Никто не выйдет отсюда живым - Шугермэн Дэнни - Страница 45

Да, эй, Бэйб…

Джим, послушай меня, – сказала Памела, – положи трубку и послушай, это более важно, чем то, где вы с Бэйбом собираетесь встретиться…

– … Извини, Бэйб, что?

– … чтобы сделать то, что вы обычно делаете – напиться пьяными. Я говорю тебе, Джим. Джим!

Джим не обращал на неё внимания, наклоняясь над телефоном и поворачиваясь к ней спиной.

– Бэйб, извини за шум на заднем фоне. Ты знаешь, это Памела…

Джим! Ты хочешь спровоцировать ссору? – голос Памелы поднялся на полоктавы и двадцать децибелл. – Джим, чёрт побери, каждый раз ты начинаешь ссору, ты идёшь и напиваешься, а потом устраиваешь скандал. К чёрту, Джим.

Памела не любила многих друзей Джима. Скорее, она ревновала его к тем, кого выбирал Джим, чтобы проводить время не только с ней. Позже она стала резко возражать против того, чтобы Джим был постоянным хозяином в доме, и ещё больше ненавидела его упрямую скрытность. В ответ и друзья Джима терпели Памелу, понимая, что Джим действительно её любил и что она, несмотря на всё её собственничество, подходила ему.

Джиму не нравились многие из её друзей, некоторые из которых были гомосексуалистами. Пэм пыталась обратить его внимание на то, что ему не нравилось в других как раз то, что ему не нравилось или что он не мог принять в себе самом. Во всяком случае, у неё были приятели, которыеудовлетворяли её социальные побуждения, отвечали её нуждам и симпатизировали тому, чему не мог не симпатизировать Джим, не требуя взамен ничего материального. Джим, однако, чувствовал про себя, что они использовали её для того, чтобы приблизиться к нему. Он был отчасти прав, но не мог сказать ей об этом. Вместо этого он приводил другие доводы.

Джиму также не нравился её выбор наркотиков. Он считал транквилизаторы опасными. В то же время он чувствовал некую вину за то, что именно он познакомил её с наркотиками. Поэтому он, как правило, проглатывал это. Он не знал об опытах Пэм с героином. И она, в свою очередь, чувствовала вину за то, что скрывала это.

Взаимный обман разделяет, и со временем, если ни одна из сторон не выходит на откровенный разговор, эта разделённость обычно проявляется в ссоре. Они почти всегда начинались из -за чего-нибудь самого обычного, какого-нибудь посмотренного вечером кино. Однажды они жестоко поссорились по поводу средних жизненных ожиданий золотоискателей. (Они знали одного по имениСэйдж).

Летали горшки, книги и посуда. Однажды, когда Памела выразила недовольство беспорядком в его книгах, он несколько сот их выбросил из окна второго этажа. Дом огласился воплями и криками. Потом Джим уйдёт, или Памела отправится к своим друзьям-голубым на Бичвудские холмы по соседству и объявит: “Отношения сегодня… дерьмовые”.

Порой Памела мстила, нанимая лимузин, который Джим иногда использовал для поездок с ребятами в Мексику. Она уезжала с обычным водителем Джима, который возил её за покупками, она знала, что о её шалостях будет доложено Джиму. Для неё было в порядке вещей потратить на это хвастовство 2.000 долларов или больше.

Однажды, после особо драматичного эпизода, осложнённого тем, что Джим был пьян, Пэм долго искала что -то в своей косметичке, нашла то, что искала и, как только Джим вышел из дома, написала поперёк зеркала в ванной красной губной помадой: “Какой-то секс-символ не может даже встать с кровати!”

После всех ссор Памела будет без разбору употреблять транквилизаторы, а изредка героин, иногда её видели на людях – то она ругалась с барменом из “Polo Lounge” в Беверли Хиллз, то она была под столом в баре “Troubadour”, то переезжала с вечеринки на вечеринку с богатой рок -звездой, растянувшейся на заднем сидении лимузина и кончиками пальцев игравшей рокн-ролл. У неё было много любовных связей. Одна из них, с молодым французским графом, владельцем имения в Северной Африке, разделявшим её привязанность к героину, была достаточно серьёзной. Другая, с сыном рано погибшей кинозвезды, также была больше, чем просто весёлое времяпровождение.

