И они построили волшебный дом. Повести, рассказы, сказки - Могилевская Софья Абрамовна - Страница 14

• Предыдущая
• 14/27
• Следующая

Саша расстроился:

— Лучше сегодня. Почему завтра?

— Работу нужно начинать всегда утром после завтрака, — ответил папа. — Так делается на всех стройках.

Саша вздохнул: чего спорить, если так делается.

А после обеда Машенька отвела брата в сторонку и сказала ему чуть ли не шёпотом:

— Слушай, Сашка, если за нашей калиткой затрещит мотоцикл, сразу беги ко мне. Никому не смей говорить, только мне одной. Понял?

У Саши загорелись глаза.

— Это секрет?

— Очень большой секрет, — почему-то рассердилась Машенька. — Понял?

— А он будет настоящий, этот мотоцикл? — снова спросил Саша. Глаза у него разгорелись ещё сильнее.

— Неужто пластмассовый, вроде твоего? — Маша даже фыркнула от возмущения. — Конечно, настоящий…

— Я теперь на пластмассовом не катаюсь, — обиделся Саша. — У меня теперь педальная машина. А он будет с настоящей бибикалкой, этот твой мотоцикл?

Маша опять возмутилась:

— С какой ещё бибикалкой?! У настоящих мотоциклов никаких бибикалок, понял? Они гудят…

И с этой минуты Сашенька навострил уши — всё время прислушивался: не зафырчит ли, не затрещит ли возле калитки настоящий мотоцикл с настоящим гудком.

Но особенно внимательно надо было слушать, когда Маша ушла в посёлок, в тамошний магазин за молоком и хлебом. Уходя, строго приказала:

— Не проворонь!

— Не провороню, — обещал Саша. Но что ему делать, если вдруг у калитки затрещит этот самый мотоцикл, он и представить себе не мог. А Машенька об этом ему ничего не сказала. Куда его девать? В сад затащить? Или за калиткой держать?

— Какие-то секреты завелись у наших детей, — посмеиваясь, сказала бабушка, когда Маша с бидоном в одной руке и сумкой в другой, шепотком ещё раз напомнила брату: «Шурка, смотри не прозевай!» Саша молча кивнул: «Будь спокойна, уж что-что, а мотоцикл я не прозеваю!» И Кузька громко гавкнул: «Иди, иди за молоком, мы вместе как-нибудь уследим за твоим мотоциклом!»

— Да, — улыбнулась мама. — Такие тайны, такие секреты… Никто никогда не догадается…

— А помнишь наши шестнадцать лет, когда мы с тобой перешли в десятый класс? — спросил папа.

— А то нет! — Мама порозовела и стала совсем молоденькой и такой хорошенькой.

— Ну вот и нашей дочке как раз шестнадцать! Кажется, тогда я перестал всех девчонок дёргать за косы.

— А какая хорошая у меня была коса! — сказала мама. — Ниже пояса…

Как раз в эту минуту на терраску поднялись Сашенька с Кузькой. Ах, как хотелось Саше рассказать про мотоцикл, который с таким нетерпением ждала его старшая сестрица! Прямо сил не было, до чего ему хотелось рассказать об этом секрете и папе, и маме, и бабушке. Особенно папе… Прямо невтерпёж ему было!

— А я знаю про одну вещь… — начал было он. Но папа строго на него посмотрел:

— Про эту вещь ты скажи Кузьке на ухо. Только очень тихо, чтобы никто-никто не слышал…

Нет, вы только послушайте, как все это было! Едва они забрались на чердак, как папа пошёл не к тем доскам и палкам, которые лежали на самом виду, а совсем в другое место. Туда, где под крышей было очень темно и так низко, что даже Сашенька не мог выпрямиться, и пришлось ему всё время сидеть на корточках.

Именно оттуда, с того самого места папа принялся выволакивать разные разности — то одно, то другое, то третье, то четвёртое…

Саша прямо представить себе не мог, сколько он оттуда всего достал! Удивительно, откуда это взялось? Ведь Саша побывал на чердаке не раз, не два, но ничего подобного никогда не видел.

— Вот, — сказал папа и потряс огромным куском фанеры, который чуточку зазвенел. — Это нам особенно нужно. Я боялся, что его у меня нет…

Потом он вытаскивал из-под крыши ещё, и ещё, и ещё. Много фанеры. Пока этой самой фанеры набралась огромная куча.

— Зачем так много? — удивлялся Саша.

