Запрет на любовь. Книга 1. На грани - Брокман Сюзанна - Страница 47

– Не смешно.

– Ну, что поделаешь? Жизнь коротка, детка. Надо находить крупицы радости везде, где сумеешь.

– Ладно, завязывай с этими «детками» и «малышками». – Вся злость Алиссы куда-то испарилась, оставив после себя только усталость и дурной вкус во рту. – Я уже должным образом осознала свои ошибки. Просто хочу тебе напомнить, что, если ты предупреждал, что не собираешься возвращаться в Сарасоту, так и я предупреждала, что не собираюсь с тобой трахаться. Мы оба виноваты в том, что невнимательно слушали.

Джулз, до этого момента притворявшийся, что разговор его ничуть не интересует, демонстративно вздохнул.

Алисса пошла по направлению к машине, и он последовал за ней, качая головой.

– Наверное, ты права, – неожиданно согласился Сэм. – Но нельзя обвинять меня за то, что я решил сделать еще одну попытку. За эти годы не было ни одного дня, Лис, когда бы я не думал о тебе.

О господи!

– Пожалуйста, Сэм, сдайся добровольно.

– Не могу.

– Ты недавно говорил, что уважаешь меня и доверил бы мне свою задницу, ну так докажи это, – горячо сказала она. – Если это была правда, ты должен верить, что я сумею найти твою дочь. Если она жива – а у нас есть некоторые основания полагать, что это так… – «Некоторые основания». Наверное, и этого нельзя было ему говорить. – …то я найду ее, Сэм.

Кажется, он не заметил ее промашки.

– Матерь божья, если бы только речь шла не о Хейли…

– Мне бы хотелось, чтобы ты мне доверял.

– Да, мне бы тоже многого хотелось. Например, чтобы ты дала мне еще один шанс.

– Договорились, – быстро согласилась Алисса, открывая машину.

– Договорились, – засмеялся Сэм.

– Нет, я серьезно. Ты сдаешься мне и Джулзу. Прямо сейчас. Мы отвозим тебя в местное отделение полиции, и они доставляют тебя в Сарасоту, а мы тем временем занимаемся поисками Хейли. А когда мы ее найдем, мы с тобой вместе отправимся в Вашингтон и начнем все сначала. Ты ведь этого хотел? Ты опять явишься ко мне домой и пригласишь меня в ресторан.

Джулз уже даже не пытался притворяться, что не слушает. Он устремил на нее пронзительный взгляд поверх машины:

– Алисса!

Сэм в трубке немного помолчал, а потом засмеялся:

– Ты здорово блефуешь.

– А вот Джулз не считает, что я блефую, – сказала она, вглядываясь во встревоженное лицо напарника.

– Ну, мне известно, что Джулз уже все решил про тебя и Макса, – хмыкнул Сэм. Алисса уселась за руль и закрыла дверь. – Куда теперь?

Да, значит, он их действительно видит.

– Арендуем еще одну машину. Джулз поедет в Таллахасси, а я – в Бирмингем, – солгала она. Хотя, насчет второй машины все-таки сказала правду. Но сейчас они с Джулзом никуда не уедут из Гейнсвилла, а отправятся в мотель «Сансет», в котором Мэри-Лу с Хейли переночевали, расплатившись наличными. – И за кем из нас ты собираешься следить, умник? – Она отключилась и захлопнула крышку мобильного телефона.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – обронил Джулз, пристегиваясь ремнем безопасности.

Алисса тоже на это надеялась.

Она опять открыла телефон и набрала номер помощницы Макса, Ларонды. Надо было срочно вызвать двух агентов из местного отделения и Джорджа Фолкнера из отдела Макса.

Все вместе они, может, и перехитрят Сэма Старретта.

14 января 1944 года

Дорогой Уолтер,

мне очень тяжело писать это письмо. Я начинала уже десять раз и каждый раз – по-новому. Хотя и понимаю, что, как ни начинай, смягчить ужасную новость я не смогу.

Сегодня рано утром твоя жена Мей перестала бороться и скончалась. Она так долго болела, бедняжка. Не осуждай ее за то, что у нее кончились силы. Этот последний грипп оказался слишком тяжелым испытанием для ее измученного тела.

Поверь, Уолт, я разделяю твое горе и боль. И понимаю, как невыносимо тяжело тебе пережить это известие вдали от дома и от тех, кто тебя любит.

