Умирать вечно - Алейников Кирилл - Страница 42

— Можно придумать хорошие, справедливые правила, — вставил я, — а можно нести чушь, сущий бред, как любили делать многие политики до нас с вами.

— Безусловно. Потому-то вся жизнь Регеля направлена на выработку оптимального для человечества в целом Свода Правил. Думаю, через несколько лет, когда мы наладим связь с лучшими юристами мира, разработка Свода закончится, и мы понесем его людям. Да, не обойдется без меча, но что поделаешь… Человек воспринимает ограничение личной свободы крайне неохотно, подчас агрессивно. Но это лишь потому, что он не осознает преимуществ, вне всяких сомнений сопутствующих любому ограничению. Пора провести четкую линию между человеческим существом и прочей фауной планеты, ведь ныне мы уже не примитивные племена охотников и собирателей; теперь мы сугубо социальные существа, нуждающиеся в социально-правовых инструментах регулирования нашей жизни. Мы не можем жить без закона, не можем жить без распределения ответственности…

— Но разве стоит ругательство отрезанной ноги или руки?

— Ругательство стоит жизни, если соответствующее положение утверждено и должным образом зафиксировано. Поймите, молодой человек: смягчение наказания является разрушительным гораздо в большей степени, чем это может показаться на первый взгляд. Тот, кому простили мелкое преступление, рано или поздно решится на более крупное. Тот, кто знает, что даже в случае раскрытия факта его преступление наказание будет относительно легким, также решится на сие преступление. Это замкнутый, порочный круг, насажденный чересчур лояльными законотворцами, не отдающими себе отчета в собственных действиях. Разорвать круг можно лишь методом жесткого и бесстрастного суда, воспринимающего мелкое и крупное преступление прежде всего как преступление. Иными словами, преступник должен нести наказание не за тяжесть своего проступка, а за сам факт его совершения. Конечно же, если он совершил особо тяжкое преступление, то расплачиваться предстоит не только ему одному, но и его близким и родным, и осознание этого дает огромный стимул подавить в себе желание преступить закон. Вы меня понимаете?

Я вздохнул:

— Я вас прекрасно понимаю, пан Шинкова… то есть ваша честь, но все же я прошу вас не назначать никакого наказания моему спутнику. Мы сейчас же покинем город и больше никогда здесь не окажемся, так зачем же вам калечить здорового человека, который еще может принести пользу если не местным жителям, то людям где-то за стенами Регеля? Подумаешь, ругнулся матом… Подумаешь, пронес оружие… Зато в соответствии с договоренностью он самоотверженно защищал Регель от налета демонов плечом к плечу с вашими же бойцами.

— Да, и потому наказание смягчено. Я ведь сказал, что подсудимый заслуживает смерти… И вообще, что за споры в зале суда? Обвинение вынесено, все слышали его… Будем переходить к исполнению наказания…

Вооруженные бойцы подняли Георгия Виссарионовича с пола, крепко схватили его под руки. Охотник зарычал, но браниться не рискнул. Я же обессилено опустил руки, ибо не видел никакого способа вызволить Гошу из передряги, в которую он угодил по собственной вине. Но спасение пришло, и я понял это, едва увидел на лбу Яна Шинкова маленькую красную точку лазерного прицела.

А потом голос за моей спиной резко потребовал:

— Немедленно отпустите его! Я сказала НЕМЕДЛЕННО! Иначе голова вашего любимого губернатора разлетится на мелкие кусочки как перезрелая тыква!

У входа в зал суда на широко расставленных ногах стояла Ника. Она не сводила прицел снайперской винтовки с головы Яна Шинкова. Девушка выглядела решительно, так что приставы заколебались. Сам губернатор покрылся пленкой пота.

— Вы совершаете ошибку, — произнес он едва дрогнувшим голосом. — Этот человек впоследствии…

— Ваша честь, вы часом не оглохли? — прошипела Ника. — НЕМЕДЛЕННО освободите его! Иначе, клянусь Фемидой, мать вашу, я перестреляю здесь половину присутствующих, прежде чем вы меня остановите. И первым делом я снесу вашу башку, господин губернатор.