— Всё пойдёт в дело. Увидишь…

— И дощечки пойдут в дело?

— Пригодятся и дощечки.

И всё-таки Сашенька никак не мог представить себе, что же может получиться из этих огромных листов? Неужто тот самый хороший домик, который папа нарисовал ему на бумаге? И, стоя над этой грудой, он смотрел молча и недоумевал.

— Ну что, Сашурик? — спросил папа. — Кажется мне, что ты чего-то не понимаешь?

И Саша честно признался, что ничего не понимает.

— Совсем-совсем ничего? — посмеиваясь, переспросил папа.

— Совсем ничего, — грустно ответил Саша.

И вот тогда папа взял один из листов этой самой фанеры, не самый большой и широкий, а тот, что поменьше, и положил его отдельно.

Потом взял несколько узких планочек и пристроил их на серёдке этого листа. И что же? Саша вдруг увидел своими собственными глазами…

— Окошко! — воскликнул он и запрыгал от радости. — Настоящее окошко!

— И будет оно у нас со стеклом. Я уже придумал, как это сделать.

— Папа… — Саша с восторгом смотрел на отца. — Папа… — и больше он ничего не мог вымолвить.

Потом папа что-то начертил на другом фанерном листе и откуда-то достал небольшую дверцу, как раз подходящую для будущего домика.

Потом порылся в ящике с инструментами и выудил из него блестящую задвижку, совсем новенькую, без единого ржавого пятнышка да ещё с несколькими винтиками в придачу.

— Мне? — не поверил Саша.

— А то кому же?! Будешь уходить, запрёшь дверь на задвижку. Нравится?

— Не то слово! Такой задвижки с такими винтиками Саша в руках ещё не держал. Уж если везёт человеку, то везёт во всём!

— Папа… — чуть слышно прошептал Саша. — Папа, ты настоящий…

— Ну знаю, знаю… — вдруг засмущался папа. — Давай-ка лучше, Шушарик, подберём материал для крыши… Вот это у нас с тобой пойдёт на стропила. А эти доски для крыши.

«Гав-гав-гав… — вдруг раздался сердитый Кузькин голос. — Где вы? Куда вы девались? Гав-гав… Ищу, ищу, прямо с ног сбился…»

Как же он забыл о своём друге, о своём товарище, о своём Кузьке? Нагнувшись над перилами чердачной лесенки, Саша закричал:

— Сюда, сюда, Кузька! Мы здесь… Скорее лезь на чердак. Ты прямо ахнешь, когда увидишь, чего только папа для нас нашёл!

Ну, а теперь судите сами: разве Сашин папа — просто папа? Разве он не самый настоящий волшебник? И разве такие папы-волшебники ещё где-нибудь водятся на свете?

Итак случилось, что они все сидели за столом и ели суп, когда Сашенька вдруг услыхал тарахтение. Только очень-очень далеко. Но тарахтение приближалось да приближалось. Саша поглядел на сестру: он?

Но Маша — ни слова. Бровью не повела. Ела суп как ни в чём не бывало. Только с каждой секундой всё розовела, всё розовела, пока не стала совсем пунцовой.

А тарахтение было уже совсем рядом. И вдруг смолкло. Прямо у самой их калитки.

— Он! — воскликнул Саша, смаху трахнул суповую ложку в суповую тарелку. Суп так и плеснул, брызги полетели во все стороны. А сам он выскочил из-за стола и бегом, бегом к калитке. И Кузька, конечно, за ним. Да не молчком. Так и залился лаем. Бесстыдник, разве так встречают гостей!

— Сашурик… — только и успела вдогонку крикнуть бабушка.

Куда там! Саша уже был возле калитки. Уже открывал задвижку. Уже распахивал калитку настежь.

Ну конечно же, это был тот самый мотоцикл! Такие Саша видел лишь издали, только когда они вихрем проносились мимо их забора, поднимая за собой длинный хвост пыли. А после дождя — великолепные фонтаны воды и грязи.

— Скажите, пожалуйста, — вежливо спросил очень взрослый мальчик, который подкатил к их калитке на этом замечательном мотоцикле. — Маша здесь живёт?

Так почтительно ещё никто в жизни не разговаривал с Сашенькой.

— Здесь, — шёпотом ответил Саша. — Она ест суп…

А очки у этого взрослого мальчика были огромные. Даже у папы таких не было. Но что там очки! Главное разве очки? Мотоцикл — вот он!

• Предыдущая
• 14/27
• Следующая