НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 23 - Биленкин Дмитрий Александрович - Страница 32

— Нет! — бросал Генка и зло сдвигал брови. — Нет!

Он шел последним до третьего класса. В третьем он передвинулся в таблице успеваемости на две строки вверх.

— Так держать, — сказал завуч, встретившись в коридоре. — Уважаю!

В шестом классе Генка стал достопримечательностью. Он был включен в состав команды, посланной на олимпиаду мореходных школ. Команда заняла третье место. Генка был единственным участником олимпиады, не имевшим профнаклонности. Гарьку в команду не включили.

Сознание необходимости делать больше, чем требуют от Других, больше, чем делают другие, укоренилось в нем и стало нормой. Он привык, как к естественному, весь вечер разбираться в пособиях, чтобы на следующем уроке знать то, на что по программе, составленной с учетом профнаклонности, хватало и учебника.

Генка окончил мореходку десятым по успеваемости. Это очень нужно было. В числе первого десятка он получал право поступления а Высшее мореходное училище без экзаменов.

На медкомиссии он проходил исследование на профнаклонность. "Резчик по камню. Сто восемьдесят один", — последовало не подлежащее апелляции заключение. Комиссия уставилась на Генку непонимающе и вопросительно.

— Да, — сказал Генка. — Ну и что? Я моряк.

Комиссия полистала его характеристики.

— Будете сдавать экзамены на общих основаниях. Таковы правила.

Он проходил комиссию каждый год. "Резчик по камню".

На преддипломной практике он впервые не травил при сильной волне четырнадцать лет тренировки вестибулярного аппарата.

Гарька получил уже под команду сухогруз, когда его еще мариновали в третьих помощниках. Потом он четыре года ходил вторым. Потом старшим. Потом ему дали старый танкер-шестнадцатитысячник, двадцать восемь человек экипажа.

В пароходстве привыкли к необычному капитану и перестали обращать на него особенное внимание, пока внимание это не возникло вновь, уже в благосклонном плане, когда третья подряд комиссия по аварийности признала его самым надежным капитаном пароходства. В тридцать девять лет, являясь исключением из инструкций, он стал капитаном трансатлантического лайнера. Капитан лайнера без профнаклонности".

Он приезжал в отпуск, проходил двором мимо куста акации домой и каждый раз говорил стареющим родителям: "Ну как?" — и раскрывал чемодан с заморскими подарками.

— Как надо, — отвечал отец.

— Никогда не сомневалась, что из моего сына в любом случае выйдет толк, — говорила мама и на несколько секунд отворачивалась с платочком.

В сорок семь, капитан-наставник флотилии, он сошел в августе во Владивостоке. Пять широких старого золота галунов тускло отливали на его белой тропической форме. Широкая фуражка лондонского пошива затеняла загорелое лицо. Солнце эффектно серебрило седые виски. Навидавшиеся моряков владивостокские мальчишки смотрели ему вслед.

Дворец был вписан в набережную, как драгоценность в оправу. Линии его были естественны и чисты, как прозрение. Воздушная белизна плоскостей плыла и дробилась в сине-зеленых волнах и искрящейся пене прибоя.

Стройный эскорт окружья отграненных колонн расступался при приближении. Причудливый свет ложился на резьбу фронтонов и фриза, предвосхищая ощущение замершего вдоха.

Экскурсовод произносил привычный текст, и негромкие слова, не теряя отчетливости, разносились в пространстве: "…уникальный орнамент… международная премия… потомки…"

Капитан вспомнил фамилию, названную гидом. Она держалась в его памяти с того дня, того, главного дня, когда он смог… смог вопреки судьбе, вопреки всему… Это была фамилия того мальчишки, резчика, у которого было сто восемьдесят в то утро, а у него сто девяносто два. Шарапанюк была его фамилия.

Корабль уходил в море ночью. Спелые звезды августа качались в волнах. Полоска портовых огней притухала за горизонтом. Капитан стоял на открытом крыле мостика. Он снял фуражку, и ветер шевелил поредевшие волосы.

— Я лучший капитан пароходства, — сказал капитан и закурил.

И только холодок печали звенел, как затерянный в ночи бубенчик.

Ах, какая была витрина!

