Задверье - Гейман Нил - Страница 29

• Предыдущая
• 29/75
• Следующая

– Нет.

Выражение у него на лице говорило, что мучить этого бедного глупца слишком уж просто, даже неинтересно. Ричард же обнаружил, что с течением времени ему все более становится все равно, что думают о нем эти люди. Кроме, быть может, д'Вери.

Ричард вернулся к своему воображаемому дневнику.

«В этом другом Лондоне живут сотни людей. А может быть, тысячи. Те, кто отсюда родом, и те, кто провалился в трещины реальности. Я путешествую с девушкой по имени д'Верь, ее телохранительницей и ее великим визирем-психопатом. Прошлую ночь мы провели в крохотном отростке туннеля, который, по словам д'Вери, раньше был одной из сточных канав эпохи Регентства. Когда я заснул, телохранительница не спала, и когда меня разбудили – тоже. По-моему, она вообще никогда не спит. На завтрак мы ели фруктовый пирог, огромный его кусок нашелся у маркиза в кармане. И зачем люди носят в кармане кусок пирога? Пока я спал, мои кроссовки почти высохли.

Я хочу домой».

Потом он трижды мысленно подчеркнул последнюю фразу, переписал ее огромными заглавными буквами красными чернилами, обвел в кружок и лишь после этого добавил дюжину восклицательных знаков на воображаемых полях.

Хорошо еще в туннеле, по которому они шли теперь, было сухо. Это был высокотехнологичный туннель: сплошь серебристые трубки и белые стены. Маркиз и д'Верь шли бок о бок впереди. Ричард обычно держался на пару шагов позади них, а Охотник постоянно перемещалась: кралась позади, то сбоку от одного или другого, то сливалась с тенями немного впереди. Когда она двигалась, не было слышно ни звука, что приводило Ричарда в некоторое замешательство.

Перед ними замаячила узенькая полоска света.

– Ну вот и пришли, – сказал маркиз. – Станция «Бэнк», самый центр Сити. Вполне подходящее место для начала поисков.

– Ты лишился рассудка, – возразил Ричард. Эта фраза ни для чьих ушей не предназначалась, но даже самый sotto voce[12] эхом отдавался в темноте.

– Правда? – осведомился маркиз.

Бетонные плиты у них под ногами завибрировали: где-то поблизости шел поезд метро.

– Хватит, Ричард, – предостерегающе сказала д'Верь. Но слова сами слетали у него с языка.

– Вы оба сдурели. Такой штуки, как ангелы, просто не существует.

– Ага, – протянул маркиз. – Теперь я тебя понял. Такой штуки, как ангелы, просто не существует. Как не существует Под-Лондона, крысословов и пастухов в Пастушьих Кустах.

– Никаких пастухов в районе Шепхердз-Буш, если ты о нем говоришь, не существует, – решительно отрезал Ричард. – Я там бывал. Там есть только дома, магистрали и Би-би-си-2. Ничего больше.

– Вот и нет, – ответила из темноты прямо над ухом Ричарда Охотник. – Молись, чтобы ты никогда их не встретил. – Ее предостережение прозвучало совершенно серьезно.

– И все равно, – упорствовал Ричард, – я не верю, что тут, внизу, обретаются стада ангелов.

– Не обретаются, – согласился маркиз. – Ангел здесь только один. – Они достигли конца туннеля и оказались перед запертой дверью. Маркиз отступил на шаг. – Миледи? – с поклоном обратился он к д'Вери.

Она на мгновение приложила ладонь к двери, и дверь беззвучно открылась.

– Наверное, мы говорим о разных вещах, – не унимался Ричард. – У тех, кого я имею в виду, есть крылья, нимбы, трубы и благая весть всему человечеству.

– Вот именно, – согласилась д'Верь. – Ты правильно понимаешь. Ангелы.

Они переступили порог.

Ричард невольно зажмурился. Столько света: он ударил ему в голову, точно вино или мигрень. Когда его глаза привыкли к свету, Ричард сообразил, что стоит в длинном пешеходном туннеле, соединяющем станции «Монумент» и «Бэнк». В обе стороны лениво тащились на пересадку пассажиры, не удостаивая четверку даже взглядом. Эхо разносило по туннелю дерзкое рыдание саксофона: кто-то вполне сносно играл «Я никогда больше не влюблюсь» Берта Барнаха и Хола Дэвидса. Ричард подавил в себе желание подпеть. Оглядевшись по сторонам, маркиз повел их к «Бэнк».

