Мона Лиза Овердрайв - Гибсон Уильям - Страница 18

• Предыдущая
• 18/66
• Следующая

Проводя Судью вверх по бетонному пандусу туда, где ждали все остальные, он услышал, как где-то на Пустоши Джентри заглушил мотор.

Общество людей вызывает у Джентри болезненное беспокойство, думал Слик, направляясь к лестнице; впрочем, верно и обратное. Чужие могут почти физически ощутить сжигающий Джентри Образ; эта его зацикленность примешивалась ко всему, что бы он ни делал. Слик понятия не имел, как Джентри справляется с собой во время своих вылазок в Муравейник. Может, он просто имеет там дело с людьми такими же зацикленными, как и он сам, с одиночками, ходящими по краю на задворках рынков наркотиков и софта. Казалось, на секс Джентри плевать. Казалось, ему это настолько до лампочки, что Слик даже гадать не пытался, чего могло бы захотеться ковбою, если бы он все же решил захотеть.

Что до Слика, отсутствие секса было основным недостатком Пустоши, особенно зимой. В летнее время иногда еще можно найти девчонку в одном из ржавых маленьких городков; именно это потянуло его тогда в Атлантик-Сити, почему он и оказался в долгу у Малыша Африки. Впоследствии он сказал себе, что лучше всего сосредоточиться на работе. А вот сейчас, взбираясь по ходящей ходуном стальной лестнице к подвесному мосту, который вел к логову Джентри, Слик обнаружил, что размышляет, как выглядит Черри Честерфилд под всеми своими куртками. Он вспомнил ее руки, какие они были быстрые и чистые, но это заставило его увидеть перед собой лицо человека на носилках, трубку, накачивающую жидкость в его левую ноздрю, Черри, промокающую ватой его впалые щеки. Слик поморщился.

– Эй, Джентри, – гаркнул он в железную пустоту Фабрики, – я поднимаюсь...

Три вещи в Джентри не были острыми, тонкими и натянутыми: глаза, губы и волосы. Глаза были большими и блеклыми, голубыми или серыми в зависимости от освещения; губы – полными и подвижными, а волосы вечно забраны назад в светлый растрепанный петушиный хвост, который подрагивал при каждом шаге хозяина. Худоба Джентри не имела ничего общего с истощением Пташки, плодом диеты задыхающихся от самих себя городков – и расшатанных нервов. Джентри был просто узким – плотно упакованные мускулы и ни грамма жира. Одевался он клево: облегающая черная кожа, украшенная черными как смоль бусинами – стиль, который Слик помнил еще по своим дням с “Блюз-Дьяконами”. Бисер на коже, да и все остальное заставляли Слика предполагать, что Джентри около тридцати. Самому Слику было столько же.

Когда Слик вошел, Джентри прищурился на него в свете стоваттной лампочки, давая этим понять, что он просто еще одно препятствие, вставшее между ним, Джентри, и Образом. Он как раз водружал на длинный стальной стол пару мотоциклетных корзин; выглядели они тяжелыми.

В свое время Слик вырезал несколько секций крыши, вставил, где надо, рамы и прикрыл отверстия листами жесткого пластика, потом заделал швы световых люков силиконом. Затем пришел Джентри в маске и с распылителем, втащил за собой двадцать галлонов белой латексной краски. Не утруждая себя уборкой, Джентри просто залил толстым слоем краски весь мусор, грязь и потеки голубиного помета – вроде как приклеил все это к полу. И красил снова и снова, пока комната не стала более или менее белой. Джентри покрасил все, кроме световых люков. Потом Слик начал поднимать из цехов Фабрики аппаратуру: вагонетку компьютеров, киберпространственные деки, огромный старый голопроекционный стол – стол тогда чуть было не поломал лебедку, – эффектогенераторы, десятки коробок из рифленого пластика, набитых тысячами микрофишей, которые Джентри накопил за время поисков Образа, сотни метров оптокабеля на новеньких пластиковых катушках, что говорило Слику о промышленной краже. И книги, старые книги с обложками из ткани, наклеенной на картон. Слик даже не думал, что книги могут быть такими тяжелыми. И пахло от них чем-то печальным, от старых книг.

