Пуля-Квант - Бобл Алексей - Страница 41

• Предыдущая
• 41/61
• Следующая

— Лабус! — перекидывая через плечо руку Лесни­ка, бросил Курортник.

Шагнув к ограде, Костя просунул сквозь прутья ствол пулемета.

— Пригнись!

Как только Химик и Никита повалились на землю, он открыл огонь. Пули вязли в теле мутанта, кровь брызгала из ран. Военстал стрелял в тулово и ноги. Псевдогигант заревел, повел мордой из стороны в сто­рону. Деревья редкие, такому монстру негде укрыться. Он повернулся, Лабус продолжал стрелять ему в бок. Псевдогигант рыкнул так, что заглушил звук выстре­лов, и кинулся к ограде.

— Вперед, я сказал! — Курортник толкнул меня. Лесник повис на его плече. Лицо бледное, он был на грани потери сознания. Я побежал в глубь сада.

Сад казался огромным, в нем легко было потерять­ся. Куда ни глянь — яблони, яблони, яблони… За спи­ной гремели выстрелы. Я продирался сквозь бурьян, жесткие ветки хлестали по лицу. Хорошо, что сейчас не лето, нет листвы, и такие аномалии, как холодец и Эле­ктра, видны невооруженным взглядом. Хотя в саду бы­ли и другие — ржавые волосы, жгучий пух. Их стано­вилось все больше, белые и рыжие наросты свисали с веток, скрывая собой бурьян. Кое-где заросли искрили, переливались мягким свечением.

Когда я пробегал между двумя растительными ано­малиями, нога подвернулась. Я взмахнул рукой, пыта­ясь удержать равновесие, — ладонь обожгло, будто за­цепился ею за куст крапивы. Я прыгнул, упал на живот, перевернулся — ко мне, выстреливая в воздух белыми спиралями, тянулся жгучий пух. Я пополз на спине, от­талкиваясь пятками и локтями. По аномалии пробежа­лась волна, белые язычки столкнулись с наростами ржавых волос, раздался треск. В нос ударил резкий за­пах паленого, будто рядом циркуляркой распилили лист железа и металл нагрелся, а края покрылись окалиной. Рыжие капли брызнули в воздух.

В лопатку что-то больно ткнуло, словно я напорол­ся на жердь. Я перекатился на живот, встал на колени. Возле груди щелкнула клешня псевдоплоти. Я отбил рукой повторный выпад, рванулся вперед, целя кула­ком мутанту в глаз, но попал во влажный бурый пятак. Псевдоплоть взвизгнула и отскочила. На ветках за спи­ной твари колыхнулись ржавые волосы. Запах палено­го нарастал, я оглянулся — жгучий пух, как ртутная пленка, струился по земле, вот-вот волна раскаленных брызг докатится до моих ног.

— А фигльи! — завопила псевдоплоть. — Ванзай! Нахауй!

Тварь кинулась на меня. Ее сознание размером с рых­лый комочек земли источало серую волну страха и от­чаяния. Я выбросил вперед руки и представил, как кро­шу комок пальцами. Затылок пронзила боль, грудь ош­парило кипятком.

— Архгуеть, — промямлила псевдоплоть, уставив­шись на меня помертвевшим взглядом.

Я пнул ее башку, как футбольный мяч. Мутант опро­кинулся в заросли ржавых волос, по веткам прокати­лась бело-голубая волна, а я ринулся в открывшийся на короткий миг проход.

Жгучий пух и ржавые волосы превратят в пепел труп мутанта, пожгут друг друга, расширив проход для тех, кто бежит за мной. Выгоревшие кусты укажут безопас­ный путь.

Не оглядываясь, я бежал, огибая деревья, чуть не угодил в жарку — запалил аномалию, кинув в нее тол­стый сук. С треском занялось дерево по соседству, в лицо ударил горячий воздух. Еще несколько шагов — и сад неожиданно кончился. Я застыл на краю поло­гого склона, ведущего к небольшому пруду. Берег по­рос осокой. Пруд явно когда-то был куда больших раз­меров — там, где отступила вода, виднелись пучки грязных водорослей и тины, серые валуны, вросшие в песок.

На другом берегу росли две плакучие ивы, между ни­ми торчал покосившийся кусок настила со сломанными перилами — все, что осталось от мостков. Ветки навис­ли над водной гладью, казалось, стоит немного надавить на деревья, и они упадут в пруд Серый настил с черны­ми прогалинами на месте сгнивших досок упирался в бе­седку, стоящую в нескольких шагах от берега. Издали строение казалась совсем новым, не тронутым време­нем. Белые перильца с узором окаймляли четыре стол­ба, накрытых аккуратным куполом. От беседки тянулась длинная аллея, в конце ее виднелся дом, издали похо­жий на помещичью усадьбу.

