Еремей Парнов. Третий глаз Шивы - Парнов Еремей Иудович - Страница 15
- Предыдущая
- 15/128
- Следующая
– Лида, приветик! – Он сделал ручкой. – У себя?
– У себя, Володя, проходи, – улыбнулась ему секретарша. – На соревнования поедешь?
– Ох, черт возьми! – Он хлопнул себя по лбу. – Склероз! Забыл!
– Как ты можешь? Это же первое большое соревнование по подводному ориентированию!
– Региональное, – уточнил Люсин. – Так что не будем волноваться. В воскресенье?
– Да. В семь утра встречаемся на Ленинградском вокзале у пригородных касс.
– Хорошо. Постараюсь… У меня к тебе просьба, Лидона: выпиши ты для меня «Курьер ЮНЕСКО» на второе полугодие.
– А не поздно?
– Нет. Он всегда запаздывает.
Люсин вошел в крохотный тамбур и, приоткрыв дверь кабинета, заглянул:
– Разрешите?
– Входи, Владимир Константинович, – кивнул генерал, не поднимая глаз от толстенного справочника. Палец его медленно скользил по строчкам сверху вниз, а губы беззвучно шевелились.
«Как он постарел! – тоскливо подумал Люсин. – Усы совсем белые стали. Но колючие еще, щеточкой, и ежик на голове дыбом стоит, колючий».
– Что у тебя? – Генерал заложил справочник узкой полоской бумаги и снял очки. – Нашел что-нибудь?
– Пока очень немногое. Сдали в лабораторию… Дежурного по городу, конечно, предупредил… И все!
– Действительно, не густо. Но представление уже составил? Есть во всем этом рациональное зерно?
– Чувствую, есть.
– Чувствуешь или думаешь?
– Для дум материала пока маловато, Григорий Степанович. Но дело это, конечно, наше, по всему видно. Я был неправ. Извини.
– Красиво излагаешь. И с достоинством.
Люсин беспомощно улыбнулся и развел руками.
– Только за этим и пришел? – Генерал прищурился и свободно откинулся в кресле, разглядывая Люсина.
– Разумеется, нет. Этикет рекомендует светским людям улаживать подобные вопросы как бы между прочим.
– Не понял. Светским или советским?
– Светским, Григорий Степанович, но это не значит, что советские люди не могут являться одновременно и светскими тоже… Я шучу, конечно, ибо свет уже давно не тот.
– Я тебе, кажется, говорил, что после юрфака ты стал мне меньше нравиться?
– И неоднократно. Но что делать? Университетское образование даже мурманскому бичу придает известный лоск. Допускаю, что некоторым это может прийтись не по вкусу. Профессиональный юрист, даже доцент, видимо, должен чувствовать ко мне кастовую, я бы сказал, ревность. Это кауза эффициэнс.
– Действующая причина, говоришь? Так-так… На твоем месте я бы не стал здесь козырять латынью. Ведь я-то знаю, что больше тройки ты никогда не имел.
– Зато римское право я сдал на пятерку, равно как и криминалистику.
– «Отлично» я, помню, поставил тебе из милости… Все-таки профилирующий предмет… Говори, с чем пришел. Только быстро.
– Нужен совет. Я нарвался на шишку, которая не пожелала меня принять.
– Кто это?
– Членкор Дубовец. У него работал Ковский. Конечно, я могу порасспросить сослуживцев, что и сделаю, но, боюсь, без его по меньшей мере благожелательного нейтралитета мне далеко не продвинуться. Насколько можно судить по первому телефонному разговору, обстановка в институте сложная.
– Тебе поручен розыск, действуй по закону. При чем здесь обстановка?
– «Всякое право установлено для людей» – «Омнэ юс хоминум кауза конститум эст». Так вот, от товарища Дубовца, кроме жалобы, мы ничего не получим. Мне наплевать, но расследованию это повредит, причем в самом начале. Для пользы дела Дубовца надо нейтрализовать.
– Пообломался, Володя? Политиком стал? – усмехнулся генерал.
– Что делать? Учимся понемногу.
– Вижу. Как, по-твоему, его лучше прижать?
– Если интуиция меня не обманывает, наиболее действенной может оказаться протекция какого-нибудь вышестоящего товарища. Фому Андреевича надо попросить сделать одолжение и оказать всяческое содействие имярек. Высокая протекция позволит ему, не теряя сиятельного имэджа, снизойти до малых сих.
– Хорошо. Я понял. Только не надо так длинно. И паясничать не надо.