Очарование, чудо! Что душе твоей пожелается — все красовалось под стеклом. Не захочешь — остановишься и будешь целый час глазеть, слюнки глотая, как гарцуют перед тобой огромные, раскрашенные, сверкающие короба, в которые, ей-богу, будто вся вселенная упакована и выставлена напоказ. Решайся, заходи и покупай! Любую благодать. Механика кругом — сплошная.

И вот в один солнечный весенний день набрался я храбрости и денег и пошел в тот самый магазин приобретать какое-нибудь диво. Какое — я сам тогда еще не знал.

Вошел.

В магазине — чистота, уют, вдоль прилавков автоматы сияют, у каждого мастер сидит и починяет — ведь рабочий день только начался, значит, автоматы должны весь день без отказу работать. Ремонт необходим.

— Здравствуйте! — говорю.

Все молчат — заняты.

— Ну ладно, — говорю, — мне ведь не к спеху.

Подходит тут ко мне продавец с лицом физика-теоретика, который только что переворот в науке сделал, но сам тому не верит, и спрашивает вдруг:

— А кофе не хотите?

Я смутился. К чему вопрос? Однако вмиг сообразил.

— Ага! — вскричал я. — Сервис максимум — такова программа? Превосходно! Что ж, налейте.

Нацедил продавец мне кофе в чашечку и, подавая, говорит:

— Вы за столиком в углу посидите, обождите немного. Купить, наверное, что-то пришли?

— Верно, — отвечаю, — угадали. Товар пока не выбрал, но уж что-нибудь куплю. Непременно!

— Вот и отлично. Как только освобожусь — весь ваш.

И продавец исчез.

Пошел я к столику. Настроение было радужное. Приятно, когда с тобой душевно говорят, не казенно… Я люблю, чтоб все на уровне и с блеском выходило — душа у меня современная, иначе не могу.

За столиком сидел какой-то гражданин. Он тоже кофе попивал и, будто нехотя, листал журнал с картинками. Одет он был отменно и выражение лица имел лощено-деловое. Я ценю такие лица. Как видно, сильный человек.

— А что, — говорю, садясь напротив гражданина, — не правда ли, день сегодня особенный?

— Ждем катаклизма? — отозвался гражданин мгновенно.

— Да нет. Просто солнышко светит, гололеду нет.

— Весна, — развел руками гражданин и улыбнулся.

— И впрямь, — киваю. — Как это вы подметили!.. Весна и впрямь. А после будет лето. Время отпусков. Вы — здешний?

— Все мы здешние, — еще шире улыбнулся гражданин.

Вот-вот, подумал я, какой подтекст, глобальный ход идей!.. Интеллигент, поди ж ты…

— Ждете долго? Что собираетесь купить?

— Могу журнальчик показать, — вдруг сообщает гражданин.

— Боитесь сглазить, понимаю… А журнальчика не надо. Там картинки заграничные. А я, признаться, не обучен. Не пойму.

Тут за прилавком дверь распахнулась, и подлетел к столику наш продавец.

— Ну как? — спросил он очень деловито.

— Что — как? — не понял я.

— Ну, разговорились, обменялись новостями?

— Это уж как положено, — усмехаюсь. — А что?

— Вам нравится этот человек?

Посмотрел я на гражданина — тот сидит, сияет весь, ну прямо душка!..

— Да, — говорю. — А все-таки, что случилось?

— Если товара для души не выбрали, то вот, предлагаю, покупайте. Прекрасный экземпляр!

— Чего-чего?! — У меня аж глаза на лоб полезли.

— А ничего, — говорит продавец. — Наша последняя модель. Друг механический. Прошу любить и жаловать.

Гражданин вдруг подскочил и давай эдак сердечно, с изяществом раскланиваться. Будто заезжий какой гастролер, бисы срывать мастак.

— Вот это новости, — говорю, — а я тут с ним беседы по душам вести пытался… Оказывается, механизм!..

— Друг механический, — поправил продавец. — Если вы одиноки, если вы нуждаетесь в помощнике, опоре на всю жизнь, если вам нужен добрый совет в тяжелую минуту и преданное существо, то лучше этого вам не найти. Высшего качества, изъянов нет. Гарантия — полвека. Отзывчив, мил, любую просьбу выполнит в момент. Сделан с учетом международных стандартов. И стоит недорого. Подумайте-ка: за гроши такого друга заиметь!..