Агасфер - Гейм Стефан - Страница 26

• Предыдущая
• 26/56
• Следующая

Главный пастор метнул ядовитый взгляд на магистра, который привел сюда столь наглого еврея, потом такой же взгляд на самого еврея, который мало того, что гордыню свою показывает, но еще и богохульствует; впрочем, ничего другого ему, пастору, не осталось, как вершить обряд, а значит — делать то, что сказал еврей. Подняв пальцами облатку, Эпинус проговорил: «Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил его и сказал: „Примите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое!“».

С этими словами он вдвинул тоненькую облатку меж дрожащих губ, чтобы умирающему было легче ее проглотить; Агасферу же, глядя на них, вспомнился Равви и то, как он привлек его к себе на грудь и прошептал, что все-таки любовь сильнее меча, как мерцала на проникшем сквозь открытое окно ночном ветру лампада, отбрасывая то свет, то тень на лица апостолов, а среди них и на Иуду Искариота; все это было так давно, и вот чем обернулось, подумал он, — полным абсурдом.

«И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, — проговорил главный пастор Эпинус, отливая из бутылочки немного вина, — ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов». Он поднес чарку к губам старика, но вино потекло по подбородку на постель, окрашивая одеяло так, будто пролилась настоящая кровь. Затем господин Эпинус начал читать «Отче наш», магистр Паулус подхватил молитву, за ним последовали остальные члены семьи. И вот дело вроде бы сделано, смерть может приходить. Но вместо смерти к постели старого Эйцена подошел еврей, который теперь казался на целую голову выше, чем прежде, а его кафтан выглядел одеянием священника. Возложив руку на умирающего, как это некогда делал Равви, он сказал: «Бы хотели поговорить со мной, господин Эйцен; я пришел и готов ответить на ваши вопросы».

Прочие присутствующие также придвинулись к кровати, прежде всего магистр Паулус, который считал, что у него на еврея больше прав, чем у других, однако подошли и брат Дитрих, сестры Марта с Магдаленой, а также мать Анна, даже сам главный пастор Эпинус не остался в стороне, ибо человеком движет не только корыстолюбие, но и любопытство. Впрочем, умирающему сейчас ни до жены, ни до детей, ни до уважаемого господина главного пастора; старый Эйцен, не сводя взгляда с загадочного еврея, поскольку Агасфер был совсем не похож на усохшего, сморщенного старца со слезящимися глазами, каким он себе его представлял, спросил: «Правда ли, что вы и есть тот самый вечный странник, который видел собственными глазами Господа нашего Иисуса Христа живым и разговаривал с Ним?»

Еврей кивнул: «А кто ж еще? Разве я пришел бы к вам, если бы не был тем, кто есть? Не сойти мне с этого места, господин Эйцен, если я взаправду не разговаривал с Равви, когда он поднимался с крестом на Голгофу и остановился у моих дверей».

Такой ответ показался старому Эйцену вполне убедительным и вызывающим доверие, поэтому он откровенно сказал: «Я боюсь небытия. Прошу вас, господин Агасфер, объясните мне, существует ли действительно бессмертная душа, через какое отверстие она покидает человеческое тело и куда девается потом?»

Это уж чересчур, подумал господин Эпинус, а потому закричал: «Вы не должны изводить себя подобными страхами. Вам дано святое причастие, стало быть, все улажено и устроено надлежащим образом».

Старик закрыл глаза, боль в груди затрудняла дыхание, лишь через силу он сумел вымолвить: «Вы мне не ответили на мой вопрос, господин Агасфер». Еврей усмехнулся. «Осиротевшие души встречаются мне повсюду, они парят над землею и меж небесами, прозрачные, как парок изо рта в зимний день, затерянные среди ветров бесконечности, поэтому я спрашиваю себя, не был бы Господь милосерднее, если бы позволил им вовсе исчезнуть?»

Эти слова вконец расстроили старика, он горько заплакал. Но через некоторое время, шмыгая носом, все же спросил: «И спасения во Христе тоже нет?» Еврей помедлил. Он снова вспомнил Равви и то, как он, собравшись с силами, пошел дальше, сгибаясь под тяжестью креста. «Равви любил людей», — сказал он.

Тут умирающему почудилось, будто обруч, стискивающий сердце, лопнул, он громко застонал, глубоко и счастливо вздохнул последний раз, после чего опытная рука еврея закрыла его веки.