– Слушаюсь, товарищ генерал, и благодарю.
– Что такое имэдж, Володя?
– Чисто американское выражение. Оно означает лицо человека, как оно выглядит в зеркале общественного мнения.
– Общественного! – Генерал поднял палец. – Здесь же, насколько я тебя понял, речь идет скорее о внутреннем зеркале. Так?
– Совершенно верно.
– Тогда все. Иди работай, а я тебе позвоню. Впрочем, постой, хочу посоветоваться с тобой по поводу одной идиомы. – Генерал раскрыл справочник и вынул закладку, на которой были записаны английские выражения. – Вот смотри…
– Уэбстер! – сказал Люсин, наклоняясь. – Где приобрели такое сокровище?
– Презент, – смущенно улыбнулся генерал и, услышав приглушенный гудок, снял трубку с мигающего зеленой лампой селектора. – Никак не отыщу вот эту фразу… Слушаю вас, – сказал он. – Да, он у меня. Сейчас позову. Тебя, – подмигнул он Люсину. – Дежурный по городу разыскивает.
– Старший инспектор Люсин у телефона!
– Привет, Владимир Константинович. Подполковник Баев тебя беспокоит.
– Да-да! Что у тебя, Петр Кузьмич?
– Найден бумажник с документами на имя того самого Ковского Аркадия Викторовича, о котором ты говорил… Паспорт, служебное удостоверение, бумажки всякие, пять рублей денег и билет четвертая зона – Москва, Киевской железной дороги.
– За какое число?! – крикнул Люсин.
– Дата вчерашняя. Двадцать второе июня. Ноль часов с минутами.
– Огромное спасибо тебе, Петр Кузьмич, сейчас выезжаю! А где нашли-то?
– На Кольцевой автостраде, чуть подальше съезда на Ленинский проспект… Инспектор ГАИ Петров обнаружил… Ну, до скорого!
– Подкинули? – спросил генерал, когда Люсин задумчиво положил трубку.
– Не знаю, Григорий Степанович. Все может быть… Но билет этот… Так что за фраза? Ах, это Range of vision, вы совершенно правы, означает «поле зрения», а within range – «на расстоянии выстрела».
– Вот это-то мне и надо! – обрадовался генерал. – Больно уж статья интересная попалась.
В другой раз Люсин не преминул бы найти фразу в словаре и указать на нее генералу, что называется, ткнуть пальцем. Но он был настолько заинтересован этим билетом, что лишь рассеянно улыбнулся и поспешил к себе.
– Гараж? – спросил он по внутреннему. – Люсин вас приветствует. Мне бы машину…
Глава седьмая. АЛГОРИТМ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В субботу утром Люсин, не заходя к себе в кабинет, направился прямо в научно-технический отдел. Поломав вчера изрядно голову над графиком расследования, он пришел к выводу, что, прежде чем окунуться в малознакомый научный мир, следует подбить бабки: как можно скорее выжать максимум информации из того немногого, что было обнаружено на месте происшествия.
Он позвонил Генриху Медведеву и Володе Шалаеву, объяснил, что, как ни жаль, встреча не вытанцовывается – он не приедет. Ловля бычков и уха откладывались, таким образом, на неопределенное время. Посетовав на судьбу, решили сбежаться во вторник ориентировочно в Доме журналистов. Договариваясь об этом, Люсин почти наверняка знал, что ничего не получится. Впереди маячил НИИСК.
Свой визит в НТО он решил начать с лаборатории электронно-вычислительной техники. Во-первых, надо было дать химикам побольше времени на анализы, во-вторых, почерк проникновения в Жаворонках, это было ясно с самого начала, давал в руки следствия многообещающую нить. Да, почерк был характерный.
Как тут не пожалеть о легендарных временах узкой специализации! Может, и жить было бы легче…
Преступный мир в ту далекую эпоху четко делился на «медвежатников», «домушников», «скокарей», «кукольников», «фармазонов» и т. п. Сыщики тоже делились по интересам. Ловец дотошно изучал поле своей охоты и зачастую был лично знаком с наиболее выдающимися представителями опекаемой профессии. По одной лишь манере, с какой была взята касса, ограблен дом или проведена мошенническая операция с «куклой», имитирующей пачку червонцев, сыщик мог, не прибегая к картотеке, определить, кто есть кто. Назывались три-четыре персоны, производилась проверка, и виновник торжества оказывался за решеткой. А как протекал допрос? Об этом поэмы слагать можно.
- Предыдущая
- 15/128
- Следующая