Вирус «В-13» - Михеев Михаил Петрович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/44
- Следующая
– Может быть, она решила съездить на пляж? -сказал Березкин.
– Одна? – Байдаров с сомнением покачал головой.
Они проехали на пляж.
Тани не было и на пляже. Купальщики уже разъехались. Багровое солнце садилось в мутно-серое море. Небо быстро темнело.
Друзья внимательно оглядели всю прибрежную полосу и вернулись в машину. Возле ближайшего ресторанчика Байдаров остановил такси.
– Позвоню в гостиницу, – сказал он. – отдам весь свой запас папирос швейцару, если он скажет мне, что Майкова находится у себя в номере.
Однако он вернулся еще более нахмуренным и на вопросительный взгляд Березкина только качнул головой.
На обратном пути мотор их такси раскапризничался.
Машина тащилась еле-еле, шофер нервничал, то и дело дергал за рычажки карбюратора. Наконец, мотор чихнул подряд несколько рази замолк совсем. Шофер с ходу подрулил к обочине дороги, сконфуженно извинился и, открыв капот, забрякал ключами.
Друзья молча вылезли на шоссе. Мягко шурша резиной покрышек по асфальту, проносились машины, заливая дорогу прыгающими потоками мертвенно-белесого света. От шоссе куда-то в сторону сворачивала дорога, засыпанная светлым гравием и обсаженная кустами акаций. Байдаров и Березкин пошли по ней, пока лучи фонарей не перестали мелькать перед глазами.
Светлая лента дороги пологим поворотом уходила в темную гущу кустов. Было тихо, только в кустах трещали цикады. Байдаров остановился и зажег спичку, чтобы закурить папиросу. Слабенький дрожащий огонек осветил на мгновение встревоженное лицо Березкина.
– Видишь ли, Сережа, – сказал Байдаров, – мне не хочется верить, чтобы с Таней случилось что-нибудь плохое. У советских людей психология другая, мы у себя на родине уже отвыкли от таких историй, где участвуют красивые авантюристки и всякие злодеи. Отвыкли и от таких приемов, как шантаж и похищение. Все это от старого мира, но сейчас мы находимся как раз в том старом мире, где уголовные приемы все еще в ходу. Будем надеяться, что с Таней ничего страшного не произошло.
– Где же она могла задержаться?
Байдаров не ответил. Внезапно послышалось стремительно нарастающее гудение. Байдаров едва успел отдернуть Березкина в сторону, как мимо них промелькнула машина с потушенными фарами и, не сбавляя скорости, скрылась за поворотом дороги. Она исчезла, как привидение, оставив после себя только смрадное дыхание сгоревшего бензина.
– Видел, что здесь делают? – спросил Байдаров. – У нас шоферы не гоняют по дороге сломя голову с потушенными фарами. Кто знает, что провезли в этой машине? Давай лучше вернемся на шоссе.
Они не сделали и двух шагов, как оба вздрогнули и остановились.
Крик, душераздирающий крик донесся до чих из-за кустов акаций. Страшный вопль, больше похожий на звериное рычание, чем на человеческий голос. И все же это несомненно кричал человек.
Они быстро продрались сквозь колючие акации и увидели фасад здания, возвышающийся над зубчатой каймой черных кустов. Верхний ряд окон был слабо освещен.
В просвете крайнего окна темным силуэтом виднелась человеческая фигура, цеплявшаяся за оконные переплеты. Лицо человека выделялось мутным матовым пятном, на большом расстоянии трудно было что-либо разобрать… но вот на матовом пятне появилось черное отверстие широко открытого рта и опять донесся тот же крик, полный нечеловеческой злобы и мучительной боли.
Две фигуры в белых халатах показались за спиной висевшего. Они сдернули его с окна и утащили куда-то вглубь комнаты. Свет в окне погас.
– Психолечебница, что ли? – неуверенно заметил Байдаров. – Пойдем-ка отсюда, Сережа, к машине.
Друзья выбрались обратно на шоссе. Шофер уже сидел за рулем.
– Это клиника, – неохотно ответил он на вопрос Байдарова. – Клиника № 11. Там часто кричат.
…Тани не было в гостинице.