– С тех пор как я уехал, ты тянешь несколько новых ампер, – сказал Джентри, открывая первую из корзин. – Твоя комната. Раздобыл новый обогреватель? – Он стал быстро копаться в корзине, будто искал какую-то вещь, нужную ему срочно и позарез, а он по ошибке засунул ее невесть куда. Слик прекрасно знал, что ничего Джентри не ищет, что это реакция на неожиданное вторжение кого-то – пусть даже хорошо знакомого ему человека – в его замкнутое пространство...

– Да. И складские помещения снова пришлось подтопить. Слишком холодно работать.

– Нет. – Джентри внезапно поднял глаза. – Это не обогреватель. Сила тока не та.

– Ну, – хмыкнул Слик, исходя из теории, что ухмылка заставит Джентри подумать, что он глуп и его легко напугать.

– Что “ну”, Слик Генри?

– Это не обогреватель.

Джентри с резким стуком захлопнул крышку корзины.

– Ладно, можешь мне рассказать, что у тебя там, не то я вырублю тебе ток.

– Знаешь, Джентри, не будь я здесь, у тебя было бы гораздо меньше времени на... для всего. – Слик многозначительно поднял брови, указывая на проекционный стол. – Дело в том, что у меня двое гостей... – Он увидел, как Джентри подобрался, бледные глаза расширились. – Но ты их не увидишь, не услышишь даже – вообще ничего. Они и на глаза тебе попадаться не будут.

– Не будут, – сказал Джентри, обходя с дальнего конца стол, голос его звучал напряженно, – потому что ты сплавишь их отсюда, верно?

– Две недели максимум, Джентри.

– Вон. Сейчас же. – Лицо Джентри вдруг оказалось в нескольких сантиметрах, и до Слика донеслось спертое изнуренное дыхание. – Или ты исчезнешь вместе с ними.

Слик был тяжелее ковбоя килограммов на десять, и эту разницу в основном составляли мускулы, но это Джентри никогда не смущало. Казалось, ему вообще наплевать на то, что с ним может случиться. Однажды Джентри ударил его в лицо. Слик тогда опустил глаза на увесистый гаечный ключ у себя в руке, и его охватило смутное недоумение.

Джентри держался неестественно прямо и уже начинал трястись. Слик давно себе уяснил, что Джентри не может спать во время своих отлучек в Бостон или Нью-Йорк. Он и на Фабрике-то не всегда ложился. А из СОБА возвращался и вовсе истерзанный, и первый день всегда был самым тяжелым.

– Взгляни-ка, – сказал Слик, как говорят с готовым расплакаться ребенком, и вытащил из кармана взятку Африки. Он поднял пакетик повыше, чтобы Джентри его было лучше видно: синие дермы, розовые таблетки, мерзкая с виду какашка опиума в красном мятом целлофане, кристаллы “магика”, похожие на жирные желтые лепешки мокроты, пластиковые ингаляторы с зацарапанными ножом именами японских производителей.

– От Африки, – сказал Слик, покачивая пакетик.

– Африки? – Джентри вглянул на пакет, потом на Слика, обратно на пакет. – Какой Африки?

– От Малыша Африки. Ты его не знаешь. Он оставил это для тебя.

– Почему?

– Потому что ему было очень нужно, чтобы я ненадолго приютил его друзей. Я у него в долгу, Джентри. Я несколько раз повторил ему, как ты не любишь, чтобы кто-нибудь здесь сшивался. Как тебе мешают чужие. Поэтому, – соврал Слик, – он сказал, что ему хотелось бы оставить тебе немного кайфа в возмещение за неудобства.

Взяв пакет, Джентри поддел ногтем шов, разорвал. Вынул опиум и протянул его Слику:

– Не понадобится.

Вынул один из дермов, выдавил его из упаковки и осторожно налепил на внутреннюю сторону правого запястья. Слик остался стоять, рассеянно разминая опиум между большим и указательным пальцами и мерзко хрустя целлофаном. Джентри тем временем прошагал вдоль стола обратно и открыл корзину, откуда выудил пару новеньких черных кожаных перчаток.

– Думаю, мне лучше... познакомиться с этими твоими гостями, Слик.

– А? – Слик потрясенно сморгнул. – Да... ну... Тебе на самом деле не обязательно, я хотел сказать, разве это не...

– Нет, – отрубил Джентри, вздернув воротник куртки. – Я настаиваю.

Спускаясь по лестницам, Слик вспомнил об опиуме и швырнул его через перила в темноту.

Он ненавидел наркотики.

• Предыдущая
• 18/66
• Следующая