лицом, стирая слезы варежкой.

«Сбылась мечта каждой женщины», передал он. – «Побывать на своих похоронах… Ты помнишь уговор? Ты слушаешь мысли?».

– Да, – сказала Ваниэль. – Потому и плачу. Да ты послушай сам.

Марфор настроился на свободное сканирование, когда словно растворяешься в океане импульсов, плещущем вокруг тебя. Мысли людей было сложно разобрать среди мыслей эльфов, которых все же было больше на площади. Но человеческий мозг придавал телепатическому импульсу характерную окраску, которую ни с чем нельзя было перепутать.

… ну зачем, зачем. Ну, убили – но зачем выставлять? …

…Праздник они им хотели испортить. А испортили нам. Слава Ярило, хоть лес не сожгли….

… Бедная девочка, за что же так…

… Девка, конечно, дура. Неохота было во дворце сидеть, крестиком вышивать, все туда же, за мужиками. Романтики захотелось, партизанить. За любовником небось и увязалась. И что теперь? Нас всех порешат за одну тупую пи*ду…

…Ноги мерзнут…

… Скорее бы уже, не простудился бы мой Даня. Выдернули вместе с ребенком, его уже чуть не задавили тут…

… Надо валить отсюда. Возвращаться в Волотовку. Они и так нас ненавидели, но теперь поднапрягутся и ТАААК возненавидят…

… Опара уйдет у меня…

… о Ярило, какой ужас. Над мертвой – зачем так издеваться? Да еще мать заставлять смотреть….

… надо было не убивать, а допросить. Или сменять на наших, мой Златомил-то у них уже три года…

… Велика доблесть – снасильничать девку всем отрядом. Им, небось, по ордену дали каждому. А когда мы из ущелья Шайтана вышли, нас спросили, почему мы остались в живых. Там должны были подохнуть…

…Какие красивые цветочки…

… Зря, ой зря. Раньше хоть в Бьонгарде можно было жить, а теперь ведь перережут всех…

«Ну что?», осведомился Марфор.

– Ты выиграл, – пробормотала принцесса. И спросила несколько смущенно: – Ты уедешь со мной?

Марфор кивнул.

Внизу вдруг что-то сверкнуло, раздался короткий треск. Толпа взвыла и отхлынула от башни Светлого Всадника к помосту, на котором сидели король с королевой. До сих пор думалось, что площадь перед дворцом забита до отказа. Тем более удивительной казалась легкость, с которой освободилось не меньше трети пространства, явив взорам мокрую брусчатку.

И на этой брусчатке галочкой мандреченской цифры «V» расходились два выжженных черных пятна. От них поднимался сладковатый, но жуткий запах.

– Что там такое? – пробормотала Глиргвай, вытягивая шею.

– Странно, – удивилась Ваниэль.

Марфор молчал.

Но что бы это ни было, разглядеть источник происходящего было невозможно. Очевидно, что он находится практически под ногами партизан, в арке башни.

Когда на площадь вошел кузнец Тирбен, около десятка эльфов уже покинули ее через дальние ворота. За что впоследствии неоднократно благодарили Мелькора в своих молитвах. Почти никто не обратил внимания на кузнеца – ну, опоздал, с кем не бывает, тем более что на эту церемонию никто особенно не рвался. Разве что мандреченский патрульный, стоявший у ворот, хотел отругать за позднее появление, но увидел, что перед ним человек, и замолчал. Главным требованием сегодняшней директивы было обеспечить явку эльфов для прощания с телом их принцессы. Да и было в облике вошедшего нечто такое, что связываться с ним не хотелось.

Только Федор заметил высокую фигуру в черном суконном плаще, появившуюся в арке. Что-то зацепило его взгляд. Уже потом маг понял, что сработал профессиональный инстинкт, и у Разрушителя, и у него самого. Тирбен не захотел выходить на открытое пространство, хотя на стенах королевского дворца лучников уже двести лет как не было; а Федор заметил странный жест, который кузнец сделал левой рукой. Жест, который не мог быть ничем иным, кроме прелюдии к заклинанию. Такого заклинания Федор не знал, и именно это показалось ему странным. Маг увидел, как кузнец сильным движением бросил что-то перед собой – что-то очень небольшое, бело-розовое. И этих предметов было два. «Дохлые мыши, что ли?», еще успел подумать Федор. Трупы зверьков использовались при наложении проклятия Гендермеса. Но это было не проклятие Гендермеса, в чем боевой маг мандречен убедился в следующую секунду.

Из левой руки мужчины вырвалась черная молния. Рваный зигзаг соединился с белыми предметами еще в полете. Они безобразно разбухли, превратились в подобие великанских сосисок, и накрыли собой стоявших на площади людей и эльфов. Раздался короткий хлопок. Толпа шарахнулась в стороны.

Федор смотрел на два выжженных черных овала, размером с бочку, геометрически почти безукоризненных.

Это было все, что осталось от оказавшихся под «сосисками» эльфов и людей.

Боевой маг мандречен моргнул.

– Откуда он взялся? – пробормотал ошеломленный Федор.

– В Бьонгарде некросов много, – ответил Анджей.

Воевода не обладал способностью управлять Чи, но магия часто применялась в ходе военных действий. Не узнать некроманта по примененному им заклятью не смог бы разве что совсем зеленый новобранец.

Человек вышел из-под арки и двинулся вперед. Как Федор и ожидал, он выглядел мужчиной в годах – лицо его было изборождено морщинами, как морда крокодила. Но в то же время, двигался мужчина легко и уверенно.

– Он не некромант, – произнес маг.

– Да? – удивился Анджей. – А кто, солистка детского хора?

Услышав крики, королева посмотрела в сторону арки, откуда они доносились.

Мужчина двигался по опустевшей площади с непринужденной грацией гигантского паука. Ниматэ даже знала, зачем он, почти неуловимо для глаза, покачивается из стороны в сторону. Мандречены сняли секреты лучников, раньше стоявших на стенах крепости, и мужчине нечего было опасаться. Но привычка слишком глубоко въелась и слишком часто спасала жизнь человека, чтобы он мог вот так сразу от нее отказаться.

В отличие от Федора, королева Ниматэ сразу узнала его. Возможно, эльфке в этом помог запах – жуткий аромат даже не сгоревшего, а мгновенно истлевшего мяса, тянущийся от двух черных пятен на площади.

… Черный, сверкающий сталью, словно лапа гигантского паука, зигзаг вылетел из руки высокого мужчины. Ареанн не успел даже закричать. Зигзаг накрыл его вместе со свитой. Сын короля серых эльфов и его свита распались в прах. Мелкую черную пыль закрутил ветер. Ниматэ не смотрела на смерч, танцующий по двору замка. Как завороженная, эльфка смотрела на высокого мужчину в черной, доходящей почти до самой земли рубахе. Талию мужчины обхватывал ремень с массивной серебряной пряжкой, изображавшей ящерку с задранным вверх хвостом. Хвост этот, подобно скорпионьему, кончался непропорционально огромным жалом.