– Так кого же мы ищем? – более или менее невинным тоном спросил Ричард. – Архангела Гавриила? Архангела Михаила? Ангела Рафаила?

Они как раз проходили мимо схемы метро, по которой маркиз постучал костяшками пальцев у станции «Энджел».

– Ислингтона.

Ричард сотню раз проезжал станцию «Энджел». Она находилась в ультрамодном Ислингтоне, районе антикварных магазинов, ресторанчиков и кафе. Про ангелов он знал очень мало, но был уверен, что ислингтонская станция метро была названа в честь паба или какой-нибудь местной достопримечательности.

– Знаете, – решил сменить он тему, – когда я пару дней назад пытался сесть в поезд, он меня не пустил.

– Нужно просто показать им, кто здесь хозяин, – тихо сказала у него за спиной Охотник.

Д'Верь прикусила нижнюю губу.

– Этот нас впустит, – сказала она. – Если мы сумеем его найти.

Ее слова почти потерялись за льющейся откуда-то поблизости музыкой.

Спустившись на десяток ступенек, они повернули за угол.

Пальто саксофониста было расстелено на полу перед ним. На подкладке лежали несколько монет, которые выглядели так, будто он сам их туда положил, чтобы убедить прохожих, что ему все подают. Никого он этим не обманул.

Саксофонист был на редкость высокого роста. Темные волосы падали ему на плечи, клочкастой бородой он зарос по самые глаза, а внизу она раздваивалась. Одет он был в потрепанную футболку и испачканные мазутом синие джинсы. Когда четверка поравнялась с ним, он перестал играть, вытряхнул из мундштука слюну и, вставив его на место, завел вступление к старой песне Джули Лондон «Наплачь мне реку».

К немалому своему удивлению Ричард обнаружил, что музыкант их видит – и изо всех сил старается этого не показывать. Тем не менее маркиз остановился прямо перед ним.

– Лир, не так ли? – вежливо спросил он. Музыкант настороженно кивнул. Его пальцы погладили клавиши саксофона.

– Мы ищем Эрлов двор, – продолжал маркиз. – При тебе случайно нет расписания?

Ричард стал кое-что схватывать. По всей видимости, упомянутый «Эрлов двор» – это не привычная станция «Эрлз-Корт», на которой он бессчетное количество раз ждал поезда, читая газету или просто витая в облаках. Музыкант по имени Лир облизнул губы кончиком на удивление розового языка.

– Нет ничего невозможного. А если есть, что я получу взамен?

Маркиз поглубже засунул руки в карманы пальто, а потом вдруг улыбнулся, как кошка, которой только что доверили ключи от приюта для своевольных, но упитанных канареек.

– Поговаривают, – протянул он лениво, точно попросту убивал время, – будто наставник Мерлина Блэз однажды сочинил хороводный мотивчик настолько завлекательный, что выманивал монеты из кармана любого, кто бы его ни услышал.

Лир прищурился.

– Такая мелодия стоила бы дороже расписания, – недоверчиво сказал он. – Если бы ты действительно ее знал.

Маркиз мастерски разыграл удивление человека, которого только что осенило: «Ну надо же, и правда дороже!», а потом великодушно сказал:

– Тогда, полагаю, ты оказался бы у меня в долгу, не так ли?

Музыкант неохотно кивнул, потом порылся по карманам и достал из заднего сложенный во много раз клочок бумаги, который поднял повыше, показывая маркизу.

Маркиз потянулся за листком, но Лир поспешно отдернул руку.

– Дай мне сначала услышать песенку, старый плут, – сказал он. – И лучше бы ей быть настоящей.

Маркиз вздернул бровь. Его рука на мгновение метнулась во внутренний карман пальто, потом появилась снова со свистулькой и маленьким прозрачным шариком. Поглядев в шарик, он протянул «М-м-м», что означало: «Ах вот как это играется», и снова убрал свой оракул. Размяв немного пальцы, он поднес свистульку к губам и начал играть. Странная, бесшабашная у него вышла мелодия, которая скакала, взмывала и кружилась. Ричарду почудилось, будто ему снова тринадцать лет и в большую перемену он слушает маленький радиоприемник приятеля, слушает Лучшую Двадцатку в том возрасте, когда поп-музыка значит столько, сколько может значить только для подростка: в ней было все, что ему когда-либо хотелось слышать в песне…

• Предыдущая
• 29/75
• Следующая