Полонянин - Гончаров Олег - Страница 47

• Предыдущая
• 47/79
• Следующая

– Только и печенегов немало, – словно прочитал его мысли Свенельд. – Ишь как завывают. Беду на наши головы накликать хотят. Не страшно? – взглянул он на мальчишку.

– Не-а, – поспешно ответил тот.

– Кветан! – крикнул воевода. Конюший коней к ним подвел.

– Ну, Святослав, – сказал Свенельд и вставил ногу в стремя, – поехали Курю проведаем? Вон на тот огонек правь. Где горит, там и Куря.

И они поехали навстречу жуткому печенежскому вою.

– Все, что могла, я сделала, – затушила Дева Ночи факел, зеркало обратно к седлу приторочила, пот с лысой головы рукавом вытерла. – Теперь все только от тебя зависит, – сказала.

Легко вспрыгнула на кобылку свою.

– Чю! Чю! – И во тьму ночную направилась.

Ошалело таращился ей вслед Кур-хан. Больно неожиданным было для него то, что он в зеркале у колдуньи увидел. Так и стоял будто громом ударенный.

– Хан! – услышал он, как зовет его кто-то. – Хан! Переговорщики едут!

– Значит, не напрасно я свою кровь отдал, – сказал Куря весело.

Быстро замотал порезанную ладонь, сел на коня и на встречу с урусами поехал.

Ковер теплый прямо на холодный лед постелили. Подушки, чтоб сидеть удобней было, сверху положили. Уселись переговорщики друг напротив друга. С одной стороны Свенельд со Святославом, с другой стороны Куря.

– Сын твой? – спросил Кур-хан воеводу и руку пораненную протянул, чтоб мальчишку по непокрытой голове потрепать.

Отстранился Святослав. Не позволил печенежским пальцам до себя коснуться.

– Нет, – ответил Свенельд. – Не сын он мне. Племянник. Каган Киевский и Руси князь, Святослав Игоревич.

– Тот самый? – спросил Кур-хан и руку убрал.

– Тот, – кивнул Свенельд. – Тот, что бой давеча в Древлянской земле начал.

– Славное было время, – вздохнул хан. – Мы, помнится, тогда на одной стороне стояли.

– Что было, то быльем поросло, – подал голос Святослав. – И нечего тут прошлое ворошить.

Зыркнул печенег на Святослава, но сдержаться решил.

– Как матушка твоя? – спросил он мальчишку. – Здорова ли? Не боится ли она тебя так далеко от подола своего отпускать?

– Если здесь я, – ответил каган и взглянул на Курю с прищуром, – значит, не за меня ей бояться надо. А за тех, кто на мое добро покуситься решит. Зачем идешь в землю мою?

– Твою?

– Мою.

– С каких пор эта земля твоей стала? – усмехнулся печенег.

– С тех пор, как мне уличане стремя поцеловали и в Русь вошли, – гордо ответил мальчишка.

Помолчал Кур-хан. На Свенельда посмотрел, на Святослава глаз свой единственный вытаращил. Сказал зло:

– Мало, значит, вам лесов ваших, вы еще и на степь рты раззявили. Не боитесь, что подавитесь?

– Это уже не твоя забота, – ответил каган.

– Ого! – удивленно посмотрел на него Куря. – А мальчонка-то шустрый. Коли вырастет, зубастым будет.

– Да уж… – кивнул воевода. – Немало глоток на своем веку перегрызет.

– Главное, чтоб век его был долог, а то быстро зубы обломать могут, – ответил Кур-хан.

– На все воля Богов, – сказал Свенельд и будто случайно рукояти меча рукой коснулся.

– Или людей… – печенег взглянул на воеводу многозначительно.

– Таких, как Иосиф Хазарский? – не сдержал улыбки воевода. – Слух до меня дошел, что ты теперь у него на побегушках.

– Еще не известно, кто у кого, – вспыхнул хан.

– Ах, так это он по твоим делам по степи бегает? – почуяв слабину печенега, Свенельд пошел в наступление. – Или все же ты его задумки выполняешь?

– Тут у нас интерес общий, – снова сдержал себя Куря, только глаз свой выбитый потер нервно. – И интерес этот в том, чтоб вы меня беспрепятственно на Дунай пропустили.

– Ты же не хуже меня знаешь, – спокойно сказал Свенельд, – что за проход по чужой земле хозяевам уплата положена. Плати и проходи.