Никто не знал, сколько продолжалось общее молчание; наконец главный пастор Эпинус опомнился и принялся громко читать молитву: «О, Агнец Божий, который взял на себя грех мира, помилуй нас. Услышь нас, Христе, Господи, помилуй, Христос, помилуй!» Анна Эйцен, дочери Марта и Магдалена заплакали, громко причитая, сын Дитрих стал прикидывать, как бы поскорее разослать всем торговым партнерам извещение о том, что коммерческий дом Рейнгард фон Эйцен, торговля сукном и шерстью, переходит теперь под его начало, оставаясь верным своим обязательствам, хотя тут, продолжал он размышлять, без Божьей помощи не обойтись, ибо цены постоянно растут, долю братца-магистра и сестер Магдалены с Мартой придется выплатить, а не поможет Бог, надо будет обращаться за кредитом к евреям.

При этой мысли взгляд его упал на еврея, к которому обращено было последнее слово отца; еврей стоял немного растерянный, величавости в нем никакой больше не было, самый обычный жид в засаленном кафтане, и только, поэтому Дитрих схватил его за шиворот и вытолкнул из комнаты. Немного погодя все скорбящее семейство проводило господина Эпинуса по лестнице через горницу до самых наружных дверей, причем магистр Паулус был особенно любезен с главным пастором; покойник остался один лежать со сложенными на груди руками и таким умиротворенным выражением лица, будто теперь ему известно, через какое отверстие бренного тела отлетает бессмертная душа и куда она потом девается.

где профессору Лейхтентрагеру разъясняют, что душа является всего лишь функцией нервной системы, а также рассказывается о том, как благочестивые варшавские евреи перестали верить в Бога и как Агасфер сжег себя.

Господину профессору

Иоханаану Лейхтентрагеру

Еврейский университет

Иерусалим, Израиль

29 марта 1980

Глубокоуважаемый коллега!

Причиной моего второго письма, которое я отправляю всего лишь спустя несколько дней после моего письма от 17-го числа сего месяца, послужило опасение, что я до сих пор не изложил или изложил недостаточно ясно мою мысль, имеющую непосредственное отношение к теме Агасфера. Мои представления на этот счет разделяются научным коллективом нашего института, который принял на себя обязательство подготовить к 1 Мая, Международному празднику трудящихся, материал к публикации, которая разоблачила бы сущность мифа о переселении душ.

Разумеется, напрашивается возможность использовать в качестве конкретного примера подобного мифа образ Агасфера, который якобы появляется в различные исторические периоды в разных местах, причем одна и та же проклятая душа каждый раз обретает новое, хотя и схожее воплощение, и я указывал на такую возможность еще в разделе «К вопросу о Вечном жиде» из моей небезызвестной Вам работы «Иудео-христианские мифы в свете современного естествознания и исторической науки»; дальнейшие размышления над этой темой, связанные с нашей перепиской, показали мне важность затронутого вопроса, поэтому мне представилось необходимым подробнее поделиться с Вами моими соображениями, тем более что подобные идеи могли родиться и у Вас в контексте темы Агасфера. Думается, Вы не станете возражать, что переселение душ предполагает наличие самой души. Но существует ли оная у человека вообще? Отсюда следует логическое продолжение этого вопроса: есть ли жизнь после смерти?

Только не говорите мне, что возникла целая наука о душе, психология, и о душевных заболеваниях, психиатрия, с многочисленными специалистами: психологами, психиатрами, психоаналитиками, психотерапевтами, а также с соответствующими кафедрами, клиниками, институтами, научными журналами, лекарственными препаратами и т.д., и т.п.; короче, если все они ею занимаются, стало быть — душа есть. Хорошо, допустим. Но подобная разновидность души может быть признана только исходя из единства души и тела; какой-то отдельной души, которая вела бы свое обособленное существование во время физической жизни ее носителя (человека) или после его смерти, нет, что решительно подтверждается всеми естественнонаучными исследованиями по данной проблеме; более того, обозначаемое нами душой, или психеей, есть не что иное, как функция нервной системы человека и его головного мозга, которые отражают объективные процессы, происходящие в природе и обществе, воздействующие на органы чувств человека и приводящие тем самым в действие нервные рецепторы. Многие из этих процессов, отражающихся в сознании и подсознании человека, в его мыслях, чувствах, мечтах, уже изучены и нашли свое объяснение, другие остались непонятыми, однако получение окончательной ясности по еще не решенным проблемам — это лишь вопрос времени. Тем не менее, уже сейчас с абсолютной достоверностью можно утверждать, что так называемая душа прекращает свое существование в тот же самый момент, когда прекращается физическая жизнедеятельность головного мозга, отчего и врачи фиксируют наступление клинической смерти именно в тот миг, когда угасает последний электрический импульс в коре головного мозга.

• Предыдущая
• 26/56
• Следующая