В доме можно укрыться. Хотя там могут быть твари, а у меня ни оружия, ни… Но только что я справился с псевдоплотью!

Я оглянулся. Послышалась длинная очередь. Пуле­мет Лабуса я уже научился определять по звуку. Ско­рее всего Костя прикрывает отход отряда. Хлопнул взрыв. Еще один. Все стихло.

Я не знал, что мне делать — вернуться или бежать к усадьбе. Схватка с псевдоплотью и пробежка по саду отняли слишком много сил, меня качало, дрожали руки. А Курортник приказал идти вперед. Я опять посмот­рел на усадьбу, оглянулся. Тишина. Черт! Что делать?! В сердцах ударил рукой по ветке яблони и скривился от тянущей боли в груди. Присел, схватился за ворот кос­тюма — дыхание сбилось. Бока, живот, грудь — все вдруг нестерпимо заныло. Я опустился на четвереньки и отполз под дерево. Медленно, осторожно выдохнул, пытаясь унять нахлынувшую боль. Что это? Что такое, почему болит? Может, псевдоплоть все-таки меня за­цепила клешней?..

Я рванул клеванты воротника, расстегнул молнию. Пощупал флисовую подкладку — теплая, мокрая. По­ложил ладонь на грудь, поднес к лицу — кровь! Фут­болка, когда-то белая, теперь буро-красная. Возникло ощущение, будто я в кошмарном сне, мне все это снит­ся, все вокруг стало нереальным. Осторожно, боясь за­цепить пока еще невидимую мне рану, я стал выбирать ткань из-под пояса, складка за складкой заворачивать кверху.

С трудом удалось пересилить отвращение, не зажму­риться. От пупа вверх шла извилистая алая полоса. Гру­бые стежки швов стягивали глубокий надрез на коже.

В области диафрагмы он разветвлялся. Кровящие поло­сы покрывали грудь, исчезали под мышками. Это не работа псевдоплоти…

Я сглотнул. Опять нахлынуло чувство нереальности происходящего. Да что же это такое?! Неужели это происходит со мной, с Кириллом Войтковским — нет, не может такого быть! Ужас накатывал волнами отку­да-то из-за края мира, и каждый раз спазм перехваты­вал горло, а тяжело бухающее сердце проваливалось куда-то в серую бездну. Я вспомнил, как лежал на чем-то твердом, обзор закрывало безобразное узкое лицо с паутиной порезов. Они бугрятся, шевелятся… Накати­ла тошнота, я почувствовал горечь во рту. Страшное лицо отодвинулось — одного глаза нет, вместо него сросшиеся ломти век дергаются в ритме ударов сердца. Другой глаз налит кровью, сосуды лопнули, видна лишь черная точка зрачка, очень узкого, будто его облада­тель находится в трансе или под действием сильного наркотика.

Я хотел зажмуриться и закричать, но векам что-то мешало, какие-то распорки не позволяли им сомкнуть­ся. Появилась нестерпимая резь, глаза заслезились. Из горла вырвался слабый хрип, я осознал, что рот мне заткнули кляпом. Я не мог пошевелиться, даже моргнуть.

Шевеление под кожей на лице Вивисектора прекра­тилось. Сросшиеся ломти век перестали пульсировать. Порезы начали вздуваться, потом блеснул скальпель — и брызнула кровь. Моя.

Я силился зажмуриться, но не мог. Лишь мутная пе­лена слез выстроила слабую преграду между мной и этим кошмаром. Внутри тела копался кто-то склизкий, мерзкий. Он не давал отключиться сознанию, прова­литься в бездну и забыть происходящее…

…Я очнулся, стоя по пояс в мутной воде на середи­не пруда. До мостков между ивами оставалось несколь­ко шагов. Тело от холода била мелкая дрожь, мысли в голове скакали, перед глазами все еще стояло жуткое лицо Вивисектора, испещренное пульсирующей паути­ной разрезов.

Загребая руками воду и клацая зубами, я побрел к мосткам. Ноги вязли в илистом дне. Горло раз за разом сдавливали спазмы, я задыхался. Хотел скорее выбрать­ся на берег, но быстро двигаться в воде не получалось, и я брел, тихо постанывая.

Наконец ухватился за край прогнившей доски — пальцы сорвались, с треском отлетела щепа, посыпа­лась труха, ладонь шлепнула по воде, подняв брызги. Холодный душ, окативший лицо, отрезвил. Я стал за­черпывать воду на ходу, поливать голову, шею. Потер лицо, проверяя, нет ли на коже бугрящихся шрамов и порезов, которые двигаются, как тонкие черви.

• Предыдущая
• 41/61
• Следующая