– Знаю я обычаи…

– А если знаешь, тогда мошну развязывай, – недовольно пробурчал себе под нос Святослав. – А то разводит тут…

У Кур-хана с глазом была беда, а на слух он не жаловался. Услышал печенег слова кагановы, к мальчишке повернулся. В черном глазу его загорелся злой огонек.

– Нечем мне сейчас платить. Вот по осени возвращаться буду, тогда сполна расплачусь.

– Чего о будущем загадывать, коли о настоящем не решено. – Свенельд ухо замерзшее потер.

– Будет оплата, будет и проход, – встрял Святослав и уставился прямо в единственный глаз печенега. – Ну а если платить нечем, так ступай отсель подобру-поздорову.

– Ты, волчонок, не больно-то скалься, – наконец не выдержал Куря оскорблений. – Матерые волки такого не прощают.

– Будет тебе, Куря, не обижайся на кагана. Он хоть и мал еще, а горяч не меньше твоего. Не подумавши ляпнет чего-нибудь, а потом жалеет, – примирительно сказал Свенельд и попытался Святослава одернуть.

Не вышло у него. Слишком долго мальчишка своей настоящей войны дожидался. Слишком, на его взгляд, «подготовочка» затянулась. Надоело ему мерзнуть. Захотелось на бранном поле погреться. Потому и полез каган на рожон.

– Волк одноглазый? Вот насмешил.

Взбеленился Куря, точно пиво свежее, вспенился.

На ноги вскочил.

– Погоди, хан, – попытался Свенельд хоть как-то оскорбление сгладить. – Разговор же наш не окончен еще. Нужно…

Но хан перебил его.

– Кончился наш разговор! – махнул он рукой. – Пусть на рассвете Боги нас рассудят!

– Так ведь… – снова попытался сказать воевода что-то.

– И если мой верх будет, – в запале продолжал Куря, – ты, щенок, точно без зубов останешься!

Развернулся он, уйти с толковища хотел, но Святослав его остановил.

– А мы тебе подарок приготовили, – просто так сказал, словно только что и не было ничего.

Взглянул на мальчишку Свенельд удивленно, видно, не знал он, что там каган задумал. А Святослав с подушек поднялся, на ковре запрыгал, руками в сторону войска русского замахал.

– Эй! – кричит. – Давайте его сюда!

И увидел Куря своим единственным глазом, как от полков урусских отъезжают два всадника и к переговорщикам едут. Тут же выхватил он свою саблю, на Свенельда подозрительно посмотрел.

Телохранители Кур-хана копья выставили, коней своих всадникам урусским наперехват выставили.

– Да не бойся, Куря, – рассмеялся мальчишка. – Мы же дать, а не забрать хотим.

Печенег от этих слов совсем ошалел. К мальчишке кинулся, но на его пути встал Свенельд.

– Погоди, хан! – сказал воевода. – Мы на ковре переговорном, а не на бранном поле.

Крякнул Куря с досады, что-то своим телохранителям крикнул. Расступились те, коней развели. Видит хан, что от седел урусских воинов веревки тянутся, а на веревках этих что-то по снегу волочится.

Проехали всадники через печенегов, мимо бунчуков очистительных проскакали. Осадили коней возле ковра. И понял Куря, что они человека на веревках приволокли. Копошится тот, по-печенежски ругается. Подняться со льда пытается.

Привык хан к разным запахам. Кони с овцами совсем не цветами степными пахнут. Да и сам хан уже несколько месяцев не мылся. Все некогда было. Но сейчас такая вонь хану в нос ударила, что глаз заслезился. Невольно поморщился он, нос скривил.

– Вот человек твой, – сказал Свенельд примирительно. – Мы его в полон взяли. А теперь тебе отдаем. Это в знак примирения между нами.

Воевода сам не ожидал, что засранцы по каганову приказу толмача приволокут. Понял он, что уже не держит нить переговоров в руке. Наперекор всем задумкам Святослав пошел. Злился сильно воевода за это. Готов был собственными руками мальчишку задушить. Только виду перед Курей не показывал. До конца хотелось ему эту партию сыграть. Оттого и досада брала за то, что вдруг на доске вместе с черными и белыми камнями еще и серые появились. И какой ход Святослав сделает? Этого воевода представить себе не мог. Но уж больно выиграть ему хотелось.

Только Святослав все еще сильнее запутал.

– Чуешь душок? – каган Курю спросил. – А ты думаешь, что лучше воняешь? Видишь: печенег, как и ты, одним глазом на Мир лупырится? И зовут его, как и тебя, – Курей одноглазым. Мы тебе в подарок тебя же преподносим. Полюбуйся на себя, поганец.

• Предыдущая
• 47/79
• Следующая