Повисла короткая, но чрезвычайно напряженная пауза. В тишине было слышно, как Ян Шинкова сглотнул. Затем он нехотя кивнул стражам, и те освободили Гошу.

— Витя, подгони броневик ко входу. Баки только что наполнили. Гоша, у меня за поясом пистолет. Возьми его. Живее, парни!

Я бросился вон из зала суда, быстро добежал до «Черта» и впервые уселся за баранку броневика. Через минуту с характерным шипением тормозной системы инкассаторский «КамАЗ» остановился подле входа в барак. Мне показалось, что я слышал несколько выстрелов: три особо громких, будто произведенных снайперской винтовкой, с десяток коротких приглушенных автоматных и резкие хлопки пистолета. Впрочем, тут же в машину запрыгнули мои спутники, и, не интересуясь тем, что произошло в мое отсутствие, я утопил педаль газа в пол. Броневик взревел как разъяренный мамонт и рванул к железным воротам Регеля. Естественно, никто не торопился их открывать, потому «Черт» на всех парах снес ворота к такой-то матери и по обледенелой, очищенной ночным ветром от снежной пороши дороге понесся прочь.

— Что за стрельба? — поинтересовался я, свыкнувшись с управлением броневиком. Ранее мне еще не приходилось управлять грузовиками вообще.

— Да так, — вяло отмахнулась Ника. — Проучили этих фанатиков немножко…

— Суки, мля, — добавил Гоша. — Вот же суки, а! Хотели меня покромсать как какую-то драную колбасу! Этот поганый мир от идиотов даже Судный день не спасет…

Охотник еще что-то прорычал и забился на второй ярус перебинтовывать руку: одна из пуль, выпущенных, очевидно, охранниками Регеля, прошла вскользь по плечу Георгия Виссарионовича. Я же, руководствуясь наставлениями Ники, быстро освоился с управлением машиной и теперь вел броневик уже сквозь лесной массив, накатанный, к счастью, неплохо. Оставалась опасность, что при дневном перемещении наш броневик может быть обнаружен демонами.

Что нас ищет Абадонна, я почему-то больше не сомневался. Странно, но в глубине души моей закралось безумное чувство, будто я раньше знал Абадонну. Знал как демона, как Владыку, хотя о существовании демонов раньше даже не думал. Почему, почему мне кажется, что Абадонна совсем не спроста остановил свой взгляд на мне тогда, в Гродно? Взгляд, выражавший, помимо зла и неприязни еще и неописуемое, мимолетное, но очевидное удивление? Демон распознал во мне Энвиада? Тогда почему не убил сразу? Или, быть может, демон вовсе не Энвиада увидел в плененном человеке, но кого-то еще, более важного, более значимого для самого Абадонны?

Я вновь попытался прекратить всяческие мыслительные процессы в голове. Не дай бог сойти с ума!.. Наполненные баки «Черта» быстро пустели, но цель нашей поездки становилась все ближе. К вечеру пустынными дорогами мы добрались до Рудных гор, что находятся на территории бывшей Германии. Охотники беспокоились, ведь если мы не достигнем Виссена прежде чем начнутся настоящие снегопады, то можем навсегда остаться в Альпах или вообще не достичь их. Ника приняла решение двигаться и ночью, выбрав направление на одну из баз охотников на границе с Польшей. За рулем меня сменил хмурый Георгий Виссарионович, так что добрую половину ночи я смог проспать как убитый. Дальнейшие сутки прошли без происшествий: к утру мы были уже на базе, где пополнили арсенал и топливные баки, затем дождались заката, рано наступающего в горах. И ночью вновь двигались дальше, к Виссену. Перевалами и довольно опасными путями мы достигли Дуная, через идеально целый мост перебрались на правый его берег. Холмистая местность наконец закончилась, впереди показались северные склоны Альп.

И сразу же Ника сказала, что впредь до самого Виссена мы будем двигаться только днем. Поинтересовавшись, почему так, я узнал: в горах обитают несметные полчища тварей, встречаться с которыми никак не нужно. Ночами чудовища активизируются, рыщут вдоль дорог и подле перевалов, выискивают жертв, нападают даже на отлично вооруженные караваны и военную технику.

Но не эта новость заставила меня проснуться наутро с блуждающими по спине мурашками в холодном поту.