Преисподняя - Гоник Владимир - Страница 43

• Предыдущая
• 43/79
• Следующая

Она с недоумением воззрилась на мокрых, распаренных мужчин, стягивающих боксёрские перчатки.

— Что происходит? — спросила она удивлённо.

— Стэн и Тони занимались боксом, — бесстрастно объяснила ей Джуди.

— Бокс? — непонимающе переспросила Эвелин и улыбнулась простодушно. — Вдвоём? Неужели вам не с кем сразиться?

Все засмеялись, напряжение растаяло и лишь помнилось смутно, как слабый отголосок мимолётной ссоры.

— Поздно уже, — сказала Джуди. — Пора ехать.

— Незачем вам никуда ехать, — решительно заявил Стэн. — У меня переночуете.

Это был прежний Хартман, голос звучал повелительно, как приказ.

Джуди взглянула на Бирса: все зависело от него. Согласие означало ночь с Эвелин, знойное приключение, о котором любой мужчина мог только мечтать. Хартман, конечно, для того все и придумал: у каждого свой выбор, каждому своё, это так просто, понятно.

Бирс колебался и медлил. Его нерешительность выглядела странной причудой. Разуй глаза, приятель, взгляни, какая женщина: мечта, волшебный сон, вожделение всей жизни!

Эвелин ждала, улыбаясь голая, в одних туфлях, соблазнительная до умопомрачения. Но Бирс медлил. В эту минуту лишь одно он знал твёрдо, одна мысль засела гвоздём в голове и не отпускала: его согласие сделает Джуди больно, в этом он был уверен.

Джуди неожиданно повернулась и направилась к выходу. Хлопнула дверь, в коридоре простучали шаги, потом в отдалении глухо хлопнула другая дверь, и все стихло.

— То-о-ни… — ласково позвала его Эвелин и подразнила кончиком обольстительного розового языка, отвлекая и маня.

— Извините, — скованно пробормотал он, опустив глаза, и потупясь, вышел из зала; чувствовал он себя при этом полным идиотом.

В поисках выхода, Бирс заблудился и побродил немного по дому, прежде чем нашёл наружную дверь. Когда он вышел, Джуди сидела в машине, лицо её смутно белело в темноте за ветровым стеклом. Вероятно, она решила, что он остался и уже собралась уезжать: в тишине зашуршал мотор, свет фар ослепил Бирса.

Он открыл дверцу, молча опустился на сиденье, они выехали на дорогу и помчались по гористой, заросшей густыми высокими деревьями улице, прорезающей ночной Беверли-Хиллс, как тоннель.

— Почему вы не остались? — спросила вдруг Джуди, глядя на бегущую навстречу дорогу; по обочинам с двух сторон стеной тянулись деревья.

— Вы этого не хотели, — без обиняков ответил Бирс.

— Не хотела, — согласилась Джуди. — Возможно, вы совершили ошибку, потом будете сожалеть.

— Конечно, буду, — подтвердил Бирс. — Ещё бы! Такая женщина!

— Тогда почему? — с интересом глянула на него Джуди, глаза её блеснули в полумраке.

— Дурак, — кратко объяснил Антон, а она засмеялась, и им снова стало весело — весело и легко, как всегда, когда они оставались вдвоём.

— Одно только угнетает меня: как она переживёт нашу разлуку, — огорчённо посетовал Бирс.

Джуди засмеялась ещё сильней и сбавила скорость:

— Тони, я всё-таки за рулём. Могу аварию совершить. Не смешите меня.

— А я серьёзно. Меня это волнует. Бедная девушка. Кто я после этого? Гнусный обманщик!

— Успокойтесь. Стэн утешит её.

— Тем более обидно. Моя девушка и вдруг с чужим мужчиной! Куда это годится? Никогда её не прощу! Вот уеду к себе в Россию, будет знать. Пусть кукует здесь одна.

От смеха Джуди вынуждена была снова сбавить скорость; они медленно ехали по пустынной улице; словно катались в своё удовольствие.

— Джуди, а вам безразлично, что они остались вдвоём? — вдруг серьёзно спросил Бирс с замиранием, потому что не привык вторгаться на чужую территорию.

Однако Джуди отнеслась к вопросу спокойно, Антон даже удивился.

— Знаете, с некоторых пор я стала замечать, что Стэн всегда прав, — ответила Джуди. — Наверное, это очень утомительно — быть всегда правым.

Бирс не ожидал такого поворота и уклончиво пожал плечами.

