Начало - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 17

• Предыдущая
• 17/136
• Следующая

— Не знаю точно, — пожал плечами учёный. — Час, возможно.

— Час, час… что можно успеть за час?

— Предупредить семью. Попрощаться с людьми.

— Да, пожалуй, — кивнул тот. — Не смею задерживать, у вас тоже часы тикают. Если что, то я во дворе.

— Да, разумеется, — пожал руку Оверчуку учёный. — Но думаю, что мы можем прощаться. Услышите выстрел — значит, я ушёл как положено. Если в течение часа охрана выстрела не услышит, пусть поднимутся меня добить.

— А вы убредёте куда-то по зданию, и ищи вас тогда в темноте, — возразил Оверчук, придержав ладонь учёного в своей.

Дегтярёв задумался, затем кивнул, соглашаясь:

— Я сейчас себя за ногу привяжу к столу гардинным шнуром. Я заметил, что эти мёртвые ребята совсем тупые, им и простой узел развязать не под силу, а я такого напутаю… Поэтому даже если я превращусь, то они найдут меня здесь же.

— Хорошо, я дам распоряжение. Прощайте.

— И вы прощайте.

Руки расцепились, и Оверчук вышел из кабинета, оставив Дегтярёва одного. Однако пока пускать себе пулю в лоб он не собирался. У него были совсем другие планы, и тому, что сказал ему Дегтярёв, он не слишком поверил, а если поверил, то убедил себя в том, что не верит. Мозг бывшего тюремного «кума» заработал в другом направлении, старясь направить поток мыслей в русло привычное, «деловое», чтобы не давать размышлять о плохом. Да и зачем так вот запросто смиряться с тем, что тебе говорят? Мол, ты умрёшь, а остальные нет. А мы вот ещё посмотрим, кто умрёт.

Андрей Васильевич достал из кобуры пистолет, девятимиллиметровый «Грач». Такие недавно хитрым путём закупили для руководства СБ концерна «Фармкор» и для телохранителей «Первого Лица». На этом уровне вопрос легальности уже не стоит, всё решается.

— Мы ещё посмотрим, кто кого… — пробормотал Андрей Васильевич.

Если бы его сейчас спросили, что он имел в виду, то, скорее всего, он даже не смог бы ответить. Андрей Васильевич просто не хотел умирать, а как этого избежать, не знал. Поэтому он вышел во двор, держа пистолет стволом вниз в опущенной руке и чуть сзади, обошёл здание и увидел стоящих у пролома Рината и Олега.

— Эй, хлопцы! — позвал он их.

— Что, Андрей Васильевич? — обернулись охранники.

— Вы поняли, что это было? — спросил он их. — С Биллитоном?

— Не понял я ничего, — отрицательно помотал головой Ринат.

— Ну и не надо!

С этими словами Оверчук вскинул пистолет и дважды выстрелил тому в грудь, а затем перевёл ствол на совершенно растерянного Олега и тоже выпустил ему две пули в сердце. Выстрелы эхом метнулись между стен, и звук затих. Промзона, никому дела нет. Оба охранника повалились на асфальт, просто обмякнув, как будто из них выдернули какой-то стержень, который до того держал их в вертикальном положении.

«Контроль» Оверчуку не требовался, он точно знал, что двумя пулями и с такого расстояния он всегда попадает в сердце безошибочно. Для него в этом был некий старомодный шик — стрелять только в сердце. Он усмехнулся, глядя на лежащие на земле тела своих бывших подчинённых, и снова сказал:

— Мы ещё посмотрим, кто кого.

Быстрым шагом он направился обратно, не оглядываясь, погружённый в свои мысли, путаные и горячечные. «Мы ещё посмотрим!» — пульсировала в его сознании одна и та же фраза. Свернул за угол, распахнул дверь проходной, как вдруг его окликнули сзади, причём голос был знакомый:

— Андрей Васильевич!

Он резко обернулся, вскидывая пистолет, и встретился со вспышкой сверхновой звезды, заполнившей весь мир и затем погрузившей его навечно во тьму.

Звонок Дегтярёва застал меня в машине как раз в тот момент, когда я размышлял над тем, позвонить шефу или не стоит. У меня даже палец лежал на клавише быстрого набора номера Дегтярёва, когда экран вдруг засветился, замигала надпись «Шеф», а аппарат завибрировал в ладони. После того, как он отключился, я понял, что звонить не стоит. Шеф уже себя похоронил, хоть и с излишней поспешностью, на мой взгляд. Его укусила крыса, а вирус «Шестёрка» мутирует с огромной скоростью. Возможно, что в организме крысы он уже изменился так, что человеку не опасен. Маловероятно, но возможно.

