Приказано умереть - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 34
- Предыдущая
- 34/74
- Следующая
– Знаешь, я утонула вместе с моим Кириллкой, – сказала Олеся. – Но он умер сразу, а я все тону и тону… Плохо мне без него…
– Мне тоже было плохо, когда я парня своего потеряла, – понимающе кивнула Маша.
– Как потеряла?
– Ну, не в том смысле. Он жив, здоров… Но иногда я думаю, что лучше бы он умер. Тогда бы я с любовью вспоминала. А так подумаю о нем, и задушить гада хочется…
– Он что, к другой ушел?
– К другой… Ничего, если промежуток будет совсем маленьким?
– Какой промежуток? – не поняла Олеся.
Уж не собирается ли Маша вплотную подсесть к ней?
– Ну, между первой и второй… Между первой и второй промежуток небольшой…
Маша взяла бутылку и расплескала коньяк по бокалам.
– Ты думаешь, если бы Кирилл ушел от меня, я бы злилась на него? – спросила Олеся. – А так он умер. И я буду вспоминать о нем с любовью, так получается?
– Ну, я этого не говорила.
– Зато я так подумала… Но Кирилл бы меня не бросил.
– Нужно быть ослом, чтобы бросить такую девушку…
– А твой парень точно был ослом. Ты же просто прелесть, Маша… Будь я мужиком…
– И что было бы, будь ты мужиком? – игриво улыбнулась Маша.
– Ну, я бы тебя никуда не отпустила… Но я же не мужик… Ну что, еще по одной?
– Не напьемся?
– А если напьемся, что здесь такого?
– Ничего. Мне завтра на работу не надо…
– А живешь далеко?
– Ну, в общем-то, неблизко.
– Тогда у меня на ночь останешься? Не возражаешь?
– Нет, только маман позвонить надо, чтобы не волновалась…
Они выпили по третьей, по четвертой… Олеся пьянела. Завела разговор за жизнь. Рассказывала про Кирилла, и ей становилось легче. А может, это коньяк облегчал душу. Или присутствие Маши действовало на нее благодатно. Так или иначе, после первой бутылки она совсем раскрепостилась. Но не распустилась. И упорно гнала из головы нездоровые мысли. Нездоровые мысли о здоровой и нежной женской дружбе…
Маленькая стрелка часов стремительно приближалась к отметке «XI».
– Между прочим, в это время мы с подругами на дискотеке зажигаем, – сказала Маша.
– Намек понял, – кивнула Олеся.
Окна зашторивать она не стала – и без того темно. Выключила обычное освещение, запустила светомузыку. Кухня у нее большая, места много. Кислотный дископопс в симбиозе с хмельным угаром плавил мозги. Олеся быстро ощутила себя в подвешенном состоянии, в какой-то момент остро вдруг захотелось недозволенного. Она мягко схватила Машу за руку, привлекла к себе – обняла за талию. Девушка таяла в ее руках, и она не удержалась – поцеловала ее в губы.
На какое-то мгновение Маша закрыла глаза – как бы от удовольствия. Но тут же их открыла, рывком отстранилась от Олеси. И они разошлись, как будто ничего и не случилось.
Олеся приглушила музыку, села за стойку бара, наполнила бокалы. Маша подошла к ней, легонько обняла за талию – спину вдоль позвоночника приятно приласкал слабенький электрический ток. Они выпили. А на закуску Маша подала ей вишенку, которую держала в своих губах. Олеся взяла ягоду, прильнула к девичьим губам.
Маша снова закрыла глаза. Но на этот раз открыла не по собственной инициативе. Сейчас Олеся отстранилась от нее… Хорошего понемногу…
– Жарко здесь, – сказала она. – Пошли к морю.
– Да, конечно. – Маша и сама поняла, что зашли они в своих порывах очень далеко.
Холодный морской ветер освежил их, выветрил из головы чересчур смелые помыслы. Девушки вернулись домой, снова устроились за барной стойкой. И пили до тех пор, пока их не сморил сон…
Олеся проснулась утром от холода. Рядом с ней в обнимку спала Маша. В одежде, поверх одеяла. И обнимала она Олесю потому, что замерзла.