— Вот видите: вы сомневаетесь. Человеку свойственно сомневаться. А Стэн никогда не сомневается.

— Может быть… он просто не показывает… — предположил Бирс. — А в глубине души…

— Вряд ли. И потом эта страсть: быть во всем первым.

— Женщинам нравятся победители.

— Разные мужчины, разные женщины… Стэн всегда был самоуверенным, а теперь особенно. Все время старается утвердиться, — она вдруг засмеялась, как будто вспомнила что-то. — Вы бы видели его лицо, когда он наткнулся на ваш кулак.

— Он просто не ожидал.

— Разумеется. Но у него был вид обиженного ребёнка. Как же… Все знают, что он самый сильный, и вдруг кто-то не знает. Возмутительно!

Насмеявшись, Джуди прибавила скорость и живо доставила его домой, на улицу Оукхэст, дождалась, пока он откроет ключом наружную дверь, помахала из машины рукой и умчалась в сторону голливудских холмов, студийного городка и бульвара Санта-Моника, где снимала квартиру.

…перед приходом машин раненый очнулся и открыл глаза. Не двигаясь, он молча взирал вокруг, и, похоже, то, что он видел, не достигало сознания. Постепенно взгляд его стал осмысленным, беглец, видно, понял, что с ним стряслось, он рванулся внезапно с воплем, но фельдшер и Бирс стерегли его и успели схватить.

Как он боролся с ними! Рвался неистово из последних сил, какие остались в слабом теле, бился в судорогах, как бы в надежде изойти кровью или вконец обессилеть и испустить дух. Конечно, он не мог одолеть своих противников, но сражался до конца, пока не изнемог.

Шум борьбы снова привлёк внимание жителей, в окнах появились лица зевак. Ключников поднял голову и увидел Анну.

В одной сорочке она стояла у окна, тонкие бретельки лежали на смуглых плечах, красивые руки были опущены, лёгкое недоумение и недовольство проглядывали в сонном лице — разбудили, мол; был в лице и вопрос на который она не могла получить ответ: кто такие, откуда?

Она споткнулась взглядом о Ключникова, глаза её расширились от удивления. Молча и оцепенело разглядывала она его: лицо, как у всех в отряде, было покрыто камуфляжной краской, он был грязен, увешан оружием, и Аня, вероятно, задавалась вопросом, он ли это, и если он, как сюда попал?

В этом заключалась некая загадка. Разумеется, встреча не могла быть случайностью или совпадением, они неотрывно смотрели друг на друга, понимая явную предопределённость встречи.

Аня легла на подоконник, расставила локти, подперев голову кулаками, и смотрела, не отрываясь, как бы в желании что-то уразуметь. Его подмывало подняться к ней, но пришли машины, и отряд стал грузиться: на глазах у всего дома они положили в машину тела убитых, раненого в сопровождении фельдшера отправили в госпиталь. К вечеру его можно было допросить, но он молчал — звука не проронил.

Анализы показали, что у незнакомцев отсутствует в тканях меланин, все они оказались альбиносами, как и тот, что покончил с собой неделю назад.

В это трудно было поверить — альбиносы встречаются весьма редко, но незнакомцы были сплошь альбиносами, весь отряд в поисках причины терялся в догадках.

Раненого спеленали простыней и привязали к кровати, чтобы предупредить попытку самоубийства. Он лежал под капельницей. Першин несколько раз пытался с ним поговорить, но тот молчал и упорно смотрел мимо, не обращая внимания на уговоры. Его бесцветные с розовыми, как водится у альбиносов[9], зрачками глаза выражали непреклонную враждебность, понятно было, что он скорее умрёт, чем расскажет что-то; даже опытные психологи не могли его разговорить, он молчал, лишь прикрывал глаза, когда уставал.

Казалось, альбинос получил однажды строгий приказ не разговаривать ни с кем из посторонних и готов был скорее погибнуть, чем его нарушить. Похоже, он даже не размышлял над этим, способность к размышлению отсутствовала в этом человеке, как пигмент в его тканях.

Першину случалось встречать таких, кому нельзя ничего объяснить. Вскормленные одной простенькой идеей, вынянченные ею, они не знали ничего другого и не хотели знать. Внушённая им однажды идея овладевала ими безраздельно, подчиняла себе, они служили ей слепо, без сомнений и колебаний, а всё, что не укладывалось в эту идею, они наотрез отвергали. Как правило, чужое мнение они ставили ни в грош и готовы были на все — на кровь и на резню, чтобы утвердиться.

• Предыдущая
• 43/79
• Следующая