Джим также поддерживал свои старые связи, приглашая к себе своих тогдашних подружек Энн Мур, Памелу Зарубика или Гэйль Энокс. Дни сексуального филантропства Джима были далеко позади. Хотя он видел Энн, Памелу и Гэйль всего два-три раза в месяц максимум, это были прочные отношения.

Гэйль была ласковой брюнеткой, которую он нашёл в Нью-Йорке, когда “Doors” выступали на образовательном телевидении, они встречались у неё дома (это было рядом с домом Памелы на Бичвудских холмах), куда он изредка приезжал для разговоров на всю ночь. В другой раз они гуляли по Голливудскому бульвару и обедали в маленьких этнических ресторанах, которые предпочитал Джим, или брали бутылку вина с собой в какой-нибудь из кинотеатров наВестерн Авеню, который специализировался на зарубежных фильмах.

Его отношения с Энн были более интеллектуальными. Она была студенткой археологоантропологического факультета УШК (Университет штата Калифорния) и писала в несколько подростковых журналов. Оба они забывались в бессвязных беседах о египетских и талмудских поэмах наводнений, или о Гинсберге, Корсо и Керуаке. Джим посоветовал ей прочитать этих авторов и послушать несколько курсов о кино в УШК.

Памелу Зарубика он видел реже, обычно приходя в её маленький домик в Голливуде поздно ночью, мертвецки пьяным, чтобы поспорить о поэзии.

Поэт? – любовно усмехнётся она. – Подожди. Поэт? Лорд Байрон? Так ты именуешь себя, baby? Неплохо для мальчишки из Лос-Анджелеса.

Джиму это нравилось. Как и другие, Пэм нежно любила Джима, и Джим говорил им всем, что любит их. Иногда он действительно имел в виду именно это. Но в большинстве случаев он просто стремился быть любимым и принимаемым больше как личность, чем как звезда.

Однако именно с Памелой Корсон его связывали самые крепчайшие узы, именно её он называл всё ещё своей “космической супругой”. В августе бухгалтер Джима сообщил ему, что его космическая супруга тратила деньги в космических пропорциях, и заметил, что последний “подарок” Джима Памеле мог нанести ему финансовый урон. Джим посоветовал Бобу Грину не беспокоиться, заявив, что он бы предпочёл тратить деньги на Памелу, чем на адвокатов. Памела хотела иметь свой собственный магазинчик, и Джим оплачивал счета.

Помещение, которое они нашли, подходило Памеле. Оно было на первом этаже Здания Ясных Мыслей, практически под офисом “HiWay”, так что она весь день могла не упускать Джима из виду. Они наняли друга-художника из Топанги, чтобы сделать дизайн в магазине, а также пригласили плотников. Первоначально они собирались назвать его “Fuckin’ Great” – они даже напечатали несколько визиток с этим названием – но в конце концов они остановились на “Themis” (“Фемида”) в честь греческой богини правосудия и правопорядка.

На нижнем этаже плотники вмонтировали в потолок кусочки зеркала. На верхнем этаже в комнате G – монтажной “HiWay” – сидел Джим, куря маленькую сигару, ноги на столе, рассказывая об убийствах в Шэрон Тэйт на прошлой неделе. Одним из убитых был Джей Себринг, который делал Джиму стрижку “под Александра Великого” в 1967-м году.

Всего два года прошло с тех пор, но Джим сильно изменился. Его волосы не были больше вьющимися и тщательно взъерошенными, его щёки не были больше впалыми, а туловище худым и мускулистым, будто сделанным из узловатого каната. Кожаные штаны и бусы были позади. Теперь Джим выглядел почти обычно: привлекательный, пьющий пиво студент колледжа с длинноватыми волосами и квадратным подбородком. И он стал больше улыбаться.

Хотя к концу лета отношения Джима с Памелой улучшились, он всё больше и больше времени проводил с теми, кто меньше всего нравился Памеле – с Фрэнком Лишьяндро, Бэйбом Хиллом и Полом Феррарой, с которыми он заканчивал съёмки фильма, начатого в марте в Пальм Спрингз. Теперь он уже назывался “HWY”.

В сфере кино его постигло несколько неудач. В эти месяцы у него, Фрэнка, Бэйба и Пола было много проектов. Они говорили с Тимоти Лири о съёмках его кампании перед выборами губернатора Калифорнии, а потом Лири был арестован. Они встречались с Карлосом Кастанедой по поводу получения прав на съёмки фильма по “Учениям дона Хуана”, но здесь они опоздали.