Вирус «В-13» - Михеев Михаил Петрович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/44
- Следующая
В Зиттине, по совету предусмотрительного Байдарова, вначале решили разыскать гостиницу, чтобы заказать номера на ночь, если придется задержаться.
Центральная гостиница называлась «Люкс». Это было внушительное сооружение из железобетона, цветного мрамора и зеркального стекла. У высоких, во весь этаж, стеклянных дверей их встретил солидный управляющий гостиницей – господин Скарбон. Управляющий, лысенький, кругленький, в башмаках на толстой резиновой подошве, двигался быстро и бесшумно, как футбольный мяч.
Узнав, что у него желает остановиться советский доктор, уже известная по газетам Татьяна Майкова, и журналисты, он выразил на своем тренированном лице высшую степень почтительности и внимания.
Байдаров сказал управляющему, что доктор Майкова просит не сообщать в местную прессу о ее приезде. Господин Скарбон скрепя сердце (какая реклама пропадает!) дал требуемое обещание.
Рабочую больницу Портового Пригорода нашли не сразу: она была довольно далеко от центра города.
После великолепного здания гостиницы вид больницы произвел на наших друзей безрадостное впечатление.
Это был унылый дом из красного кирпича, с грязными стенами и окнами такими маленькими, что Березкин невольно подумал: «На зеркальные двери гостиницы стекла пошло больше, чем на все окна двухэтажной больницы».
Их никто не встретил. Двери больницы были закрыты.
– Яша, пойдемте со мной, – попросила Таня. – Вы будете моим штатным ученым переводчиком.
– Учтите, – заявил Байдаров, – что ваш ученый переводчик ничего не смыслит в медицине. Чтобы не сесть в калошу с моим научным переводом, вы, Таня, постарайтесь не употреблять очень сложных латинских выражений.
Березкин остался в кабине Кадиллака. Решив, что посещение советским врачом больницы в городе Зиттине требует увековечения, он достал фотоаппарат и поймал в прямоугольник видоискателя часть подъезда и лестницу, по которой поднимались Таня и Байдаров. В этот момент к подъезду подошла длинная белая машина. Она выгодно заполнила пустой правый угол снимка, и Березкин щелкнул затвором.
За рулем машины сидела женщина; занятый фотоаппаратом Березкин не обратил на нее внимания. Он не заметил, как она проводила Таню внимательным взглядом, как будто приехала сюда только за тем, чтобы посмотреть на нее.
Если бы Байдаров в эту секунду оглянулся, он бы узнал женщину, сидевшую за рулем и, возможно, избавил бы Таню от многих неприятностей.
Но он не оглянулся.
Дверь больницы закрылась. Женщина тронула машину и уехала.
Таня и Байдаров вернулись через полчаса.
Байдаров, не говоря ни слова, пролез за руль и смаху захлопнул за собой дверку. Таня села рядом с Березкиным.
– Ну что?
– Вы знаете, Сережа, на самом деле интересный больной. Правда, я его еще не смотрела, он спит, – старший врач больницы посоветовал пока его не тревожить: больной только что забылся после тяжелого бреда; но анализы такие странные. Все же думаю, что препарат наш поможет. – захватила с собой одну пробирку, с завтрашнего дня примусь за лечение. Кстати, в больницу я могу приезжать одна, старший врач, оказывается, хорошо говорит по-русски.
– Даже слишком хорошо, – недовольно пробурчал Байдаров, разворачивая Кадиллак и выезжая на улицу. – Вы не очень-то доверяйте его русскому языку.
– Яше не понравилось в больнице, – пояснила Таня Березкину.
– Очень не понравилось, – хмуро согласился Байдаров. Он аккуратно объехал полицейского регулировщика на невысокой бетонной тумбочке и выехал на асфальт бульвара. – И пожалуйста, Таня, не делайте никаких знаков Сереже, и не улыбайтесь, я вижу ваше отражение в зеркале. – вот, например, считаю, что этот старший врач больницы жулик и… – Байдаров попробовал подыскать более сильное выражение, уместное в присутствии Тани, и, не найдя его, закончил резко: – …и бесчестный человек.
– Яша, – укоризненно заметила Таня, – вы же его совсем не знаете.
– Зато чувствую.
– Это как так… чувствуете?
– Очень просто – интуицией.
– Интуиция – еще не логика.