Кроме того, я не мог себя заставить бросить Дегтярёва просто так, даже не увидев его. Что греха таить, он для меня был если и не как отец, то как любимый родственник, друг, не знаю кто. И его семья если и не заменила мне мою, которой у меня не было, то была очень к этому близка. А его младшая дочь, как мне кажется, даже излишние знаки внимания мне оказывала. Нет, просто так Дегтярёва я бросить не могу, что бы он мне в телефон ни говорил.

Пока я так размышлял, за окном его кабинета сверкнула вспышка и раздался хлопок, очень похожий на выстрел из пистолета. У меня сердце замерло на полустуке… Что за дела? Он сам себя, что ли? Но ведь он собирался звонить… Короче, надо идти на разведку, нет других вариантов, много здесь на заднице не высидишь. И идти «тяжёлым», раз уж там до стрельбы дошло. Я вытащил помповик из чехла, затолкал в него через окошко шесть патронов с картечью. Передёрнул цевьё, загнав один в патронник, и добавил ещё один патрон в магазин. Семь. Ещё три патрона из этой коробки и два из другой я воткнул в пластиковый подвесной патронташ, что держался сбоку ствольной коробки, а оставшиеся восемь высыпал в карман куртки.

Со стороны института снова донёсся выстрел, гулкий, увесистый, явно из дробовика. Животных отстреливают, что ли? Я вышел из машины и перебежал на противоположную сторону улицы, чтобы не быть заметным из пролома, где стоял Володько. Тяжесть ружья в руках придавала уверенности. Ещё с войны знакомое чувство — когда в руках у тебя оружие, тебя уже «так просто не возьмёшь», ты не беззащитен.

Снова два выстрела, из ружья и пистолета. Точно, отстреливают кого-то. Не всё зверьё разбежалось? Естественно, кто-то ведь укусил шефа. Я перешёл на тихий шаг, прижался к забору, подняв оружие в положение «на изготовку». Тихо… тихо… Ночью слух даёт больше информации, чем зрение, надо просто уметь ею пользоваться. Голоса. Я замер, прислушался. Олег с Ринатом. Ринат что-то рассказывает, очень экспансивно. Олег недоверчиво переспрашивает. Что-то про Джеймса говорят. Лучше к ним открыто подойти, а то не поймут прикола, чего это я крадусь, да и грохнут на месте. Ринат вполне сумеет.

Только собрался расшифроваться, как услышал голос Оверчука. Вот этого-то гада и даром не надо, подумалось мне, лучше пока тихо посижу. Он только пару слов сказал, а затем дважды треснули двойные пистолетные выстрелы, и затем два тела рухнули на асфальт, загремев оружием. Затем Оверчук пробормотал что-то, и шаги медленно удаляться начали.

«Ты что же делаешь, тварь, „дух“ поганый? — подумал я. Меня окатило злобой, как волной кипятка, аж в ушах зазвенело. — Что он сделал? Что они ему сделали, сволочи такой? Это он у Дегтярёва в кабинете стрелял? „Хвосты“ подчищает? Я тебе постреляю, гнида…»

Я быстро и тихо дошёл до пролома, держа ружьё на уровне глаз, заглянул внутрь. Оверчук уже свернул за угол. Он шёл быстро, почти бежал. Стараясь не шуметь, я рванул следом, чувствуя, как бешенство охватывает меня, такое, что волосы зашевелились, а челюсти сжались до судороги.

«Убью, сволочь!» — чётко оформилась мысль.

Выглянул за угол и понял, что отстаю — безопасник наддал и уже подходил к флигелю проходной. Я перешёл на бег, вскинув ружьё, понимая, что могу обнаружить себя, но он не обратил никакого внимания. Распахнул дверь, шагнул внутрь. Сейчас дверь захлопнется, и всё усложнится.

И тогда я его окликнул. До Оверчука было метров шесть, не больше, он был ко мне спиной. Прицелился ему в затылок, выбрал свободный ход спускового крючка и окликнул:

— Андрей Васильевич!

Мой голос отразился эхом в пустом дворе. Оверчук обернулся, одновременно поднимая пистолет. Всё равно не успеешь. Я сдвинул указательный палец, дробовик дёрнулся в руках, а осыпь картечи разнесла голову Оверчука на кровавое облако. Осталась на месте только шея и нижняя челюсть. Тело рухнуло на спину, в коридор проходной, пистолет со стуком упал на асфальт. Грохот выстрела из двенадцатого калибра эхом проскакал по окрестностям и замолк.

• Предыдущая
• 17/136
• Следующая