Все-таки хорошо, что у них ничего не вышло. Сейчас Маша была бы ей неприятна. А так она даже при ее похмельном состоянии не утратила своей привлекательности. Олеся заботливо укрыла ее одеялом. Сама отправилась в ванную. Сейчас от холода ее могла спасти только горячая ванна…
Маша тоже попросилась в джакузи, но уже после того, как ванная освободилась. Затем они вместе убрались в квартире, приготовили обед…
Весь вечер они сидели в креслах возле камина, смотрели телевизор. Болтали, болтали. Нельзя сказать, что Олеся чувствовала себя счастливой. Но и несчастной она уже не была. Маша не могла заменить ей Кирилла. Но и ее саму, казалось, заменить не может никто…
Ночь они провели под одной крышей, но в разных комнатах. А вечером воскресного дня Маша отправилась домой. Она жила с родителями в Ялте на улице Кирова. Олеся отвезла ее на своем джипе. Частный дом из белого кирпича с виноградной беседкой на фасаде. Маша вышла из машины, помахала Олесе ручкой. Но только она зашла во двор, как на пороге выросла ее маман. На голове бигуди, губы сведены в недовольную линию, руки в боки. Как-никак две ночи дочурка пропадала. Но стоило Маше улыбнуться, как мать растаяла. Даже выговаривать ей ничего не стала… Что ни говори, а есть в Маше какая-то магическая успокаивающая сила…
Олеся вернулась к себе. Она осталась одна в доме, но уже не чувствовала пустоту. Завтра вечером Маша снова будет у нее, им снова будет хорошо вместе.
Но вместо Маши в понедельник к ней заявился Фадей. Его изображение высветилось на экране монитора. Деловой, важный. Дорогой модный плащ, фетровая шляпа в идеальной гармонии с ним, в одной руке изящный кожаный саквояж, в другой стильная тросточка с набалдашником из слоновой кости. Туфли из крокодиловой кожи также ставили его в один ряд с претендентами на звание солидного мужчины. Статный, ухоженный, как мужчина – очень даже симпатичный. А поскольку он был далеко от Олеси, она не улавливала козлиный запах…
Чутьем профессионального киллера Фадей мгновенно определил, где спрятана видеокамера. Поймал взгляд Олеси и приветливо помахал ей рукой. Дироловая улыбка, фирменный стиль – скромное обаяние чикагского гангстера… При всех своих недостатках Фадей заслуживал внимания.
– Какого черта? – спросила она.
– Узнаю свою боевую подругу! – ликующе улыбнулся он. – Без черта ни в ад, ни в рай… Может, впустишь меня в свой рай?
– А много за тобой грехов, сын мой?
Олеся уже призналась себе в том, что Фадей произвел на нее впечатление. И этим настроил на иронически-благодушную волну.
– Много. Но я же пришел к тебе не просто так, а на исповедь.
– Я тебе не священник.
– Это верно. Ты отправляешь людей в последний путь без исповеди.
А вот это он зря!
– А пошел ты! – вскипела Олеся.
Вроде бы неплохо все начиналось, но дернул его черт за язык. Не должен он был напоминать ей о ее преступном прошлом. А он это сделал. Более того, он напомнил ей о прошлом так, как будто оно было настоящим… А она не киллер, нет.
– Я тебя обидел? – вроде как удивился Фадей. – Ну, извини…
И даже не думает уходить. И радости в глазах столько, как будто его медком угостили, а не на хутор бабочек ловить послали.
– Ты же девятого должен был приехать, – напомнила она.
– О! Да ты меня ждала, если дни считала!.. Может, хватит меня у ворот мариновать? Вот уже и люди на меня косятся… Да какие люди!.. Здравствуйте, девушка-красавица!
Это Маша к нему подошла. Стройная, красивая. Короткая кожаная курточка, облегающие брюки из тонкой джинсы, полусапожки на высоком каблуке. Роскошные светлые волосы тяжелыми волнами катятся по плечам. Ею можно было залюбоваться. И Фадей откровенно любовался. Маша смущенно опустила глазки, но на губах кокетливая улыбка… Олеся забеспокоилась. Как бы не охмурил девушку этот старый козел… Хотя не такой уж он и старый, тридцать лет ему, может, и больше. И с женщинами у него всегда ладилось…
– Добро пожаловать! – сквозь зубы процедила Олеся.
И открыла калитку. Маше она была рада. А Фадей раздражал. Но не так-то просто от него отделаться. Разве что убить. Но при свидетелях этого делать нельзя. Тогда придется убить и Машу с ним заодно. А это совершенно неприемлемый вариант.
Фадей снял шляпу, скинул плащ, а под ним костюм – белая водолазка, поверх модный пиджак. Козлом от него разило лишь на уровне подсознания, а обоняние улавливало запах терпкого мужского парфюма.
- Предыдущая
- 34/74
- Следующая