– Вот именно, -логика может ошибаться, вернее человек, думающий, что он мыслит логически, – упрямо философствовал Байдаров. не забывая внимательно следить за машинами, то и дело выскакивающими из боковых улиц на бульвар. Интуиция – это инстинкт, – продолжал он. – А инстинкт, как утверждает медицина, безошибочен. И вообще…
Он резко затормозил. Таня и Березкин стукнулись головами. Прямо перед радиатором их Кадиллака проскользнула белая спортивная машина… на миг мелькнуло женское лицо, склонившееся над рулем.
– Черти драповые! – выругался вслед Байдаров переключая скорости. Чего здесь полиция смотрит… И вообще я чувствую, что у нас в этом Зиттине еще будут неприятности.
– А, может быть, у тебя плохое настроение оттого, что ты есть захотел? – спросил Березкин.
– Может быть, – великодушно согласился Байдаров. – Сейчас проверим.
Они без приключений доехали до гостиницы, поставили машину в гараж и отправились ужинать.
Но и после ужина настроение Байдарова улучшилось незначительно.
– Я думаю, Яша, вам нужно развлечься, – посоветовала Таня. – Сходите прогуляйтесь с Сережей по городу.
– А вы?
– А я пойду к себе в номер. – захватила стенограммы докладов конференции, мне нужно кое-что прочитать.
– Тогда мы тоже останемся.
– Нет, нет, Яша Слушайтесь меня, ведь я все-таки врач. Сходите хотя бы в кино.
Байдаров посмотрел на Березкина, тот пожал плечами: мне. мол, все разно.
– Ну что ж, – согласился Байдаров, – пойдем, Сережа. Доктор прописал мне развлечения для поднятия тонуса. – слышал, что здесь есть ночной клуб, заберемся-ка мы в него на всю ночь.
– Только попробуйте, – пригрозила Таня. – буду вас ждать и не лягу спать, пока не придете.
Выйдя из гостиницы, друзья остановились на перекрестке двух главных улиц города Зиттина.
Торопливо двигалась по тротуарам шумная пестрая толпа. Звучала нерусская речь, по крышам и фасадам зданий бежали, гасли и приплясывали огненные нерусские буквы. По асфальту бульвара, еще не остывшему после дневного зноя, стремительно неслись вереницы машин незнакомых марок и непривычных очертаний.
Пропахшая бензином, освещенная прыгающим светом реклам неслась мимо чужая жизнь чужого города.
– Куда пойдем?.. Может быть, в кино?
Прямо против них, над входными дверями кинотеатра висело громадное, во весь этаж, полотно – замаскированный злодей тащил в охапке бессильно свисающее тело женщины.
– «Любовь убийцы», – прочитал Байдаров. – Немножко страшно. Попробуем, Сереженька, поискать что-либо полегче.
На другом углу улицы черная тень протягивала с афиши страшную костлявую руку.
– «Месть мертвеца»! Тоже ничего… Вот тут и попробуй развлекись. А что это здесь такое: «Сверх программы».
На небольшой бумажной афишке, под надписью «Человек-трансформатор» было изображено несколько совершенно разных человеческих лиц. Тут же рядом между двух скрещенных рапир – две женские головки и два вопросительных знака по сторонам.
– Картину можно не смотреть, – заключил Байдаров. – Она рассчитана на другую нервную систему, нежели у нас с тобой. А вот на человека-трансформатора, пожалуй, можно взглянуть. Потом тут две девицы что-то собираются делать с рапирами… Пошли, Сережа. Авось выдержим.
В полупустом низком зале кинотеатра, на небольшой эстраде перед экраном, стояла цветная ширма, на которой были наклеены те же человеческие лица, что и на уличной афише.
Публика медленно занимала места. Рядом с друзьями грузно опустился на откидывающееся сиденье толстяк с багровым лицом и мутными, ничего не выражающими глазами.
В фойе прозвенел последний звонок. Задернулись занавески у входных дверей. Медленно погасли лампочки на потолке. Из проекционной ударил в экран яркий поток голубоватого, холодного света.
Из складок бархатного занавеса вышел невысокий узкоплечий человек с впалой грудью, с бледным, неподвижным, как бы отлитым из гипса, лицом и темными грустными глазами. Он поклонился зрительному залу, некоторое время стоял неподвижно, очевидно давая возможность разглядеть себя, и скрылся за ширмой. Он оставался за ней всего несколько секунд, – из-под ширмы были видны его старенькие, тщательно начищенные ботинки. Затем ботинки зашевелились, и с другой стороны ширмы вышел человек в том же костюме, но с совершенно другим лицом. Курносое, с толстыми вывороченными губами, как у негра, оно ни одной чертой не походило на то, которое все видели у этого человека минуту тому назад. Только глаза остались такими же темными и грустными.
- Предыдущая
- 23/44
- Следующая