Байдаров позвонил в полицию…
Ловушка
Хотя Таня и смеялась над плохими предчувствиями Байдарова, но и ее, за три дня пребывания в Зиттине, не покидало ощущение непривычной, непонятной неловкости.
Если бы она была искушенным подпольщиком, она смогла бы объяснить это ощущение. Оно появляется у человека, когда за ним начинают следить; следить внимательно, настойчиво и незаметно.
Но Таня никогда не была подпольщицей, ей не от кого было прятаться, вся ее жизнь текла открыто, на виду у всех. Поэтому она решила, что все ее неприятные ощущения происходят от нервной усталости. Она решила, что просто ей надоела толчея зарубежной жизни, наглые фоторепортеры и неотвязные журналисты.
В Зиттине ее не тревожили ни те, ни другие, зато появились новые неприятности. То, ни с того ни с сего, лопнет пробирка с препаратом, то у больного внезапно появятся странные симптомы, заставляющие ее раздумывать над правильностью своего диагноза и тревожиться.
Вот и сегодня. С опозданием почти на сутки почта вручила посылку. Консул вместе с препаратом прислал Тане советские конфеты «Мишка», и она была растрогана его внимательностью. Приехав в больницу, Таня сама поставила препарат в автоклав и решила сидеть возле него до конца стерилизации; но автоклав вдруг перестал работать.
Старший врач был очень огорчен такими задержками, Затем больного так долго подготовляли для инъекции, что Таня, наконец, потеряла терпение.
Сделав вливание, она решила с полчаса побыть возле больного, проверить действие препарата.
За всеми заботами Таня забыла позвонить в гостиницу Байдарову и Березкину. Когда больной уснул, она направилась было к телефону, но вошел старший врач и сказал, что господа журналисты уже звонили из гостиницы и просили передать доктору Майковой, что будут ждать ее на пляже.
Таня вначале удивилась, что журналисты уехали, не дождавшись ее. Однако тут же оправдала их: чего было сидеть в номере в такую жару.
Больной спал. Делать возле него было нечего.
И Таня решила ехать прямо на пляж, минуя гостиницу.
Вырвавшись из сутолоки городского движения на загородное шоссе, Таня включила последнюю скорость, откинулась на спинку сидения и постаралась отдаться тому приятному ощущению, которое испытывает человек, проносясь по земле со скоростью тридцати метров в секунду. Но неприятное ощущение не проходило. Тане даже показалось, что кто-то пристально смотрит ей в затылок. Она сбавила скорость и оглянулась. Конечно, сзади никого не было. Только по шоссе, метрах в двухстах, мчалась белая машина.
Когда Кадиллак, в котором ехала Таня, свернул на прибрежную полосу к пляжу, белая машина тоже замедлила ход и съехала с шоссе на противоположную сторону.
Фрейлейн Морге выключила мотор. Задернула шелковую шторку. Бросила отрывисто:
– Демарсе!
– Да, я слушаю вас.
– Это очень удобный случай. Нужно задержать ее на пляже до вечера.
– Понятно, фрейлейн. Но… каким образом?
– Придумайте… Подайте мне платье.
– Вот оно, пожалуйста. Кстати сказать, мне легче было достать новейший бальный туалет, чем это платье. – совершенно не знал, где продаются подобные веши, пришлось обратиться за советом к дворнику. Объясните для чего вы собираетесь надевать такие лохмотья?
– Чтобы попасть в машину к той девчонке.
– И вы считаете, в таком виде она вас скорее возьмет?
– Конечно.
– Не понимаю?
– И не поймете, Демарсе… Застегните-ка мне платье на спине… Чтобы это понять, вам нужно бросить читать французскую порнографию и познакомиться с русскими романами. У таких людей, как доктор Майкова, врожденное чувство жалости к каждому ободранному бедняку.
Фрейлейн Морге слегка отодвинула шторку и посмотрела в сторону берега.
– Она собралась купаться. Что ж, это несколько облегчает дело. Демарсе, вы придумали, как задержать здесь ее машину?
– Пока нет.
– Ну, где вам… Возьмите на заднем сидении мою шляпу.
– Взял.
– Там есть длинная булавка.
– Есть, вот она, – Теперь вы сообразили? Нет… Вы не особенно-то умны, Демарсе.
– Фрейлейн!.. Ага, понял!
- Предыдущая
- 30/44
- Следующая