Но знай, что ты был здесь, с Мей, до самого конца. Как же она тебя любила! И последние ее слова были о тебе. Да, когда она умирала, я сидела с ней рядом. И она заставила меня пообещать, что я не брошу Джолли, а потом она сказала: «Позаботься об Уолте».

Я пока не знаю, как позаботиться о тебе, когда ты так далеко, но я пообещала Мей и намерена сдержать свое обещание.

Для начала расскажу тебе, что в Тускеджи приехала мать Мей, и Джолли пока побудет с ней, а я стану навещать их так часто, как смогу.

И о похоронах Мей я позабочусь. Не беспокойся, я сделаю все, как надо, и за все заплачу, а если захочешь, мы с тобой все уладим, когда ты вернешься.

Я прошу тебя, мой дорогой друг, позволь себе поплакать. Не старайся сдержать слезы. Я пролила уже столько, что хватило бы и на двоих, а теперь молюсь, чтобы и ты, узнав о потере, почувствовал горе, а не гнев. В кабине пилота нет места гневу. Ты должен быть спокоен в воздухе. Ты должен быть разумен и осторожен, а не то мне придется хоронить и тебя.

Сейчас ты просто не имеешь права погибнуть. Ты должен жить ради Джолли и ради Мей, которая слишком рано покинула этот мир. Тебе придется жить за вас двоих – долго и счастливо.

Конечно, ты и сам знаешь, что, если ты все-таки не вернешься, я ни за что не брошу Джолли и воспитаю ее как собственную дочь. В этом ты можешь не сомневаться, Уолт. Но все-таки этой крошке нужен отец.

И мне невыносимо тяжело будет перенести потерю лучшего друга.

Скорбящая вместе с тобой,

твоя Дот.

Джина Виталиано всегда любила лето во Флориде. И особенно бурные, неожиданные, неизвестно откуда налетающие грозы. Ей нравились тяжелые черные тучи и раздвоенные молнии, пронзающие небо, и оглушительный гром, и ливни, обрушивающиеся на землю так, словно кто-то на небе опрокинул огромное ведро.

Поразительно, но через секунду, проведенную под таким ливнем, человек промокал так, словно его с головой окунули в бассейн с водой.

Но этим летом во Флориде царила засуха. Проходил день за днем, а дождя все не было. Засыхали газоны, и цветы отказывались цвести. За курение в парке или просто за зажженную спичку полагался арест. Барбекю объявили вне закона. Весь штат казался пороховницей, готовой вспыхнуть в любую секунду.

А вот сегодня, наконец-то, пошел дождь, такой, как любила Джина.

Вот только она, к сожалению, оказалась не на пляже, где могла бы наблюдать это чудо природы во всей красе.

Джина сидела в машине, движущейся в тесном потоке других автомобилей. Она ехала из офиса Службы перевозок, где только что по поручению владельца яхты Денниса Матсона оформила отправку в Нью-Йорк ненужного ему оборудования, и размышляла о том, что неожиданный ливень превратил всех водителей Тампы либо в бабушку Люсию, либо в кузена Марио.

В ее двоюродной бабушке Люсии было полтора метра еще до того, как в результате остеопороза она потеряла несколько сантиметров роста. В девяносто два года она продолжала самостоятельно водить огромный «кадиллак» дедушки Альфонса – упокой Господи душу этого святого человека – по улицам Лонг-Айленда, потому что, несмотря на возраст, зрение у нее было в полном порядке. Правда, смотреть на дорогу ей приходилось не поверх руля, а сквозь него, притом, что сидела она на подушке!

Поэтому, естественно, бабушка Люсия ездила осторожно.

Кузен Марио, третий сын четвертого, младшего брата отца Джины, был полной противоположностью Люсии. У него резина горела, даже когда он просто стоял на шоссе. Он признавал всего два вида движения: состояние ожидания с ревущим двигателем или непрерывные попытки обогнать всех едущих впереди.

Джина считала, что причина этого безумия в росте, который Марио, видимо, унаследовал от бабушки Люсии. В отличие от самой Джины и ее высоких братьев, он был крайне миниатюрным. И когда все попытки подрасти или нарастить мышечную массу в спортзале оказались бесплодными, Марио, видимо, решил, что автомобиль должен заменить ему мускулы.